Предправления “Сибура” в интервью РБК рассказал, каким образом нефтехимическая компания намерена снизить зависимость от цен на нефть, какие проекты обсуждала с Saudi Aramco и почему никак не договорится с “Газпромом” о строительстве комбината на Дальнем Востоке.
За последние три года у крупнейшего в России нефтехимического холдинга “Сибур” несколько раз менялись акционеры – в сентябре 2014 г. Геннадий Тимченко продал 17% “Сибура” Кириллу Шамалову, который в апреле 2017 года перепродал этот пакет крупнейшему совладельцу компании, номеру один в списке богатейших россиян по версии Forbes Леониду Михельсону.
За это время в холдинге появились два иностранных акционера – китайские Sinopec и Фонд Шелкового пути, выкупившие по 10%, в каждой из этих сделок поучаствовал Михельсон. А с 2015 года “Сибур” строит нефтехимический комплекс “Запсибнефтехим” в Тобольске, который увеличит производство полимерной продукции холдинга более чем вдвое, добавив 0,5 млн т полипропилена и 1,5 млн т полиэтилена. Как изменение акционерной структуры сказалось на работе “Сибура”, насколько “Запсибнефтехим” приближает его к IPO и какие новые масштабные проекты сейчас рассматривает холдинг, в интервью РБК рассказал его предправления Дмитрий Конов.
Идем чуть быстрее и дешевле
– Основной владелец “Сибура” Леонид Михельсон недавно заявил, что новая точка отсчета для выхода компании на биржу – завершение строительства завода “Запсибнефтехим” в Тобольске, то есть не раньше 2019 г. В какой стадии реализация проекта? Не планируете пересматривать его бюджет, который ранее оценивался в $9,5 млрд?
– Насколько я понимаю, смысл высказывания Леонида Викторовича в том, что оценка компании должна включать в себя оценку “Запсибнефтехима” и этот процесс идеально было бы привязать к завершению строительства, но не обязательно. Поэтому с учетом ситуации на рынках и интересов акционеров IPO может быть и раньше, и позже. Это мое личное понимание. Но решение, безусловно, за основными акционерами.
Текущий график проекта предусматривает завершение строительства – этап mechanical completion – в 2019 г. Если грубо, сегодня профинансирована примерно половина проекта. И у нас остаются три источника финансирования – невыбранные линии под гарантии экспортно-кредитных агентств, которые были подписаны при заключении контрактов с Linde, Technip и ThyssenKrupp: мы их выбираем по мере доставки оборудования. Это важный источник финансирования в этом и 2018 годах. Есть небольшой остаток средств ФНБ и соинвесторов, который мы в ближайшие месяцы полностью используем. Третий источник – собственные средства компании. Как мы говорили, “Запсибнефтехим” обеспечен финансированием до конца срока реализации проекта.
– Но, объявляя годовые результаты в апреле 2017 года, вы говорили, что возможен пересмотр бюджета проекта в связи с изменением курса доллара и оптимизацией затрат. Принято ли решение о таком пересмотре?
– Сегодня мы видим, что бюджет “Запсибнефтехима” ниже $9,5 млрд. Мы постоянно фиксируем его корректировку внутри компании и в связи с постоянной динамикой не хотели бы публично ее озвучивать. Видим, что идем чуть быстрее и дешевле, чем планировали. Это не десятки процентов, но достаточно существенная сумма – речь о сотнях млн. долларов.
– В 2015 году, когда только велись переговоры о продаже 10% “Сибура” китайской Sinopec, Михельсон говорил, что китайцы могут поучаствовать и в финансировании “Запсибнефтехима”. Почему в итоге вы решили реализовывать проект самостоятельно?
– Мы изначально планировали реализовывать “Запсибнефтехим” самостоятельно. Он практически удваивает наши полимерные мощности, это более глубокий передел с большей маржинальностью. Но этот проект очень важен для компании не только с точки зрения объемов – он стабилизирует бизнес “Сибура”, приводит в равновесие топливно-энергетическую и нефтехимическую части компании, значительно снижая зависимость от конъюнктуры цен на углеводородное сырье. Это ключевая причина, почему мы так мобилизуемся, но полностью финансируем проект сами и результаты, соответственно, оставляем себе.
– Если вернуться к теме IPO, скажите, во сколько вы сейчас оцениваете “Сибур”? Насколько вырастет его стоимость после запуска “Запсибнефтехима”?
– Объективной оценки вклада “Запсибнефтехима” в стоимость компании нет (и не будет) до тех пор, пока не произойдет какая-то новая сделка или реальное публичное размещение акций. Есть оценка, полученная в ходе сделок с Sinopec и Фондом Шелкового пути (руководитель Федеральной антимонопольной службы Игорь Артемьев в декабре 2015 года заявил, что Sinopec приобрел 10% “Сибура” за $1,338 млрд.), к ней нужно прибавить существенный рост выручки, EBITDA и прочих финансовых показателей, поэтому верим, что “Запсибнефтехим” – это серьезное увеличение ее стоимости.
