Угольный “смотрящий” рассказал о планах участия в приватизации “Центрэнерго”, причинах конфликта с Александром Януковичем, напряжении с Игорем Насаликом, “откатах” Игорю Кононенко и перспективах газодобычи.
Договориться об интервью с Виталием Кропачевым ЭП безуспешно пыталась почти два года. 26 января эта цель была достигнута, но наша настойчивость тут ни при чем: бизнесмен из Тореза, являющийся неофициальным куратором государственной угольной отрасли страны, согласился на разговор сразу после обысков НАБУ.
Встреча с Кропачевым проходит в стиле 1990-х: за его спиной – два охранника, на улице – два Гелендвагена с подкреплением. Кому-то такие меры предосторожности могут показаться избыточными, но “смотрящему” виднее.
Шесть лет назад, 11 августа 2011 года, на Кропачева было совершено покушение, после которого он едва остался в живых. По старой традиции заказчика не нашли, но Кропачеву и без того все ясно. Как раз тогда “отжимом” его угольного бизнеса на Донбассе занималась команда Александра Януковича во главе с тогдашним начальником управления СБУ в Донецкой области Александром Якименко.
Этот эпизод своей жизни Кропачев вспоминает с плохо скрываемой неохотой. Однако у любой монеты есть другая сторона: тот конфликт гарантирует сегодняшним покровителям Кропачева, что в статусе угольного “смотрящего” он не станет играть на одной стороне с командой сбежавшего президента.
Почему это важно?
Все просто: у Игоря Кононенко, с которым связывают имя торезского бизнесмена, нет опыта работы в угольном бизнесе, значит, тут его легко обмануть.
До последнего времени Кропачев полностью оправдывал возложенное на него доверие. За последние два года он “отжал” у Януковича и его ближайшего окружения весь его угольный бизнес. Сейчас перед “смотрящим” новая амбициозная цель: приватизация государственного “Центрэнерго”.
Ниже – о планах участия в этом конкурсе, причинах конфликта с Александром Януковичем, напряжении с Игорем Насаликом, “откатах” Игорю Кононенко и перспективах выхода на газодобывающий рынок.
О СКУПКЕ БИЗНЕСА ЯНУКОВИЧА, КОНФЛИКТЕ С АХМЕТОВЫМ И ДРУЖБЕ С ГУМЕНЮКОМ
– За последние два года вы купили у аффилированных с Александром Януковичем структур три фабрики и две шахты. Мы ничего не пропустили?
– Что касается фабрик, то фабрики – это я. Чтобы не было никаких инсинуаций, я их скоро переведу на мою личную структуру “Укрдонинвест”.
Шахты “Россия” и “Новогродовская” не имеют ко мне никакого отношения. Там нет моих людей. Учитывая ажиотаж вокруг этого всего, я уже принял решение, что их нужно купить, зарегистрировать на “Укрдонинвест” и уйти от полемики в прессе, где меня упрекают, что надо мной якобы есть какие-то бенефициары.
Нет у меня никаких бенефициаров. Есть я, и больше нет никого.
– С кем вы вели переговоры по покупке предприятий Януковича?
– Фабрики покупались через юрлицо ДРФЦ. Были представители этой компании. Сам Александр не принимал участие в переговорах. Я никогда в своей жизни с ним не встречался. У нас были категорически плохие отношения.
– Плохими отношения стали после покушения на вас?
– Да.
– Оно было совершено в рамках конфликта за “Снежноепогрузтранс” (логистическая компания, оказывавшая услуги по вывозу угля для угольных объединений “Торезантрацит”, “Снежноеантрацит” и “Шахтерскантрацит”. – ЭП)?
– Да. У меня забирали это предприятие. Мы его купили в период стагнации угольной отрасли, поставили на ноги. Когда Янукович пришел к власти, у него были шахты, фабрики, и ему понадобилось мое транспортное предприятие.
– Ваш конфликт с сыном Януковича – это своеобразная гарантия для сегодняшней власти, что вы не будете вступать в сговор с его командой?
– Я над этим вопросом никогда не задумывался. Живя в городе Торезе, я был состоятельным человеком. Я сюда не приехал на тележке.
