О том, какими принципами должен руководствоваться национальный регулятор при определении стоимости электроэнергии, платит ли наложенные на них Комитетом штрафы российский “Газпром” и табачный дистрибутор Tedis, а также, когда любого игрока на рынке правомерно назвать монополистом, и является ли таковым энергохолдинг Рината Ахметова «ДТЭК», о тендерном “троллинге” и закупках топлива для “Укрзализныци” – глава Антимонопольного комитета Юрий Терентьев рассказал в интервью «РБК-Украина».
О газовых монополиях и стоимости газа
– Вы направили премьеру письмо, где указывали на ряд моментов, связанных с деятельностью и НАК “Нафтогаз Украины”, и формированием цены на газ для населения. Методика, которая предполагает спецобязательства “Нафтогаза”, и сама формула расчета цены на газ прописаны в постановлении Кабмина №187, и являются реализацией обязательств Украины перед МВФ. А механизм спецобязательств (ПСО) действует вообще с 2015 года. Почему вдруг сейчас у Антимонопольного комитета возникли вопросы к формированию цены? При этом вы предлагаете не привязывать определение цены газа к немецкому хабу, так называемому импортному паритету, а какую-то другую методику?
– Это такое вольное прочтение нашего письма. Если внимательно это письмо перечитать, в нем есть несколько основных сообщений. Первое – это то, что должна быть опубликована цена на газ, которая так и не утверждена.
– Это нарушение Минэнергоугля, которое должно было опубликовать цену на газ для населения к 1 июля?
– Это нарушение Минэнергоугля. Второе – это то, что закон о рынке газа предусматривает создание конкурентного рынка, в частности, и в отношении поставщиков со специальными обязательствами. Третье – порядок ценообразования. Сейчас мы видим, что на нескольких достаточно чувствительных для экономики направлениях, используется привязка к международным индексам. Естественно, это заслуживающие внимания индикаторы. Вопрос состоит только в том, насколько мы должны слепо следовать значению индикатора с учетом логистической составляющей. Или же мы должны смотреть на экономические реалии, как в случае с формулой расчета оптово-розничной цены на электроэнергию (Роттердам “плюс” транспорт) так и в случае с ценой на газ (немецкиий хаб NCG “плюс” транспорт).
Речь идет не об импорте энергоносителей из некоего условного Роттердама или Дюссельдорфа. Речь идет о том, что, как в случае с формулой Роттердам “плюс”, так и в случае с немецким хабом, есть доля ресурса, которая добывается локально. Собственно, поэтому вопросы Антимонопольного комитета были не к тому, что мы хотим отменить импортный паритет, а к тому, что европейские индексы должны использоваться с соответствующими поправками на реальные экономические обстоятельства с учетом реального происхождения ресурса.
– Получается, что равновесной ценой газа, то есть той, которая уравновешивает спрос и предложение, по мнению Антимонопольного комитета, должен быть европейский хаб без учета транспортировки?
– Мы не Минэнергоугля, мы не НКРЭКУ (Нацкомиссия, осуществляющая госрегулирование в сферах энергетики и коммунальных услуг). Задача Антимонопольного комитета – следить за тем, чтобы та методика расчета формул, которая применяется НКРЭКУ и другими ведомствами, (мы сейчас не говорим исключительно о немецком хабе в случае с газом) использовалась с учетом экономических реалий.
– Но, если я правильно понимаю, письмо АМКУ о ситуации с газом было продиктовано тем, что Комитет увидел нарушение конкуренции на этом рынке? В чем его суть?
– Мы не говорим сейчас о том, что есть нарушение конкурентной среды. Мы говорим о том, что рынок газа должен быть конкурентным. Сейчас он искусственно, регуляторными актами, сделан неконкурентным. Компания “Нафтогаз” – единственная компания, из ресурсов которой, как поставщика со специальными обязанностями, осуществляется поставка газа для населения и предприятий теплокомунэнерго. Если было бы много таких компаний, то, гипотетически, добывающие украинский газ предприятия, могли бы выходить напрямую с собственным ресурсом и поставлять его тепловой генерации. Мы говорим, что есть проблема в том, что рынок, который задекларирован как конкурентный, конкурентным на самом деле не является. И для того субъекта, который на этом рынке занимает доминирующее положение, искусственно созданы определенные преференции, которые вызывают вопросы. Мы не говорим сейчас о том, что действительно есть факт нарушения, или о том, что есть основания для открытия дела. Письмо премьеру было направлено для того, чтобы обратить внимание, в первую очередь Кабинета министров, на то, что есть проблематика, которая требует решения. С подобными письмами мы обращались в 2015 году по вопросам ЖКХ. Эта позиция совпадает с мнением Европейского Энергетического сообщества, в той части, что на сегодня рынок природного газа в Украине все еще не является достаточно конкурентным.