– После запуска “Запсиба” производство полимерной продукции увеличится более чем вдвое. Стоит ли ждать двукратного увеличения выручки?
– Здесь непрямолинейная логика. После запуска “Запсибнефтехима” мы перестанем продавать около 3 млн т сжиженных углеводородных газов (СУГ), которые, условно, стоят сейчас $350/т, и начнем дополнительно продавать произведенные из этого газа более 2 млн т полимеров, которые будут стоить, например, $1000/т. Достаточно простая математика: пропадет выручка от продажи СУГ, потому что они пойдут на дальнейшую переработку внутри компании, но появится выручка от продажи полимеров.
– Но производство полимеров – это более рентабельный бизнес?
– Да, более рентабельный бизнес, но его создание подразумевает существенные капитальные затраты. Если мы говорим о стоимости компании, то эти капитальные затраты учитываются, увеличивая долг и снижая стоимость акций. Мы зарабатываем деньги, берем кредиты и тратим их на создание проекта, который должен окупаться через более высокую выручку, прибыль и т. д.
– Есть еще один вопрос, связанный с вашими акционерами. В конце апреля завершилось несколько сделок, в результате которых доля Кирилла Шамалова снизилась с 20,9 до 3,9%, а пакет Михельсона увеличился почти до 50%. Тогда пресс-служба “Сибура” со ссылкой на цитату Михельсона объясняла эти сделки “планами по привлечению новых партнеров для наращивания промышленного потенциала”. Речь шла о заблаговременной подготовке к IPO или возможно привлечение партнеров до IPO?
– Правильнее задать этот вопрос основному акционеру.
– Ваш основной акционер Леонид Михельсон также недавно заявил, что в конце мая встречался с делегацией из Саудовской Аравии во главе с председателем совета директоров Saudi Aramco Халидом аль-Фалихом и их очень заинтересовали проекты “Сибура”. Известно ли вам, какие проекты обсуждались на этой встрече?
– Непосредственно в переговорах я не участвовал, особенно с учетом того, что большая часть проходила в полетах из Москвы в Сабетту (порт на Ямале. – РБК), а потом в Петербург. Но я участвовал в подготовке и в короткой дополнительной встрече в Петербурге. Пока это скорее направления сотрудничества, чем какие-то конкретные проекты. Одно из направлений – это возможное тиражирование той бизнес-модели, которую “Сибур” реализует в Индии, когда российская лицензия используется для производства каучука на базе сырья с местного НПЗ.
Второе направление чуть более общее – и SABIC, и Saudi Aramco в последнее время очень активно наращивают ту часть своего бизнеса, которая связана с нефтепереработкой и нефтехимией. Они заинтересованы обсуждать свое возможное присутствие в других регионах за пределами Саудовской Аравии. Это обсуждение такого уровня: “Вы занимаетесь нефтехимией, мы занимаемся нефтехимией. Давайте посмотрим, может быть, есть какие-то проекты в России или сопредельных странах, которые нам обоим могли быть интересны”.
Безусловно, когда это обсуждение шло, в рассказе о “Сибуре” звучало, какие у компании есть продукты, бизнесы и проекты. Но это опять-таки было общее обсуждение.
– А участие Saudi Aramco в капитале “Сибура” не рассматривалось?
– На той части переговоров, в которой я принимал участие, это не рассматривалось. Рассматривалось ли это в другом обсуждении Леонида Викторовича с коллегами из Саудовской Аравии, мне неизвестно.
– Скажите пару слов про реализацию совместного проекта по строительству завода каучуков в Индии. Изначально вы планировали начать стройку еще в 2013 году, но из-за вашего местного партнера Reliance старт проекта был отложен. Когда теперь начнется производство?
– Производство планируется начать в середине 2018 года. Проект действительно занял несколько больше времени, чем изначально планировалось. Но это связано не с особенностями нашего партнера, мы очень довольны сотрудничеством с Reliance и считаем ее одной из ведущих мировых компаний как в нефтепереработке, так и в нефтехимии. Если говорить про проект, то он связан с реализацией Reliance программы обширного расширения нефтеперерабатывающего завода в Джамнагаре. И мы занимаем небольшую часть в общем пакете расширения. Если совсем просто: наш совместный проект – это примерно 1/20 от общего бюджета их программы расширения. Срок пуска нашего совместного каучукового производства зависит от того, когда мы получим сырье с одной из новых установок в результате расширения НПЗ. Reliance перегруппировывала порядок ввода своих мощностей, поэтому наш совместный проект немного задержался на начальном этапе.