– Кроме предприятий Януковича вы купили шахту “Краснолиманскую” у бывшего “регионала” Игоря Гуменюка. По нашим данным, параллельно с вами переговоры с Гуменюком по “Краснолиманской” вел Павел Фукс, который предложил ему сумму больше вашей, но тот отказался. Говорят, он не хотел портить отношения с властью, которую вы представляете.
– Я слышал много фамилий людей, которые приходили к Гуменюку и вели с ним диалог по предприятию, но я не знаю, насколько это были реальные переговоры.
– Вопрос в другом: почему люди считают, что лучше потерять деньги, продав вам актив дешевле, чем испортить с вами отношения?
– Люди всегда боялись потерять со мной отношения, потому что я умею дружить. С Гуменюком у меня прекрасные отношения. Мы друзья.
Фукс – представитель Харькова, а я представитель Донецка. У нас в Донецке все по-другому. Наша ментальность позволяет нам разговаривать более откровенно и доверительно. Мы из Донецка. Точка.
– Гуменюк сначала бизнесмен, а потом друг.
– Не согласен. Игорь Николаевич очень уважаемый человек. Уважаемый во всем мире – у него партнерские отношения с шейхами, с президентами. Личные.
– Сколько вы заплатили Гуменюку за “Краснолиманскую”?
– Она куплена за 24,5 млн. грн.(у Гуменюка в собственности было 72% шахты, – ЭП)
– Почему Сергей Кузяра (по данным собеседников ЭП, Кузяра владел 13,5%), младший бизнес-партнер Гуменюка по ООО “Краснолиманская”, отказался продать вам свою долю в этой компании?
– Почему это отказался? С Кузярой у нас есть пакетное соглашение. Мы выкупаем его долю. Закроем сделку в первом квартале 2018 года. В итоге у “Укрдонинвеста” будет 100% “Краснолиманской”.
– Правда ли, что конфликт между вами и Игорем Насаликом начался с разногласий по вопросу реформирования угольной отрасли?
– Я не являюсь участником процесса реформирования. У меня нет конфликта с Игорем Степановичем. У нас разные взгляды на систему управления отраслью. Я считаю, что угольную отрасль нужно реформировать, объединить и распродать, потому что частник более эффективный по сравнению с государством.
– Почему тогда министр заявляет о планах передать результаты проверок подконтрольных вам угольных ГП в правоохранительные органы?
– Он как министр делает свою работу: реагирует на то, что ему дают подчиненные. Насколько я знаю, в материалах КРУ не было фамилии Кропачев.
– Не было. Там были связанные с вами объединения. Некоторых их директоров видели в вашем офисе на ул. Хмельницкого, 26.
– Полиграф в нашей стране не узаконен, но есть очная ставка. С любым директором я готов сесть и ответить на вопрос, какие команды я ему давал.
– Может, команды давали не вы, а кто-то из ваших представителей?
– Мы сейчас говорим обо мне. Я могу общаться со всеми “генералами” и вести с ними диалог о делах фабричных. Мне это важно, чтобы понимать, как формировать себе работу. Общаться мне никто ни с кем не запретит.
– Почему так получилось, что замминистра энергетики Анатолий Корзун, отвечающий за угольную отрасль, в конфликте между Насаликом и Кропачевым находится на вашей стороне?
– Анатолия Васильевича я знаю очень много лет. К тому же, он, как и я, из Тореза. У меня с ним прекрасные отношения. Что у него там творится с министром? Если смотреть на государственный сектор угольных предприятий, то они проваливают свою работу. Кто-то должен быть в этом виноват?
Министр же не может быть виновен. Значит, виновен профильный заместитель, а он так не считает, потому что государство не принимает бюджетные программы.
– Поговорим о ваших отношениях с ДТЭК. У вас с ними обострились отношения после того как ваша шахта “Краснолиманская” начала поставлять уголь государственному “Центрэнерго”. После этой истории к вам с обыском пришло НАБУ. Вы связываете между собой эти события?
– У меня глубокое сомнение в том, что ДТЭК управляет НАБУ.
– Вопрос стоит не так. ДТЭК могла раскрыть глаза НАБУ на определенные ваши действия, подтолкнуть их к тому, чтобы они проверили эти данные.
