Руководство страны, обладающей крупными запасами углеводородов, неизбежно сталкивается с необходимостью создания таких условий хозяйствования, при которых система освоения невозобновляемых ресурсов будет являться устойчивой. На основе международного опыта автор предлагает соответствующую модель национального правового поля, регулирующего как непосредственно производство нефтегазового сырья, так и процессы трансформации минеральных богатств в другие ресурсы в интересах будущих поколений.
Необходимо подчеркнуть, что в 2007 г. Всемирная комиссия по вопросам охраны окружающей среды и развитию (“Брундтландская комиссия” – далее Комиссия) в докладе Ассамблее ООН определила “устойчивое развитие” как “развитие, обеспечивающее потребности настоящего поколения и не ставящее под угрозу возможности будущих поколений обеспечивать свои потребности”. Подчеркивая понятия справедливости и равенства поколений, Комиссия также заявила, что “устойчивое развитие предоставляет последующим поколениям не только произведенные блага, но и блага природы … в необходимых объемах, чтобы гарантировать продолжающиеся улучшения в качестве жизни”. Комиссия рекомендовала правительствам стран мира и деловым кругам принять концепцию устойчивого развития в качестве руководящего принципа.
Несмотря на то, что первоначально термин “устойчивое развитие” применялся при рассмотрении вопросов в сфере охраны окружающей среды, в настоящее время указанная концепция распространилась на три взаимозависимых и взаимосвязанных сектора – экономическое развитие, социальное развитие и охрана окружающей среды. Эта позиция была также подтверждена в “Программе развития ООН” (“United Nations Development Programme” – “UNDP”), в которой “устойчивое развитие” было определено как “энергия, произведенная и используемая способами, которые поддерживают долгосрочное развитие человека в социальном, экономическом и экологическом направлениях”. В настоящее время Организация Объединенных Наций отмечает, что защита природных богатств и управление ресурсами, вовлекаемыми в экономический и социальный оборот, являются основным условием устойчивого развития общества. В данной работе под термином “устойчивое развитие” автор подразумевает получение максимальных экономических и социальных выгод от освоения углеводородных ресурсов без учета экологической составляющей.
В процессе формирования условий для устойчивого освоения невозобновляемых ресурсов, таких, как нефть и газ, внимание государства должно быть направлено на обеспечение равенства поколений. Однако возникают вопросы о том, какой объем государственных ресурсов каждое поколение должно потреблять и сколько должно быть сохранено для будущих поколений, каков оптимальный темп освоения ресурсов одним поколением?
В модели почерпаемых ресурсов Р. Солоу предполагается, что равенство поколений означает одинаковое потребление ресурсов на душу населения в любой момент времени. Поэтому освоение ресурсов необходимо организовать таким образом, чтобы и сами ресурсы, и доходы от их освоения для будущих поколений поддерживались на текущем уровне (возрастали), а будущие поколения не были ущемлены в доступе к эксплуатации природных ресурсов. Цель по достижению равенства поколений состоит в том, чтобы при любых начальных условиях найти баланс, который был бы одновременно и экономически эффективным для разных поколений (межвременная эффективность), и справедливым (это напоминает концепцию распределенной справедливости Д. Роулзаи). В результате формируется среда, которую можно назвать “устойчивостью поколений”, при этом освоение ресурсов одним поколением обеспечивает экономическую стабильность последующим поколениям. Однако рядом специалистов концепция устойчивости поколений оспаривается на том основании, что не определены сами потребности будущего поколения, а также не ясны обязательства между поколениями (если таковые имеются), которые возлагаются на нынешнее поколение.
Некоторые исследователи утверждают, что реализация устойчивого развития требует, чтобы условия для будущих поколений были не хуже, чем для предыдущих. В то же время оппоненты доказывают, что потребности и права современников должны соответствовать обязательствам по достижению устойчивого развития будущих поколений. Комиссия отмечает, что должен быть найден баланс между сегодняшними и завтрашними потребностями людей, хотя не совсем понятно, как его определить. Но в целом экономические проблемы благосостояния различных поколений определяются тем, насколько понятия справедливого и эффективного распределения ресурсов соответствуют различным поколениям.
Вопросы о том, сколько исчерпаемых ресурсов должно потреблять каждое поколение и сколько следует оставить будущим поколениям, рождают споры о распределении и потреблении природных ресурсов. Однако будущие поколения не имеют права голоса при принятии содержательных решений, поэтому эти решения должны быть приняты современными поколениями. В диалоге об устойчивой эксплуатации нефтяных ресурсов страны должны принимать участие все заинтересованные стороны: государство, общество и нефтяные компании. Итогом такого диалога может стать выработка последовательной политики, которая необходима для устойчивого освоения нефтяных ресурсов.