– А почему только сейчас, в сентябре этого года, вы обратились к Владимиру Гройсману с письмом о ситуации с ПСО и с вопросом привязки цены газа к импортному паритету? Как минимум постановление правительства №187, которым этот рынок регулируется, действует с 22 марта…
– Мы сразу дали нашу позицию в отношении этого постановления. Тогда, перед его принятием, в нашем заключении мы указывали на то, что у АМКУ есть вопросы к использованию немецкого хаба в качестве индикатора цены на газ и, что привязка к немецкому хабу может привести к завышению цены на газ для конечных потребителей.
– Но вас тогда в Кабмине не услышали?
– Не то, что не услышали, мы дали нашу позицию. Мы не подменяем органы, которые имеют специальную компетенцию по определенным вопросам. Опять же таки, использование формул – это лучше, чем непрозрачное ценообразование. Поэтому, когда формула внедряется, мы можем приветствовать прозрачность механизмов ценообразования. Когда же мы видим, что по факту реальные отношения могут быть не совсем прозрачны, тогда мы в праве и обязаны задавать вопросы.
– Давайте вернемся к вопросу поставщика, который вы тоже оговариваете в письме. Вы указываете, что было бы вполне справедливо выполнять требования европейского Третьего энергопакета, и, если я правильно трактую письмо, исключить НАК “Нафтогаз” из схемы ПСО, чтобы “Укргаздобыча” могло напрямую осуществлять поставки газа облгазам и теплокоммунэнерго.
– Смотрите, рынок ПСО должен быть конкурентным. Это означает, что помимо “Нафтогаза”, другие предприятия также должны иметь возможность в этом рынке участвовать. Мы не говорим о том, что он должен быть исключен, мы говорим о том, что закон декларирует допуски многих субъектов.
– Какие это субъекты могут быть?
– Добывающие субъекты.
– “Укргаздобыча”?
– Я сейчас не говорю про “Укргаздобыча”, это может быть не только эта компания. Закон говорит о создании конкуренции, но по факту эта конкуренция не создана. Это один момент. В нашем письме есть несколько элементов. Один – это то, что не утверждена цена, второй – это то, что не создана конкуренция там, где она должна быть создана. И третий элемент – это то, что механизм расчета цены газа, основанный на немецком хабе, не прозрачен, в случае с “Нафтогазом”. Мы предлагаем внимательней рассмотреть эту формулу.
– Вот вы говорите, что когда принималось правительственное постановление №187, вы писали ваши рекомендации на этапе его принятия. Сейчас вы также направили письмо премьеру на ту же тему. Вам что-то ответил Кабинет министров, в частности, на ваше последнее письмо?
– Нет, не получали ответа. Но мы и не ожидали получить его. Данным письмом мы лишь озвучили свою позицию. После этого Кабмин выдал распоряжение на Минэнергоугля и НАК “Нафтогаз” с требованием разобраться в ситуации. Наша позиция обсуждалась на заседании правительственного комитета, и в результате было сказано, что мы идем по пути импортного паритета.
– Если не будет изменено постановление №187 в части создания конкуренции на рынке спецобязательств, и в части изменения формулы цены газе, более корректного ее уточнения, собираетесь ли вы заводить дело?
– Мы можем давать предложения Кабмину. Но есть законы Украины, есть постановления Кабинета министров, есть действия министерств и ведомств, есть действия субъектов. В отношении Кабинета министров Антимонопольный кабинет может давать предложения. Есть министерства и ведомства, в отношении которых мы можем рассматривать дела, давать обязательные рекомендации или рассматривать антиконкурентные действия органов власти. Но в случае с Кабинетом министров, Нацбанком и президентом Украины мы можем давать лишь рекомендации. Поэтому открыть дело по 187-му постановлению юридически невозможно.
О “Роттердаме” и стоимости электроэнергии
– Давайте вернемся к формуле Роттердам “плюс”. Активисты пытались оспаривать ее правомерность в судах. Было несколько судебных заседаний, они закончились не в пользу истцов. Антимонопольный комитет должны были привлекать третьей стороной. Участвовали ли вы в заседаниях, и не считаете ли вы, что формула Роттердам “плюс” в принципе нарушает антимонопольное законодательство?