– ДТЭК однозначно инициировала против меня некоторые печатные и интернет-издания. За последнюю неделю количество выходящей касательно меня прессы зашкаливало. НАБУ возбуждается в основном по информации в прессе.
Обыск проходил у меня 25 января с 13 часов дня до 3 часов ночи. 26 января с 11 утра обыск возобновили. В целом обыск проходит очень толерантно, несмотря на то, что с НАБУ приезжала физическая поддержка.
– Вы как-то для себя объясняете, почему НАБУ пришло именно сейчас?
– Активность банально проста: есть “Краснолиманская”, которая стала одним из поставщиков угля на “Центрэнерго”. Мы сейчас добываем и продаем уголь. Причем продаем его дешевле всех остальных.
– Можете назвать цифру?
– Не хочу. Обыски откинут все обвинения в том, что я “смотрящий” или монополист (по поставкам угля на “Центрэнерго”. – ЭП). Какой я монополист?
– Какая у вас доля в поставках угля на “Центрэнерго”?
– Где-то 55%. Остальные 45% занимают государственные шахты.
– Государственные шахты, которые обогащают уголь на ваших фабриках.
(Одобрительно кивает головой, улыбается).
– Получается, что уголь государственных шахт, обогащенный на ваших фабриках, и уголь шахты “Краснолиманская” составляет ровно 100% поставок на “Центрэнерго”. Почему тогда вы не монополист?
– Монополист в чем?
– По поставкам конечной угольной продукции на станции “Центрэнерго”.
– Государственный уголь идет на фабрики на обогащение – я не его владелец.
– Какой у вас пакет акций в “Центрэнерго”?
– Мы уже как-то с вами говорили об этом. Это некорректный вопрос.
– Он больше 1% или меньше?
– Больше.
– Вы будете идти на конкурс по приватизации 78% акций “Центрэнерго”?
– Будем.
– Вы с этой целью скупали ресурсную базу “Центрэнерго”?
– Да.
– Подозрительно откровенно отвечаете.
– Недомолвки создают мне имиджевые риски, которые мне не нужны. Я готов разговаривать с любыми следственными органами, чтобы они наконец-то поняли, чем занимается моя структура и я лично. Это уберет все инсинуации с рынка.
– “Центрэнерго” – в процедуре банкротства, и основная часть ее кредиторских долгов, признанных судом, в руках Дмитрия Крючкова…
– (Обрывает) Нет. Признанная судом сумма долгов “Центрэнерго” составляет 136 млн. грн. Из них у Крючкова меньше половины, а остальные разбросаны между государственными предприятиями, включая “Нафтогаз” и “Укрзализныцю”.
Соответственно, у Крючкова нет в “Центрэнерго” своего комитета кредиторов (от решения которого зависит дальнейшее развитие процедуры банкротства. – ЭП).
– Правда ли, что, скупая долги “Центрэнерго”, Дмитрий Крючков фронтировал интересы Григория и Игоря Суркисов?
– Не знаю, кого он фронтит, но из прессы понимаю, что он был привязан к ним.
– Правильно ли тогда понимать, что Суркисы – конкурирующая с вами группировка на будущем приватизационном конкурсе “Центрэнерго”?
– Смотрите: я за банальную конкуренцию. Что дает конкуренция? Если тариф на электроэнергию начнет снижаться, от этого выиграет вся страна. Также и с конкуренцией при продаже актива: если будут два заинтересованных лица, конкуренция между ними позволит продать актив значительно дороже.
– Как можно описать ваши отношения с Суркисами?
– У меня нет отношений с Суркисами и Дмитрием Крючковым.
– А с Леонидом Крючковым (братом Дмитрия. – ЭП)?
– Знакомы, встречаемся.
– Это означает, что Леонид решает вопросы по “Центрэнерго”.
– Если вы не знаете эту тему, то я вам скажу: эти два брата (Дмитрий и Леонид Крючковы. – ЭП) между собой не общаются.
– Почему “Центрэнерго” так легко отказалось от сотрудничества с ДТЭК по схеме обмена угля и перешло на его закупки у ваших структур?