Вопросы устойчивого освоения невозобновляемых ресурсов для экономического и социального развития можно разделить на две группы: вопросы устойчивой добычи невозобновляемых природных богатств и вопросы их преобразования в возобновляемые ресурсы для последующих генераций.
Производство углеводородных ресурсов можно определить как извлечение данных энергоносителей (далее нефти) из недр Земли. Тем самым происходит ликвидация нефтяных активов для их последующих продаж. Вследствие осуществления добычи нефтяных ресурсов возникает множество экономических, коммерческих и технических проблем. Экономические проблемы возникают в связи с тем, что добыча нефти означает, что само государство расходует ценный ресурс, который больше не может быть восстановлен; после того, как нефть добыта и продана, она безвозвратно утрачена. Поскольку эти ресурсы являются ценными и их освоение происходит непрерывно, то в достижении устойчивой добычи основное внимание уделяется оптимизации этого процесса с целью восстановления в ином виде большей части извлеченных ресурсов. Этим и определяются нормативно-правовые проблемы государства в области регулирования добычи нефти.
Следующий вопрос касается достижения баланса между коммерческими требованиями нефтедобывающих компаний и целями государства по освоению национальных нефтяных ресурсов. Его решение также находится в сфере нормативно-правового регулирования. Непосредственно добыча нефти создает много технических трудностей в результате геологических особенностей месторождений и необходимости создания оптимального соотношения между максимальной добычей и коммерческими задачами нефтяной компании. В регулировании добычи нефти роль государства как раз и состоит в том, чтобы, используя технологии и управленческие решения, достичь консенсуса участников этого процесса.
Именно те вопросы, с которыми Норвегия и Австралия столкнулись при создании устойчивой системы добычи нефти, а также принципы нормативно-правового регулирования содействия устойчивой добыче нефти в этих странах и рассмотрены автором в настоящей работе.
Поскольку в результате добычи нефти богатство страны уменьшается, важно, чтобы невозобновляемые ресурсы могли быть трансформированы в возобновляемые источники богатства. Это и позволит обеспечить устойчивое освоение нефтяных ресурсов. Нефть как источник национального богатства отличается от других источников, формирующих национальный доход. Доходы от добычи нефти являются рентными, так как образуются в результате освоения ресурсов, а не произведенного капитала. Поэтому представляется важным трансформировать богатство, полученное за счет невозобновляемых ресурсов, рентные и иные доходы государства в другие формы богатства для будущих поколений. Трансформация этого богатства требует стратегических решений в социальной, политической и экономической сферах. Это преобразование может быть достигнуто посредством такой настройки системы налогообложения, при которой могли бы адекватно учитываться объемы рентных доходов, создаваться независимые финансовые фонды, а также формироваться потоки инвестиций в человеческий капитал и инфраструктуру.
Таким образом, для нефтедобывающей страны единственным способом возмещения потери и дальнейшего сохранения природного богатства является реинвестирование его в человеческий, физический или природный капитал. Принимая во внимание, что устойчивое освоение нефтяных ресурсов предполагает преобразование полученного природного капитала в другие формы, тем не менее, вопросы такого преобразования выходят за рамки настоящей работы. Вместе с тем основное внимание автора сосредоточено исключительно на исследовании системы устойчивой добычи нефти. Несмотря на то, что такая система предполагает все три составляющих, а именно: нормативно-правовую, политическую, разрешительную (в части распределения нефтяных лицензий и управления полевыми работами), автором рассматриваются только вопросы нормативно-правового и политического регулирования и оптимизации процессов добычи нефти на примере Норвегии и Австралии.
В Австралии нефть не имеет такого большого значения для национальной экономики, как в Норвегии. Австралия не является игроком на мировом нефтяном рынке; подтвержденные запасы составляют 4,1 млрд. барр., что составляет примерно 0,3% мировых запасов. Тем не менее нефть является важной составляющей австралийской экономики, поскольку основные нефтяные предприятия обеспечивают около 2% ВВП, а также примерно 35 тыс. рабочих мест (из них непосредственно в отрасли – около 15 тыс., в смежных отраслях – 20 тыс.).
