После двух неудачных попыток продажи Одесского припортового завода (ОПЗ) и отставки руководителя Фонда госимущества Украины инвестбанкира Игоря Билоуса, его место занял проверенный кандидат – Виталий Трубаров, работающий в ФГИ с 2002 г. Пока он руководит фондом в статусе и. о., однако с уверенностью говорит о планах на конец следующего года, давая понять, что в роли главного продавца госактивов он всерьез и надолго.
В своих высказываниях Трубаров более осторожен, чем предшественник. Билоус, как и подобает менеджеру из бизнеса, рассуждал об инвестиционной привлекательности госактивов, показывал презентации и озвучивал планы. Новый глава ФГИ предпочитает говорить о необходимости слаженной работы с Кабмином и необходимости поддержки парламента. А еще он, как чиновник со стажем, умеет устранять неудобных ему людей, не вступая с ними в открытую конфронтацию.
– В каком состоянии вы приняли ФГИ от предыдущего руководства?
– Со стороны властей были нарекания на работу фонда под руководством Игоря Билоуса. Насколько они оправданны? Были вещи, на которые он мог влиять. Были вещи, на которые не мог. Мне кажется, в целом работа фонда была несколько политизирована и это влияло на результаты.
В любом случае Билоусу удалось проделать большую подготовительную работу. Приватизация крупных активов – это не одномоментный процесс. Билоус реформировал структуру подготовки, фонд стал более публичным, сделал шаг навстречу инвесторам.
Это справедливо в случае и крупных активов, и малой приватизации. Именно при Билоусе заработал сервис privatization.gov.ua, с помощью которого можно купить госимущество одним кликом мыши. И таких моментов масса. Может, со стороны они не сильно заметны, но внутри организации хорошо видны.
– По поводу внутренней работы вам, конечно, виднее. Но все же о большой приватизации власть заявила еще в 2014 году, однако до сих пор ни один из ключевых активов не продан. Почему?
– Одна из основных причин в том, что потенциальные инвесторы просто не могут разобраться в законодательной базе по приватизации. Приватизационную деятельность регулируют семь законов, под них прописано множество подзаконных актов. Одна “абевегедейка”, то есть деление объектов на пять категорий, чего стоит (сейчас госактивы в зависимости от их размера и значения для экономики страны делятся на пять категорий: “А”, “Б”, “В”, “Г”, “Д”, для каждой из которых прописана своя процедура приватизации). Проработав в ФГИ много лет, я неоднократно видел, как юристы с высочайшей квалификацией увязали во всем этом.
Надеюсь, что принятие нового закона о приватизации станет шагом к имплементации неких договоренностей между правительством и Верховной Радой. Вопрос продажи госактивов перейдет из политической в сугубо экономическую плоскость, и мы сможем делать свою работу. Этим законом мы перечеркиваем всю неразбериху, у нас появляется один документ, который не включает в себя список того, что будет продаваться, а говорит о том, каковы правила игры и процедура приватизации объектов.
Объекты делятся на две большие группы. Если у предприятия более 250 млн. грн. активов – это большая приватизация. Все остальное – малая.
Если раньше существовало пять способов продаж, то останется только два. Для большой приватизации это будет привлечение советников из числа компаний с мировым, европейским именем. Например, мы сейчас на финишной прямой выбора советника для приватизации Центрэнерго. Советником по этому активу стал польский филиал EY (в прошлом Ernst & Young). Они своей репутацией будут отвечать за качество продукта. Идет отбор советников для остающихся в собственности государства облэнерго и ТЭЦ. Сейчас мы обсуждаем с Кабмином, будет ли один советник для всех энергетических активов, или для каждого свой. Но в продаже крупных активов обязательно примут участие компании с высокой репутацией.
Если мы говорим об объектах малой приватизации – все будет продаваться через электронные площадки. Мы убираем любое воздействие госструктур на факт продажи.
В новом законе мы также сокращаем срок исковых требований к процессу купли-продажи. Сейчас новый человек, придя во власть, может сказать: “А давайте посмотрим, что у нас было десять лет назад?” Инвесторов это заставляет нервничать. Поэтому мы определяем классический срок давности иска – три года.
– Вы не боитесь, что парламентская оппозиция снова начнет кричать о том, что мы продаем за бесценок госсобственность, как это было при попытках приватизации Одесского припортового, и на этом все закончится?
– Есть политики, а есть политиканы. Политиканы будут об этом говорить, потому что им надо о чем-то говорить на камеру.
Я со своей стороны делаю все, чтобы вывести ФГИ из политического процесса. Я встречаюсь напрямую с министрами, курирующими тот или иной актив. Мы создаем официальную или неофициальную рабочую группу по два-три человека с каждой стороны, формируем дорожную карту и начинаем работу.