– Когда в средине 2015 года была очень острая ситуация с взаимными претензиями генерирующих компаний и НКРЭКУ, главная претензия со стороны генерации к НКРЭКУ состояла в том, что регулятор внедрил абсолютно непрозрачный механизм определения оптовой цены на электроэнергию. То есть, это – черный ящик, из которого просто достаются определенные значения без понимания того, что происходит внутри. Также тогда возник вопрос, каким образом формируется значение ключевого показателя вот этой формулы в НКРЭКУ, коэффициент, который практически равен цене угля. Поэтому те действия, которые совершает НКРЭКУ, принимая собственные решения без объективно обоснованной формулы, участники рынка называли дискриминирующими. В процессе нашей работы по рынку электроэнергетики были даны рекомендации НКРЭКУ разработать прозрачный механизм расчета оптово-розничной цены на электроэнергию. Можно сказать, что вследствие этих действий и появилась известная формула, получившая название “Роттердам “плюс””.
Мы можем однозначно говорить о том, что вредит конкуренции, и что вредит субъектам рынка – непрозрачные, непонятные, необъективно обоснованные действия регулятора НКРЭКУ. Регулятор принял формулу, в которой заложил некую равновесную цену (уравновешивает спрос и предложение). И мы приветствуем появление формулы, которая говорит о том, каким образом прозрачно определяется оптово-розничная цена на электроэнергию.
Дальше вопрос – почему именно Роттердам “плюс”? Почему за основу взят биржевой индекс API2 (международный индекс цены угля в портах Амстердама, Роттердама и Антверпена). Опять-таки, практическая работа по этой формуле может ставить определенных субъектов в выгодное или не выгодное положение.
Поскольку уголь газовой группы добывается на подконтрольной Украине территории, в отличие от антрацита, который мы вынуждены завозить (антрацитовые шахты находятся на неподконтрольной Украине территории в зоне АТО), то одна из позиций, что целесообразно для расчета стоимости электроэнергии использовать формулы, основанные на международном индексе плюс логистика, допустим, в отношении того угля, который реально импортируется.
В отношении же угля, который де-факто не импортируется, находится в Украине, возможно, целесообразно использовать наоборот – Роттердам “минус”. Мы сейчас смотрим, какие есть альтернативные индексы, кроме API2, потому что существует, например, индекс ФОП Черное море, API4 Южная Африка. Но нам не все подходят.
– Но нам в принципе не подходит и API2, который более известен в Украине как Роттердам “плюс”, потому что этот индекс рассчитывается, прежде всего, для угля газовой группы.
– Всегда надо сравнивать сравнимые вещи. Если мы говорим индекс API2, то, во-первых, этот индекс должен применяться к тому углю, который действительно продается по этому базису. Если по базису API2 уголь газовой группы не продается, то, естественно, он должен использоваться с какими-то существенными поправками.
– Но вы же знаете, что в данный момент действует методика расчета оптово-розничной цены на электроэнергию, утвержденная регулятором, в которой прописан Роттердам “плюс” по отношению ко всему углю любой группы. И все споры в этой истории заключаются в том, насколько справедлива привязка к такому импортному паритету, по которому мы считаем и антрацит, как украинский, так и импортный. Не вызывает ли это вопросов у Антимонопольного комитета?
– Есть разделение полномочий. Есть Минэнергоугля, есть регулятор, есть Антимонопольный комитет. Вопросы определения тарифа, цифрового наполнения формул – это вопросы регулятора.
– А у вас нет к регулятору вопросов? Он же может нарушать антимонопольное законодательство…
– Мы видим отношения в определенной динамике. Формула, которая принята после того, как на рынке не существовало ничего, является положительным развитием. Сейчас ведутся две дискуссии. Одна – что это дорого, а другая – что эта формула в интересах генерации. Это вопросы к нашим соседям в НАБУ. Если мы говорим о том, что использование этой формулы антиконкурентно, дискриминирует одних участников против других и создает какие-то специфические конкурентные преимущества одних субъектов перед другими, это уже наша парафия. Увидеть это можно только спустя определенный период применения этой формулы. Поэтому сейчас мы специально для этого и проводим наши дополнительные мероприятия с опросом участников рынка для того, чтобы…
– А мероприятия это – расследования?