В 2006 г. национальные доходы от экспорта углеводородов (включая СПГ) были вторыми по величине после угля. Важно отметить, что в последние несколько лет объемы вывоза СПГ резко увеличились с 5 млрд. в 2006 г. до $8,5 млрд. в 2011 г.
В 2000-е годы Австралия была обеспечена собственными ресурсами нефти примерно на 70%. В 2007-2008 гг. страна экспортировала 100,6 млн. барр. нефти и газового конденсата и ввезла 163,5 млн. барр. импортной нефти для нужд нефтепереработки и нефтехимии.
Нефтяные ресурсы Австралии располагаются в пределах известных месторождений углеводородов и перспективных областей (к зрелым месторождениям относятся Джиппслэнд и Отвейский бассейн, расположенные в юго-восточной части Австралии). В стране имеются также залежи энергетического сырья в пределах морских пограничных областей, в первую очередь в северо-западной части государства, которые в апреле 2008 г. были присоединены к Австралии по решению Комиссии ООН “О границах шельфовой зоны”. В настоящее время данные территории требуют скорейшего освоения для подтверждения возможных запасов углеводородов.
В отличие от Австралии, Норвегия является крупным игроком на мировом нефтяном рынке. В стране известно 60 нефтяных провинций, производящих 2 млрд. барр. и 99,3 млрд. куб. м газа в сутки. Углеводороды играют важную роль в экономике Норвегии, обеспечивая 21% ВВП, около 26% государственного дохода, примерно 26% общего объема инвестиций и 47% суммарного экспорта. Непосредственно в нефтяном секторе занято более 20 тыс. (при численности населения страны 4,5 млн. человек). Успешная государственная политика управления нефтяными ресурсами в значительной мере способствовала обеспечению финансового благополучия Норвегии; в течение последних 40 лет отраслью было создано товаров и услуг на более чем 9 трлн. н. кр. в текущих ценах.
Континентальный шельф Норвегии характеризуется зрелыми месторождениями (со стабильно снижающейся добычей) и развитой инфраструктурой. Страна имеет значительное число перспективных участков, особенно в районе Баренцева моря на севере государства. Учитывая территориальные, геологические и политические проблемы в развитии этих областей, парламент страны принял план управления развитием нефтедобычи в этих регионах. Норвегия сталкивается с необходимостью принятия нормативных актов по организации управления ресурсами, размещенными в пограничных областях.
В последние несколько лет в Австралии, как отмечено Комиссией по запасам, нефтяные ресурсы также стабильно сокращаются, что определяет снижение их роли в национальной экономике и является причиной расширения ввоза энергетического сырья.
В настоящее время в Норвегии доказанные запасы нефтяных ресурсов также стабильно сокращаются, причем более высокими темпами, чем в Австралии. Соответствующие прогнозы добычи относятся как к действующим месторождениям Северного моря, так и зарезервированным участкам с подтвержденными запасами углеводородов. Таким образом, обе страны находятся перед лицом схожих вызовов и вынуждены вырабатывать новые управленческие подходы в решении задач по оптимизации экономических показателей отрасли в условиях “падающей” добычи и повышению национальной энергетической безопасности.
При этом Австралия находится в более уязвимом положении, чем Норвегия, поскольку нехватка нефти на внутреннем рынке обеспечивается внешними поставками сырья из ближневосточного региона, в котором пока сохраняется политическая нестабильность.
Основными целями Австралии являются расширение собственной добычи нефти и максимально возможное сокращение зависимости экономики от ее импорта. Необходимо подчеркнуть, что данная концепция не является революционно новой; в настоящее время на эти давно высказанные идеи опираются законодательные власти страны при формировании современной системы нормативно-правового регулирования нефтедобычи.
В 1960-е годы, когда коммерческие запасы углеводородов были обнаружены Норвегией (Великобританией и другими странами региона) в Северном море и Австралией в проливе Басса, в сфере нефтедобычи доминирующей моделью взаимодействия между нефтяными транснациональными корпорациями и правительствами указанных стран стала традиционная концессионная система. Эта модель базировалась на постулате, что национальное правительство придерживается определенных правил совместной работы и не вмешивается в производственные процессы предприятий отрасли. Иными словами, в основу этой модели была положена практика управления экономикой и предприятиями, исторически сложившаяся в Северной Америке и предполагающая минимальное вмешательство государства в бизнес. Во второй половине XX века, на начальном этапе разработки месторождений Северного моря, североамериканская система управления стала единственной моделью, принятой правительствами Норвегии и Великобритании при выработке политических и нормативных оснований для управления запасами углеводородного сырья. Так как у указанных правительств не было масштабного опыта управления добычей нефтяными ресурсами, то они действовали в условиях ограниченного выбора и не имели конкретных примеров и деловых схем, которые можно было бы использовать для выработки норм политического и нормативного управления добычей нефтезапасов в Северном море. Австралия также повторила этот путь.