– А инвестиции в совместный проект остаются на прежнем уровне – $450 млн.?
– Нет, потому что конфигурация проекта изменилась по сравнению с теми цифрами, на которые вы сейчас ориентируетесь. Изначально предполагалось производство только бутилкаучука, сейчас речь идет о производстве бутилкаучука и галобутилкаучука (используется для производства бескамерных шин), кроме того, мы увеличили мощность завода. Поэтому суммарные инвестиции будут больше, чем $450 млн. Информация о проекте в принципе публична, потому что он отчасти финансируется через проектное финансирование. Наше совместное предприятие недавно закрыло одну из сделок (в сентябре 2016 года Reliance Sibur Elastomers Private Limited, в котором “Сибуру” принадлежит 25,1%, подписала соглашение о предоставлении кредитных средств в размере $330 млн на десять лет для финансирования строительства завода в Джамнагаре).
Мы становимся сбалансированной компанией, слабо зависящей от цен на нефть
Бизнес “Сибура” зависит не только от газа, но и от нефти. Как вы оцениваете последнее соглашение ОПЕК с Россией о сокращении добычи нефти еще в течение девяти месяцев – до марта 2018 года? Поможет ли это укрепить цены на нефть? Закладываете ли вы какой-либо рост в своем бизнес-плане?
Мы не закладываем рост цен на нефть в своем бизнес-плане, мы сохраняем те же прогнозы, которые были в начале года: $45-50/баррель. Цены на нефть влияют на наш бизнес разнонаправленно. Снижение цен влияет отрицательно на наш топливно-энергетический бизнес, а на нефтехимический бизнес – положительно: увеличивается маржинальность за счет падения стоимости сырья. Если говорить про компанию в целом, то при падении цен на нефть наши показатели в долларах сейчас незначительно ухудшаются – а в рублях значительно растут, – но не так сильно, как это было в 2007-2009 годах, когда топливно-энергетический бизнес “Сибура” был сравнительно больше по объему, чем нефтехимический. Разница уже сократилась за счет ввода новых полимерных мощностей в Нижегородской области, Тобольске, Перми и других регионах, а с запуском “Запсибнефтехима” мы становимся полностью сбалансированной компанией, очень слабо зависящей от цен на нефть.
– Расскажите, насколько велика зависимость “Сибура” от экспорта. По итогам 2016 года на Россию пришлось 58% выручки. Есть ли смысл наращивать экспорт?
– Прежде всего мы заинтересованы в развитии российского рынка. Чем ближе к производству продаем, тем меньше тратим на транспорт. Кроме того, есть и долгосрочный тренд на развитие отраслей-потребителей внутри страны – переработчики нашей продукции поставляют материалы для строительства, автопрома, ЖКХ, медицины и других сфер. Чем активнее мы будем обслуживать внутренние рынки, тем крепче мы будем зависеть друг от друга и тем надежнее будут наши каналы сбыта.
Но объемы “Запcибнефтехима” превышают внутренний спрос, поэтому продукция частично пойдет на внешние рынки. Как следствие, произойдет увеличение доли экспорта в нефтехимическом сегменте нашего бизнеса. Пока же базовые полимеры на 90% продаются в России.
– А куда вы будете продавать 2 млн. т полимеров, которые ежегодно будет выпускать новый завод? У вас уже есть какие-то предварительные контракты?
– 2 млн. т полимеров – это меньше 1% мирового потребления в соответствующих сегментах полипропилена и полиэтилена. К тому же за последнее десятилетие глобальное потребление полимерных продуктов устойчиво растет, примерно в полтора раза быстрее, чем их производство. При базовом спросе около 200 млн. т полиэтилена и полипропилена в год рост потребления составляет примерно 8 млн т. То есть, по сути, каждый год мировому рынку нужно два или три проекта, подобных “Запсибнефтехиму”. Поэтому с точки зрения реализации объемов мы чувствуем себя достаточно комфортно.
Наша бизнес-модель позволяет производить полимеры с существенно более низкой себестоимостью, чем у большинства наших мировых конкурентов. Мы строим мощности глобального уровня, где постоянные затраты на ту ниже. Используем сырье, которое по достаточно высоким транспортным тарифам сегодня вывозится в европейскую часть РФ или на экспортные рынки Европы по железной дороге, и поэтому альтернативная себестоимость для переработчика ниже, чем у наших конкурентов в других географиях. Вместо этого производится другой продукт, который вывозить гораздо дешевле. Себестоимость логистики полимера на ту примерно в три раза ниже, чем логистика сжиженного углеводородного газа.
– Почему полимеры настолько дешевле транспортировать?