– Да, у нас продолжаются расследования. У нас расследование идет и в отношении НКРЭКУ-ДТЭК, и ДТЭК-НКРЭКУ. Но в отношении справедливости применения этой формулы – мы исследуем вопрос.
– А когда вы придете к каким-то выводам и планируете презентовать итог своей работы?
– Я не могу сказать сейчас, потому что пока эти действия не оформлены юридически. Сейчас мы проводим консультации и собираем пояснения разных субъектов на рынке. У нас есть необходимость эту позицию сформировать, но поскольку в этом вопросе много рациональных возражений, есть политические декларации, а есть эмоции, есть смешение вопросов каких-то коррупционных действий. Наша задача это все проанализировать, поскольку применение этой формулы (Роттердам “плюс”) предполагает потенциальный антиконкурентный эффект.
– А если вдруг, в ходе изучения ситуации с формулой Роттердам “плюс”, вы приходите к выводу, что регулятор нарушает антимонопольное законодательство, какими будут ваши действия?
– Естественно, мы будем опираться на закон. У нас может быть открыто дело по антиконкурентным действиям органа власти. Если мы видим основания для открытия такого дела, то у нас есть прямая обязанность такое дело открыть. Но наша обязанность не просто открывать дела, а исправлять ситуацию. У нас, к сожалению, есть практика открытия дел по органам государственной власти и даче рекомендаций. Потому что оштрафовать органы государственной власти мы не можем. Например, мы не можем оштрафовать Госавиаслужбу на миллион грн., но можем дать Госавиаслужбе предписание, обязательную рекомендацию, к примеру, для того, чтобы разработать правила допуска к маршрутам, правила наземного обслуживания. Ну, вот в случае с Госавиаслужбой, мы уже больше года находимся с ними в диалоге. Потому что соответствующие рекомендации Госавиаслужбе были даны. Вот все говорят Роттердам “плюс” и ДТЭК, а есть конкретная работа по другим направлениям. По Госавиаслужбе работа ведется, мы дали рекомендации по разработке и внедрению правил наземного обслуживания.
О ДТЭК и монополии на рынке энергетики
– Давайте поговорим о ДТЭК. Антимонопольный комитет не смущает концентрация рынка тепловой генерации практически в одних руках, с долей более 80%? Комитет начинал расследование по ДТЭК в 2015 году. Я помню, что было объявлено о признаках нарушения антимонопольного законодательства. На каком это все этапе?
– Ключевое слово – рынок. Если мы говорим, что у субъекта есть доля рынка, надо задать себе вопрос, а есть ли рынок? Рынок, включая все виды генерации, существует только как совокупность всех его элементов. Потому что рынок, в котором есть только 80% или 90%, это не рынок. Действительно получается, что без “Энергоатома” и без ДТЭК система работать не может. Это означает, что в любом случае и регулятор должен с ними считаться, и рынок не может функционировать без этих двух субъектов.
Теперь вопрос в следующем. Мы видим интересную ситуацию, которая была в 2011, 2012, 2013 годах, когда росла группа ДТЭК. И, если не ошибаюсь, лицензионные условия, которые были в НКРЭКУ тогда, предусматривали допустимую долю генерации на уровне 25%. По мере того, как группа увеличивалась, то допустимая доля генерации в лицусловиях была увеличена с 25% до 33%. Если смотреть глазами Антимонопольного комитета, есть статья, которая предусматривает принудительное разделение. Но сама по себе доля на рынке не является основанием для того, чтобы у кого-то что-то отобрать. Мы, как ведомство, должны бороться с монополизацией. Это означает, что если бы сейчас мы рассматривали сделку по приобретению, то у нас бы было, по меньшей мере, к ней очень много вопросов, если бы группа ДТЭК хотела бы увеличиваться.
– Так она де-факто увеличивается. Группа СКМ Рината Ахметова покупает блокирующие пакеты акций в компаниях “Киевэнерго”, “Западэнерго”, “Донецкоблэнерго”.
– Давайте разберемся с этим. Если мы говорим о том, какие у нас есть механизмы, у нас есть механизм недопущения укрупнения группы в режиме контроля за ситуацией. У нас есть второй механизм – это принудительное разделение, которое предусмотрено законом в случае злоупотребления монопольным положением, которое невозможно исправить другим образом. То есть, должно быть решение о злоупотреблении монопольным положением. И вот здесь мы сталкиваемся с определенной проблемой, связанной с реалиями рынка. Потому что все коммерческие условия, по которым работает группа ДТЭК, определяются регулятором. Регулятор создается для рынков, где конкуренция ограничена, как следствие закона о естественных монополиях.