При этом важно, чтобы каждый шаг по подготовке объекта к продаже был максимально публичным. Все должны понимать, в каком направлении мы движемся. И если процессы в ФГИ начинают пробуксовывать, все это видят. Пусть даже я не могу называть конкретные фамилии людей, срывающих приватизацию, но в случае прозрачного процесса продажи и так будет понятно, кто вставляет палки в колеса и для чего ему это нужно.
– Давайте все-таки о конкретике. Недавно ФГИ продал остающиеся в собственности государства блокпакеты облэнерго. Можно ли считать удачной их продажу владельцам контрольных пакетов активов фактически без конкурса?
– Думаю, с моей стороны некорректно обсуждать, как проходила приватизация при предыдущих руководителях ФГИ и почему тогда было принято решение продавать по 75%, а не по 100%.
Как бы там ни было, в собственности государства остались блокирующие пакеты, которые на самом деле ничего не блокировали. Они лежали мертвым грузом. Мы их продали единственным реальным покупателям.
Есть вопросы по поводу того, правильно ли мы подготовили к продаже пакеты? Вопросы по методике формирования стартовой цены? Торги были открытыми? Были. Мы еще с весны активно информировали рынок о готовящихся аукционах. Кто захотел прийти на аукцион, те и пришли. Мы торговались с единственным участником торгов? Торговались. Подняли цену в совокупности более чем на миллиард. Какие тогда претензии к ФГИ?
Почему-то критики не замечают очевидную вещь: эти активы полностью контролируются мажоритариями. “Чужаки”, зайдя на эти предприятия, не получили бы ничего. И никто этих инвестиций бы не сделал. У нас был выбор: оставить эти блокпакеты лежать мертвым грузом или продать их мажоритариям и заработать более 3 млрд. грн. Мы выбрали второй вариант.
– На какой стадии сейчас подготовка к продаже ключевых активов: Одесского припортового, Центрэнерго, Турбоатома. Когда вы предполагаете выставить их на продажу?
– Я рассматриваю 2018-й как год самой крупной приватизации за историю страны. Стоит задача получить от продажи госсобственности 22 млрд. грн. И эта задача реалистична. Мы сейчас выходим на финишную прямую по приватизации ОПЗ и энергетических активов. У нас будут большие объекты по сельскому хозяйству. Механизмы уже запущены, поэтому я смотрю в будущее с оптимизмом.
Например, на прошлой неделе на ОПЗ закончилась инвентаризация имущества и начала работать оценочная группа. Уже через месяц они смогут назвать стоимость предприятия, от которой мы будем отталкиваться при определении утвержденной Кабмином стартовой цены. Мы уже сейчас начинаем переговоры с потенциальными инвесторами – привозим их на завод, показываем документацию. То есть продать ОПЗ уже весной следующего года – более чем реально.
В случае Центрэнерго документ о назначении польского филиала EY советником уже на согласовании в Минюсте. Как только они ставят там подписи, выходит распорядительный документ Кабмина. Я думаю, неделя-две и советник приступит к работе. Советник приводит в порядок документы, изучает хозяйственную деятельность, проводит аудит и ищет инвесторов.
После этого мы выходим непосредственно на подготовку продажи, поэтому сама продажа Центрэнерго состоится уже весной 2018 года.
– Какова ситуация с Турбоатомом, Объединенной горно-химической компанией (ОГХК) и Государственной продовольственно-зерновой корпорацией Украины (ГПЗКУ)? Сегодня эти объекты называют самыми сложными для прозрачной приватизации.
– ГПЗКУ сейчас в ведении Минагропрома. Мы готовы приватизировать объект, но не можем ничего делать, потому что предприятие нам не передано. В пуле активов, которые Кабмин собирается передать ФГИ, он есть. Но сказать, когда нам передадут объект, сложно.
По ОГХК ситуация такая же. Как только нам передают актив, начинаем подготовку к приватизации. На предприватизационный процесс уйдет около года. То есть при самом благоприятном сценарии эти объекты сможем продать не раньше чем к концу следующего года.
Что касается Турбоатома, мы перейдем к продаже акций согласно распоряжению Кабмина. Будет это полный пакет или его часть – решения пока нет. Что касается последних скандалов о преобразовании формы собственности из ПАО в ЧАО якобы в интересах миноритариев, то мы прописываем в уставе моменты, которые никому не дают никаких преференций при продаже. Продажа будет открытой, прозрачной, и кто больше заплатит, тот и получит актив. Единственный момент – законодательство запрещает продавать госсобственность представителям страны-агрессора. Поэтому вместе с СБУ мы будем изучать структуру собственности потенциальных инвесторов вплоть до реальных бенефициаров. Пока мы не докопаемся до фамилий бенефициаров всех претендентов, процесс дальше не пойдет. (Мария Бабенко, Фокус/Энергетика Украины и мира)