По своей сути британский и австралийский подходы к ведению бизнеса и частным инвестициям были “либерально-плюралистическими”, которые предполагали, что национальное правительство не участвует в накоплении и распределении “нефтяного” капитала и не вмешивается во внутренние дела бизнеса.
Однако с середины 1960-х годов и до настоящего времени в рассматриваемых экономиках произошло немало изменений в политической системе управления нефтедобычей под влиянием нефтяных кризисов, трансформации общества, а также в результате корректировки непосредственно самой системы государственного управления.
В конце 1960-х годов основное внимание правительства Австралии было сосредоточено на двух базовых вопросах: дальнейшей разведке месторождений и установлении ценового паритета на жидкие углеводороды. В 1968-1974 гг. в отношении всех национальных запасов нефти действовал принцип формирования “контролируемой цены”. В 1975 г. премьер-министром Австралии была предпринята попытка изменить данную ситуацию, однако это не произошло из-за того, что правительство было распущено генерал-губернатором.
В 1980-е годы ряд австралийских политиков указывал на то обстоятельство, что государственная политика в отношении шельфовых нефтяных ресурсов должна быть направлена на обеспечение устойчивости национальной экономики в долгосрочной перспективе; для реализации указанной цели предлагалось создание национальной нефтяной корпорации. В 1990 г. была сформирована новая система политического управления освоения шельфовых ресурсов, целью которой стало создание условий для максимального увеличения национальных доходов на основе развития конкуренции и повышения эффективности добывающей отрасли, которая должна осваивать месторождения углеводородов в интересах государства. Эти политические цели нашли отражение в стратегии и соответствующей программе освоения шельфовых залежей, предусматривающей, в частности, более благоприятные механизмы налогообложения компаний сектора. В 1996 г. были проведены анализ и корректировка правовой базы и введены соответствующие дополнения в нормативные акты (изменения “Парера”), направленные на улучшение инвестиционного климата. Данные шаги правительства внесли значительный вклад в развитие конкуренции, позволяя предприятиям отрасли более свободно привлекать иностранный капитал, адекватно и быстро реагировать на международные проблемы, а также активно участвовать в глобальной торговле.
В целом подобная политика оказала позитивное влияние на инновационное развитие всей экономики страны с целью повышения уровня благосостояния населения, гарантировала защиту иностранного капитала и обеспечила рост привлекательности Австралии на мировом энергетическом рынке.
Современная государственная политика Австралии в сфере освоения нефтяных ресурсов сосредоточена на создании условий для повышения коммерческой выгоды государства и бизнеса, а также усилении контроля за компаниями сектора. В 2000-е годы такой подход был реализован с целью привлечения новых нефтяных компаний для работ в зоне австралийского шельфа. В 2004 г. эксперты отрасли пришли к мнению, что национальный энергетический сектор уверенно играет лидирующую роль в экономике Австралии и обеспечивает ее устойчивый рост. При этом они отметили стремление государства к повышению экономической ценности энергетических ресурсов Австралии, надежности поставок энергетических ресурсов на внутренний рынок по конкурентоспособной цене, гарантий обществу в предоставлении соответствующих социальных и экологических компенсаций за истощение национальных невозобновляемых ресурсов. В конце 2000-х годов акценты в нефтяной политике Австралии начали смещаться, о чем свидетельствовали два важных события. Во-первых, это введение в 2007 г. новых регулирующих ограничений для растущего нефтяного и газового секторов со стороны национальной Комиссии по товарам. Во-вторых, это публичное заявление Департамента ресурсов, энергетики и туризма, в котором в 2008 г. государственный орган констатировал, что “австралийское правительство последовательно создает правовую систему, способствующую стабильному расширению минерально-сырьевой базы, росту международной конкурентоспособности национальной ресурсной отрасли, а также улучшению ее управления в соответствии с принципами экологической ответственности и устойчивого развития”.
В 60-е годы в период, когда правительства Норвегии и Великобритании лишь приступали к формированию принципов разведки и освоения нефтяных ресурсов, между государственными органами и руководством ТНК были достигнуты договоренности о том, что указанные страны могут не соглашаться с принципами приоритета международного права (моделью Северной Америки) при эксплуатации собственных нефтяных ресурсов.