– Если ДТЭК действует в рамках законодательного поля предписаний и постановлений НКРЭКУ, то тогда наверняка есть вопросы к действиям НКРЭКУ?
– Это отдельный вопрос. Я сейчас говорю об Антимонопольном комитете. Если говорить о рынке электрогенерации и о той модели отношений, которая есть на рынке с учетом “Энергоатома”, с учетом ДТЭК, с учетом НКРЭКУ, с учетом” Укрэнерго”, с учетом ГП “Энергорынок”, то мы видим, что в существующей модели действительно есть элементы, имеющие ключевое значение. Но злоупотребление монопольным положением и доля на рынке – это разные вещи. Поэтому, поскольку конкуренция между субъектами действительно в Украине существенно ограничена и искажена, то в этом и причина того, что мы на отношения в украинской энергетике так долго смотрим.
– Почему так долго продолжается расследование АМКУ по ситуации в энергетике? Что затягивает процесс?
– У нас же нет задачи оштрафовать кого-то из субъектов, а в первую очередь выявить было ли нарушение. Если нарушение было, то дать в решении такие санкции и такие предписания, которые бы на будущее нарушение устранили. Сейчас действительно мы видим, что претензии генерации к НКРЭКУ были в значительной мере обоснованы в части непрозрачного регулирования. Говорить о том, что субъекты злоупотребляют монопольным положением в условиях того, что есть регулятор, который непрозрачно регулирует, юридически это достаточно не бесспорно. Поэтому сейчас мы исследуем все те обвинения, которые были со стороны НКРЭКУ в адрес ДТЭК заявлены.
Параллельно с этим мы сформулировали наши претензии, касающиеся прозрачности регулирования НКРЭКУ. Мы дали рекомендации ДТЭК по поводу внедрения прозрачных механизмов закупки угля. С ними можно спорить, можно говорить, насколько они эффективны, но, по крайней мере, мы находимся с ними в какой-то динамике.
Мы также проверяем те обвинения, которые НКРЭКУ высказывала в адрес ДТЭК, потому что есть еще проблема в том, что регулятор обвиняет ДТЭК в манипуляциях с ценой угля. При этом шахты, на которых этот уголь добывался, находятся на неподконтрольной территории. Также в ходе расследования мы сталкиваемся с практическими проблемами – получение информации с неподконтрольной территории. Я надеюсь, что в ближайшие несколько месяцев мы выйдем с позицией по поводу оценки этих двухсторонних обвинений.
– АМКУ давал разрешение на сделку по покупке блокирующих пакетов “Киевэнерго”, “Западэнерго”, “Донецкоблэнерго”?
– Нет, не давал.
– Разве это не повод для АМКУ разобраться?
– Конечно это повод, мы будем разбираться. К нам такие запросы не поступали.
– Вы сказали, что есть несколько механизмов контроля, и один из них – это принудительное разделение. Какие признаки злоупотребления монопольным положением должны быть для того, чтобы АМКУ вынес такое предписание, и вообще в истории Украины доводилось ли выносить такие решения комитету?
– Было несколько прецедентов к принудительному разделению в 90-х годах. Тогда было более 7 тыс. решений о разделении предприятий-монополистов в процессе первичной приватизации. Уже после первичной приватизации, таких решений было, может быть, два или три. Это были предприятия хлебной промышленности в восточном регионе. Для того, чтобы запускать процедуру принудительного разделения, должно быть решение о злоупотреблении монопольным положением. Для этого должно быть монопольное положение. Оно возникает, если участник рынка имеет более чем 35-процентную долю. Если доля превышает 35%, субъект должен доказывать, что он испытывает значительную конкуренцию. Потому что вполне могут быть ситуации, что у субъекта может быть и 45%, и 50%, как например, на рынке быстрооборачиваемых потребительских товаров.
Некоторые активисты писали, мол, давайте разделим дистрибутора табачной продукции – компанию Tedis. Но вопрос принудительного разделение оптово- дистрибьюторской компании, это, наверное, абсурд. Потому что товарные потоки идут через “пустышку”, в которой офис и факс. Мы говорим о целесообразности разделения, когда есть какие-то предприятия с определенными производственными площадками.