– Сжиженный углеводородный газ перевозится по железной дороге в специальной цистерне, которая в одну сторону едет полной, а в обратную – пустой. Когда мы организуем такие перевозки, то оплачиваем транспортировку в обе стороны. Когда перевозятся полимеры, то используются стандартные контейнеры, которые все время как-то задействованы (на пути и туда, и обратно), поэтому получается существенно дешевле. Как это ни странно, основная часть экономики того комплекса, который у меня за спиной (показывает на строительство “Запсиба”), в том, что после его запуска по железной дороге не будет возиться сжиженный углеводородный газ в таком объеме, как сейчас.
– Но все же предварительные договора о поставке полимеров вы планируете заключать перед запуском “Запсибнефтехима”?
– Это возможно, но не критично. В отличие от СПГ или трубопроводного природного газа на рынке полимеров доминирует спот, а не длинные контракты с прописанными условиями. Если будут интересные предложения, мы, безусловно, такие контракты заключим.
– Насколько увеличится доля Азии в продажах “Сибура”, который уже на 20% принадлежит китайским инвесторам, после запуска “Запсибнефтехима”?
– Увеличится несильно. На сегодня доля Азии в нашем портфеле около 7% – это в основном поставки каучуков и небольших объемов продукции органического синтеза. Мы видим, что часть продукции “Запсибнефтехима” поедет в Китай, но я практически уверен, что речь идет о не более 25% от общего объема производства. Мы посмотрим, как будет развиваться российский рынок, а затем – какие будут ценовые дифференциалы между европейским рынком и азиатским. Это определит, сколько продукции пойдет в Азию.
– У “Сибура” есть другой мегапроект, который ориентирован исключительно на Азию, – Амурский газохимический комбинат. Обсуждение идет уже почти четыре года, но по этому проекту до сих пор не принято инвестиционного решения. С чем связана такая неопределенность, если “Газпром” уже начал строительство Амурского ГПЗ, с которого планируется поставлять сырье на этот комбинат?
– “Газпром” строит Амурский газоперерабатывающий завод не для того, чтобы поставлять этан на ГХК, а для того, чтобы выделять гелий и азот перед отправкой на экспорт трубопроводного газа. Выделение азота – это техническое требование при поставке газа, гелий – это стратегический продукт, а пропан, бутан и этан образуются в процессе выделения гелия. Поэтому для “Газпрома” контракт на поставку этана – это лишь возможность дополнительной монетизации побочного продукта.
Я надеюсь, что мы достигнем соглашения об условиях поставок этана на газохимический комбинат. Мы достаточно далеко продвинулись в переговорах с “Газпромом”, но физически контракта пока нет. Остаются вопросы по формуле цены, гарантиям поставок газа, нашим гарантиям по выборке этого объема. Договор заключается на несколько десятилетий, поэтому нужно очень детально анализировать и прописывать. Без контракта не может быть решения о реализации ГХК.
– Вы оставляете для себя возможность отказаться от реализации этого проекта?
– Отказаться можно от проекта, по которому принято решение. Но мы еще не приняли решения, поэтому термин “отказаться” не очень корректный.
Интересы менеджмента и акционеров полностью совпадают
– В конце апреля у вас произошли серьезные изменения в составе акционеров, стоит ли ждать аналогичных изменений в совете? Останется ли в нем Кирилл Шамалов и его представитель Денис Никиенко, которые по-прежнему занимают два из 11 мест?
– Этот вопрос стоит задать другим акционерам. На мой взгляд, нынешний состав совета работает качественно и продуктивно. О каких-то дополнительных планах и идеях изменения состава совета мне лично неизвестно.
– Но менеджмент не будет предлагать увеличить число независимых директоров? Сейчас у вас в совете только один независимый директор Рубен Варданян, а интересы основных акционеров и компании не всегда совпадают.
– У нас полностью совпадают интересы менеджмента и акционеров. Есть стабильная дивидендная политика, которой мы всегда придерживаемся. Эта дивидендная политика позволяет нам финансировать проекты расширения бизнеса компании, в том числе “Запсибнефтехим”.
– И последний вопрос, личный. В апреле вы впервые вошли в список богатейших россиян по версии журнала Forbes, который оценил ваше состояние в $500 млн. Согласны ли вы с этой оценкой?
– Мне приятно, что такое уважаемое издание, как Forbes, включило меня в список очень успешных людей. Я думаю, что сама цифра не совсем точна, но у меня нет задачи ее опровергнуть или подтвердить. Если вы обратите внимание, в этом списке пять акционеров “Сибура” (Михельсон, Шамалов, Конов, а также бизнесмен Геннадий Тимченко и предправления “Газпром нефти” и бывший гендиректор “Сибура” Александр Дюков). И для меня это самый важный показатель. Значит, компания развивается успешно и динамично. (РБК/Энергетика Украины и мира)