Правительство Великобритании, опираясь на прецедентное право, на начальном периоде разработки собственных месторождений углеводородов отстранилось от активного участия в нефтегазовой отрасли. В 60-е годы правительство Норвегии действовало по аналогичной схеме, однако затем изменило этот подход. В итоге, опираясь на опыт в национальной гидроэнергетике, страна отдала предпочтение сильному государственному регулированию сектора добычи энергетического сырья. Принципы норвежской нефтяной политики впервые были сформулированы в 1971 г. в “Десяти нефтяных заповедях”, которые и определили стратегию участия нации в освоении нефтяных ресурсов на всех этапах их жизненного цикла и с учетом экологической составляющей. В 1972 г., на основании Королевского декрета от 8 декабря, данные положения нашли отражение в официальной политической программе государства по исследованию и эксплуатации нефтяных ресурсов морского дна, а также норвежского континентального шельфа (при этом были внесены соответствующие поправки в уже выданные лицензии).
В настоящее время указанные “заповеди” составляют основу норвежской системы правового регулирования. В частности, первые два раздела “Постановления о порядке осуществления нефтяной деятельности” (1996 г.) фиксируют следующие базовые принципы национальной нефтяной политики: “управление нефтяными ресурсами должно осуществляться на долгосрочной основе и в интересах норвежского общества в целом с наименьшим ущербом для окружающей среды. Оно (управление) должно обеспечить доходы государству, достойный уровень благосостояния и занятости населения, а также способствовать укреплению внешней торговли и дальнейшему промышленному развитию страны”.
Необходимо подчеркнуть, что Норвегия – одна из немногих стран, которой удалось избежать “ресурсного проклятия” и создать своеобразный прецедент среди других экономик, одаренных природными богатствами. Национальная нефтяная политика и система нормативного регулирования, разработанная на ее основе, достаточно часто копируются другими странами – производителями нефти и газа, стремящимися повторить успех Норвегии по сохранению и наращиванию стоимости своих нефтяных ресурсов.
Правовое регулирование может быть определено как “принципы, правила или законы, разработанные для осуществления контроля определенной сферы деятельности”. Как правило, нормативно-правовая система, регулирующая нефтяную отрасль, включает такие правовые инструменты, как основное (федеральное) законодательство, законодательство субъектов права, а также административные нормы (подзаконные нормы), принятые для должностных лиц с целью регламентации их действий. Нормативно-правовая система, разработанная государством, является фундаментальным инструментом для организации управления деятельностью в сфере национальной добычи ископаемого топлива. Тем не менее мировая тенденция такова, что подобные системы требуют введения новых правил каждый раз, когда возникает ситуация, нуждающаяся в урегулировании.
Кроме того, в таких системах часто возникают правовые коллизии, требующие творческих решений. Нормативно-правовая система, ориентированная на долгосрочные цели, уходит от деталей, подробных предписывающих правил и ориентируется на основные принципы или цели при разработке стандартов, которыми компания и органы исполнительной власти руководствуются при принятии решений. Такая система предлагает общие правила, которые описывают фундаментальные обязанности участников деятельности и ответственность, вытекающую из них. Подобную систему часто называют “целеориентированной”, так как она позволяет реализовывать политические задачи, применяя более широкий подход, чем отдельные нормы. Нормативно-правовые системы, ориентированные на решение конкретных задач, являются более гибкими и позволяют системе регулирования нефтяной отрасли реагировать на новые задачи по мере их появления, поскольку уже содержат элементы позиции государства в отношении реализации соответствующего закона. В целом такие системы являются также более общими, поскольку они содержат рамочные требования, а не конкретные нормы и правила. Такой подход гарантирует широкое применение норм права при возникновении новых обстоятельств и результат, отвечающий общим принципам государственной системы нормативно-правового регулирования. Кроме того, он (подход) способствует более гибкому применению законодательства с учетом возникающих рыночных потребностей в нефтяной отрасли. Конечно, в рамках системы регулирования может возникать множество промежуточных решений с различным уровнем комбинаций правил и принципов.
В целом какая бы система нефтяного регулирования ни была выбрана, она должна быть в состоянии не только регулировать нефтяную деятельность государства, но также и оперативно реагировать на специфические проблемы, неизбежно возникающие при эксплуатации нефтяных ресурсов.