О штрафах, табачной дистрибуции и УЗ
– Но, тем не менее, вы сами неоднократно говорили, что Tedis занимает 99% рынка дистрибуции. АМКУ выписал штраф в 431 миллион грн. Насколько я понимаю, процедурно, если АМКУ штрафует, он указывает на признаки нарушения антимонопольного законодательства, которые подлежат устранению. В результате всех судебных перипетий, компания Tedis начала выплачивать штраф. А устранила ли компания злоупотребления, на которые указывал Антимонопольный комитет? И какая сейчас с Tedis ситуация?
– Вообще проблема Tedis – это проблема табачного рынка. Она состоит из двух частей. Первая часть – это деятельность Tedis в отношении предприятий, которые покупают продукцию этой компании. Tedis имеет такую долю на рынке, потому что с ним эксклюзивно сотрудничают все табачные производители, а их всего четыре компании в стране. И это вторая проблема. Поэтому я говорю, есть условно две проблемы, которые можно назвать “Tedis вниз” и “Tedis вверх”. И вот мы, когда принимали наше решение по первой из них в конце 2016 года, мы давали оценку деятельности компании как монополиста на рынке табачной дистрибуции. Но одновременно с этим, у нас ведется расследование по согласованным действиям табачных компаний и Tedis, направленных на монополизацию, это – второй вопрос. Поэтому, естественно, если речь идет о том, чтобы у компании Tedis не было доли на рынке, стремящейся к 100%, для этого нужно, чтобы были прекращены антиконкурентные согласованные действия табачных компаний-производителей.
– А такие действия со стороны производителей табачной продукции есть?
– Есть признаки. И мы ведем расследование по этим признакам. Мы говорили о том, что в своей деятельности компания Tedis как монополист злоупотребляет своим монопольным положением, устанавливает такие цены, которые невозможно было бы установить в условиях конкуренции, дискриминирует разные группы покупателей, не имея прозрачных условий реализации, создает дефицит на рынке, отказываясь делать поставки определенным субъектам. Если маржа дистрибутора в динамике начиналась с 3%, она со временем выросла до 7%, съев при этом маржу ритейла, которая “поджата” верхней планкой – максимальными розничными ценами. Поэтому Tedis был оштрафован за свои ценовые действия.
– Они платят этот штраф?
– Они заплатили 300 млн. грн. из 431 млн. Возможно, они не согласны с оставшейся частью штрафа, потому что они оспаривают наше решение. При этом они оспаривают решение в принципе. Первую инстанцию мы выиграли, к нам подключилась Генпрокуратура, была подана апелляционная жалоба компанией. Последнее заседание состоялось во вторник, 26 сентября.
– Вам не кажется, что дело искусственно затягивается в суде?
– За рубежом за такие инсинуации сказали бы, что это неуважение к суду, и даже штраф бы выписали. Ну, конечно, затягивается. Безусловно, у меня возникает вопрос, зачем посредине процесса апелляционного обжалования меняется “тройка” (заседание коллегии суда), уже после того, как практически все аргументы высказаны? Естественно, это ведет к затягиванию процесса. Потому что пока эта новая “тройка” будет сформирована, пока войдет в курс дела, пройдет время. Есть большие вопросы к тому, зачем это было сделано. Но, если это действие сейчас оспаривать, то оно еще сильнее затянется.
– Если я вас правильно понимаю, компания продолжает работать, выплатив 300 млн. грн. штрафа?
– Да, по состоянию на сейчас. Поскольку наше решение оспорено, оно не вступило в силу. Мы не имеем права требовать принудительного его исполнения, потому что оно находится в суде. Что могло бы исправить нарушения Tedis не в части монополизации рынка, а в части деятельности компании? Это утверждение прозрачной коммерческой политики с абсолютно четкой матрицей по ценообразованию, по скидкам, которые бы не дискриминировали разных субъектов, и чтобы это давало возможность равного доступа к компании, которая сейчас занимает монопольное положение. Решение по Tedis могло быть принято на два месяца раньше,- слушания по нему начались в августе 2016 года. Мы хотели вынудить Tedis принять эту коммерческую политику до нашего решения с наложением штрафа. Сейчас мы видим, что этого не произошло, спустя год коммерческая политика не утверждена, мы продолжаем расследование. Я верю, что мы в этом деле победим, и тогда будет вопрос невыполнения решения АМКУ, что является отдельным нарушением, за что Tedis также может быть оштрафован.
– Вы чувствуете давление со стороны учредителей Tedis? На вас лично пытались давить?
– Ну, давить это понятие относительное. Сложно это комментировать, это очень индивидуально. В случае с Tedis, это самый большой примененный штраф в истории комитета. И, на сегодня, это самый большой уплаченный штраф. К сожалению, уровень сбора штрафов АМКУ не высокий. В то же время, штрафы, которые мы собрали в 2017 году, больше собранных нами за предыдущие десять лет. Наши штрафы не являются мерилом давления на бизнес, они являются мерилом значимости тех проблем, с которыми мы работаем. Поэтому наши штрафы должны быть больше, но их должно быть меньше. Если сравнивать нас с европейскими ведомствами, то ни одно ведомство не получает в год шесть тыс. жалоб от пенсионеров, жителей, которым отключили воду, потому что у нас существует порочная парадигма, которая сформировалась в 90-х годах о том, что мы Антимонопольный комитет, значит мы принимаем жалобы на любого монополиста. И это не позволяет нам работать с настоящими реальными вопросами. Но, говоря о Tedis, вопрос не закрыт, потому что расследуются согласованные действия субъектов. Мы расследуем то, что они делали в процессе формирования Tedis, как единого эксклюзивного дистрибутора. Это приоритетный для нас вопрос.
– Вы оштрафовали российский “Газпром” на 172 млрд. грн. Насколько я понимаю, были судебные разбирательства. Недавно министр юстиции Павел Петренко заявил о том, что “Газпром” начал выплачивать штраф. Как сейчас развивается ситуация? Реально ли взыскать штраф с “Газпрома” и, если да, то каким образом?
– Решение по “Газпрому” было принято в январе 2016 года. Мы оштрафовали “Газпром” на 86 млрд. грн., потому что “Газпром” не заплатил штраф. Начислена пеня, которая ограничена размером штрафа, поэтому получается сумма в 172 млрд. грн. К большому сожалению, “Газпром” игнорировал наш процесс. Мне неприятно слушать предположения наших европейских коллег, что это – политически заангажированное решение. Поэтому, понимая, что нас будут обвинять…
– А что обвиняли?
– Ну, нам постоянно задают вопрос, европейские партнеры всегда проверяют наши решения. У каждого органа есть своя компетенция. Наша компетенция – это принятие решений по вопросам конкуренции. Есть другие органы, которые занимаются национальной экономической безопасностью. Мы привлекали “Газпром” в качестве участника, “Газпром” игнорировал этот процесс. Когда было принято решение по этому делу, у “Газпрома” была возможность оспорить наше решение в суде.
Представители компании “Газпром” подали иск, оспаривающий наше решение. При этом не были приложены какие-либо документы, подтверждающие полномочия представителей. В любом хозяйственном суде этот пакет возвращают, точно так же, как вернули заявление “Газпрома”, для устранения этого дефекта. Нужно было приложить доверенность на представителей и подать его снова. Вместо этого, “Газпром” начал оспаривать возвращение искового заявления. Оспаривая этот момент, они пропустили срок добровольного исполнения нашего решения. Наше решение вступило в силу.
Мы обратились с иском о взыскании штрафа, это уже наши активные действия. Мы прошли все инстанции о том, что решение подлежит исполнению, у нас есть все документы о взыскании с компании “Газпром” штрафа в размере 172 млрд. грн. Соответствующие документы были переданы в исполнительную службу, и было начато исполнительное производство.
– Это означает, что “Газпром” штраф не платит?
– “Газпром” штраф не платит добровольно, и для этого исполнительная служба в рамках своей компетенции взыскивает с него этот штраф принудительно. Для того, чтобы взыскать штраф с “Газпрома” принудительно, нужно арестовать его активы – денежные средства, корпоративные права или иные активы, которые у него есть в первую очередь на территории Украины, во вторую очередь – за ее пределами.
– Министр юстиции сказал, что “мы будем это делать (взыскивать штраф с “Газпрома”) совместно с нашими западными партнерами”. По вашей информации, речь идет об аресте активов не в Украине?
– На сегодня взыскано 80 млн. грн., это начало. Часть из этой суммы – дивиденды, которые выплачивались в адрес “Газпрома” с территории Украины. Дальше речь идет о том, что у нас есть двухсторонние договора о правовой помощи, которые предусматривают признание судебных решений. И, по состоянию на сейчас, там есть определенные юридические формальности, которые мы соблюдаем в части производства, и я понимаю, что исполнительная служба Министерства юстиции сейчас начнет поиски и взыскание активов за рубежом. Конечно же, основная перспектива по взысканию этого долга, это действия за рубежом.