Это относится и к долговременным отношениям между государством и участниками, занимающимися эксплуатацией нефтяных ресурсов в условиях нестабильного мирового рынка, поскольку нефтяные компании, особенно иностранные, должны иметь определенную уверенность при принятии стратегических решений. И реакция правительства на те или иные вызовы должна быть прозрачна, предсказуема и соответствовать общим целям государства в области освоения нефтяных ресурсов. Следовательно, нормативная и административная системы должны стать исполнительными инструментами государства при осуществлении им своих целей при управлении его нефтяными ресурсами. Эти цели, в свою очередь, следуют из нефтяной политики государства.
Для Австралии одной из целей национальной нефтяной политики является наращивание ресурсной базы в соответствии с требованиями устойчивого развития, поэтому действующая система нормативного управления должна обеспечить достижение этого результата. Поскольку австралийское государство основано на принципах федерализма, то возникают особые нормативные и административные вызовы, которые оказывают влияние и на регулирование, и на процессы эксплуатации нефтяных ресурсов в зоне шельфа. Первые договоренности между Содружеством штатов по вопросам исследования и освоения шельфовой нефти были достигнуты в “Соглашении о нефти” (1967 г.). Исторически подтверждено, что этот документ был обманным образом представлен как соглашение между Содружеством, штатами и пострадавшими территориями. Официально он известен как “Соглашение о порядке исследования эксплуатации нефтяных ресурсов, а также отдельных видов ресурсов, континентального шельфа Австралии, отдельных территорий Содружества и отдельных сопредельных территорий” (в дальнейшем – Соглашение). При этом Соглашение не ставило целью закрепить юридические основания, которые могли бы рассматриваться судами. В первую очередь оно предполагало, что нефтяная деятельность будет регулироваться общими законодательными мерами при осуществлении работ на континентальном шельфе за пределами территории государства. При этом правительства штатов и государства будут осуществлять сотрудничество таким образом, чтобы гарантировать эффективность взаимодействия в отношении нефтяных ресурсов. Статус этого Соглашения раскрывается в п. 26 указанного документа: “правительства признают, что настоящее Соглашение не устанавливает юридические основы, принимаемые для рассмотрения в суде в качестве законных оснований, и заявляют, что при реализации деятельности настоящее Соглашение должно быть соответствующим образом истолковано в духе этого посыла”.
Для соблюдения конституционности правительством каждого штата и территории были введены законы в отношении добычи нефти в зоне шельфа в соответствии с нормами нефтяного права, принятого Содружеством (получившие название “зеркального” законодательства). Кроме того, все правительства субъектов согласились не создавать, не исправлять/аннулировать инструкции по применению законодательства, кроме тех случаев, когда были приняты предварительные соглашения о необходимости введения, исправления, аннулирования.
Закон о нефти (“PSLA”, 1967 г.) был задуман как новый правовой механизм, позволяющий ввести в действие Соглашение, обеспечивающий развитие добычи нефти в зоне шельфа без необходимости решения юридических вопросов между Содружеством и штатами. Закон “PSLA”, вводя в действие всесторонние нормы “кодекса” и создавая объединенную систему управления нефтяной отраслью, обеспечил установление правовых границ сферы своего применения. Однако ввиду того, что значительная часть юридических деталей, обычно содержавшихся в инструкциях, была включена в “PSLA”, то в случае перекрестных ссылок на иные документы существовал риск возникновения противоречий между Содружеством и штатами. Для сужения возможностей штата по разработке собственных норм положения нефтяного законодательства были максимально детализированы. Тем не менее правительство шт. Новый Южный Уэльс немедленно оспорило конституционность этого закона в Верховном суде. Правительство штата заявило о своих правах в территориальных водах на расстоянии 3 морских миль от основной линии границы, так же, как и в случае рыбной ловли, ранее подтвержденных решением суда в другом юридическом деле (“Bonser” против “La Macchia”). Верховный суд постановил, что Содружество имеет суверенные права относительно континентального шельфа за пределами территориальных вод. Кроме того, судьи также согласились с тем, что Содружество действительно имеет суверенные права в зоне территориальных вод. В результате этого решения другим штатам было отказано в праве собственности на морское дно и подводные территории в зоне территориальных вод, ограничив их территорию границей низкой воды. Это решение серьезным образом повлияло и на юридические права штатов, и их доходы от реализации нефти из зоны шельфа. Кроме того, оно стало основанием для переговоров между штатами и территориями, производящими нефть, и Содружеством. (Т. Хантер, доцент “Bond University”, Австралия/ БИКИ/ Энергетика Украины, СНГ, мира)
(Начало. Продолжение следует)