– Это перспектива нескольких лет?
– Это перспектива не одного месяца.
– В “Укрзализныце” есть проблема с закупкой дизтоплива. АМКУ недавно отменял тендер. Тендеры на продажу дизтоплива “Укрзализныце” зачастую выигрывает такая компания, как “Трейд Коммодити”, а другая компания “Максмед Интернешнал” блокирует результаты тендеров по закупке вагонов, комплектующих и другой продукции УЗ. Знакомы ли вам названия этих компаний, и как это все выглядит с точки зрения АМКУ?
– Есть деятельность компании “Укрзализныця”, которая является монополистом на рынке перевозок. И к деятельности УЗ, к такому крупному монополисту, есть гораздо больше других вопросов. Те вопросы, которые вы задаете, касаются не закона о защите конкуренции, а закона о публичных закупках, по которому у АМКУ есть ограниченная функция: мы действуем как орган обжалования. Если в процессе обжалования мы видим признаки согласованных действий, тогда мы возбуждаем дела по антиконкурентным согласованным действиям, и очень много таких дел расследуем.
То, о чем говорите вы, действительно имеет место. Есть большая проблематика, связанная с тем, что закупки крупных покупателей, таких как “Укрзализниця”, являются объектом постоянного тендерного “троллинга”. Но правда в том, что в компании “Укрзализниця” действительно в отношении основных закупок существует практика, что практически все они являются объектом обжалования, и ситуация в них разная. Но основная проблема – закупка топлива. Во-первых, там есть вопросы, которые мы исследуем, это согласованные действия определенных субъектов. В случае с госзакупками, есть документация конкурсных торгов, которая утверждаются заказчиком, в них прописаны определенные требования. Документация может быть обжалована субъектами, если они видят в ней дискриминацию, и это на практике имеет место. Наверное, 50% жалоб касаются дискриминационных положений в документации конкурсных торгов.
– Вам известна информация, между какими субъектами поделен рынок?
– Пока что мы видим какие-то надписи в соцсетях по этому поводу. Есть компании, которые раньше постоянно выигрывали тендер, сейчас мы видим больше других компаний. Но говорить о том, что есть основание для открытия дела…сейчас мы этот вопрос изучаем.
Сейчас происходят досадные вещи. Во-первых, заказчик, выписывая документацию конкурсных торгов, сознательно или не сознательно пишет в ней какие-то вещи, которые являются в дальнейшем основанием для субъектов подавать жалобы. Насколько эти жалобы хорошие, плохие, манипулятивные, не манипулятивные, все имеют право на обжалование.
“Максмед” действительно является частым жалобщиком. Можно говорить “блокирует тендеры”. Корректнее говорить – “пользуется своим правом обжаловать”. Всего мы получили от компании “Максмед” 171 жалобу. Из них 157 было принято к рассмотрению. Из них 61 жалоба была удовлетворена, и было отказано в удовлетворении 61 жалобы. Это означает, что в 50% случаев компания “Максмед” абсолютно обоснованно жаловалась. В отношении оставшихся жалоб, в которых отказано в удовлетворении, там были ситуации разные.
– Вы все так хорошо рассказываете, очень слажено, опираетесь на юридические основания, а в итоге получается, что присутствует и тендерный “троллинг” со стороны одних и тех же компаний, одни и те же компании выигрывают тендеры на закупку топлива. Дальше, если мы говорим о контроле за рынком, такой как железнодорожные перевозки, то его контролирует ряд бизнесменов, а Антимонопольный изучает. Когда вы изучите? Когда можно ждать серьезных решений от вас в сфере ж/д перевозкок?
– Вы говорите “нет серьезных решений”. У нас неделю назад принято решение по дноуглублению порта “Южный”, штраф там был 23 млн. У нас постоянно расследуются нарушения, связанные с госзакупками. Посмотрите решения, которые принимал АМКУ. И говорить о том, что когда же они начнутся, они уже начались. Посмотрите просто список того, что мы принимаем. Есть темы, которые сейчас актуальны. Из 3 тыс. решений, которые принимаются Антимонопольным комитетом, в суде признается недействительным меньше чем 0,5%. Поэтому эти решения могут кому-то не нравиться, но они законны, потому что они обоснованы. (Мария Цатурян, РБК-Украина/Энергетика Украины и мира)