(Схема подразумевает, что государственные шахты Западной Украины, объединенные в ГП “Львовуголь” и “Волыньуголь”, поставляют уголь на станции ДТЭК “Западэнерго”, а шахты ДТЭК “Павлоградуголь” и “Добропольеуголь” отгружают топливо на ТЭС государственного “Центрэнерго”. – ЭП)
– Эта схема появилась несколько лет назад после того как “Центрэнерго” понадобился антрацит. Они брали его у шахт ДТЭК, а уголь газовой группы шел на “Западэнерго”. Тогда это была необходимость, а сегодня ее нет.
Единственный смысл сохранять эту схему – помогать частной компании (ДТЭК. – ЭП) получать прибыль в виде экономии на железнодорожном тарифе.
– В каких отношениях вы с главой ДТЭК Максимом Тимченко?
– В хороших. Встречались перед Новым годом.
– О чем говорили?
– ДТЭК является единственным в стране производителем горно-шахтного оборудования, а у меня есть шахта “Кранолиманская”, которой это оборудование необходимо. Мне нужно с ними договариваться.
– Поговорим по поводу оборудования. Вы с 2017 года присматриваетесь у ЗАлКу. Планируете сделать из него машиностроительный завод?
– ЗАлК мне интересен. Планируем создать на его базе предприятие по производству горно-шахтного оборудования. Однако у завода непонятная форма собственности. Как только государство определится с формой привлечения инвестора, мы будем об этом говорить. Это все затянулось.
– Однако директор на ЗАлКе (Дмитрий Лобиков. – ЭП) уже сидит ваш.
– Что значит мой?
– Лобиков был помощником бывшего командира батальона “Шахтерск” Андрея Филоненко. Одним из создателей батальона были вы.
– (Пауза.) Я знаю директора ЗАлКа, но я по ситуации должен его знать, и я не скрываю, что я его знаю.
– У вас уже есть угледобыча, углеобогащение, скоро может появиться свое машиностроительное направление. Таким образом, вы начинаете становиться похожим на маленькую ДТЭК. Есть такое ощущение, что вы как раз и занимаетесь созданием конкурента этой группе.
– Я просто делаю бизнес в Украине и плачу здесь налоги.
– Вы выступаете “санитаром леса”: скупаете проблемные активы, восстановить работу которых без административного ресурса тяжело или невозможно. Чем вы отличаетесь от модели, работавшей при Януковиче-президенте, когда активы оформлялись на номинального Сергея Курченко?
– Вы где-то видели у меня слепой траст, как у Курченко?
– Слепой траст у Петра Порошенко.
– С Курченко та же история. Вы где-то видели у меня партнеров, или что я где-то что-то спрятал?
– Я бы подошел к вопросу от обратного: вас не было видно на национальном уровне до 2015 года. Возникает вопрос: а что такого произошло в 2015 году, что вы так выросли?
– Я жил в своем городе (Торезе. – ЭП), меня устраивала моя жизнь. У меня на родине было очень много бизнесов. Я занимался тяжелой металлургией, у меня были карьеры, кирпичные заводы, транспортные предприятия, трейдерство. Мне хватало ресурса, я в этом жил. Сейчас я переехал сюда (в Киев. – ЭП).
Если меня здесь кто-то не видел, то это потому, что меня здесь не было. Вот теперь я здесь. Я покупаю то, что продается. Есть еще более интересные активы, и они не в сфере энергетики. Например, в химической отрасли.
– То есть Дмитрию Фирташу пришел конец?
(Смеется.)
О ТРИГУБЕНКО, КОНОНЕНКО, ГАЗЕ И ПОКУПКЕ “ДОНБАССЭНЕРГО”
– В 2017 году НАБУ проводило обыск в офисе Сергея Тригубенко. В каких вы с ним отношениях?
– Скажем так: мы с ним не ссорились, потому что у нас нет причины для ссоры.
– Это не так. До вас он был куратором угольной отрасли и контролировал шахту “Краснолиманскую”, которая сейчас под вами.
– Еще раз объясняю: кураторство угольной промышленности – это мифический объект, который выдуман журналистами. Выдуман для чего?
– Для объяснения происходящего в отрасли.
– Да. Надо ли это? Я не знаю. Возвращаясь к вопросу, у меня нет с Сергеем Николаевичем никакого скандала или недопонимания. Мы не дружим, но есть некоторые темы, которые мы можем с ним обсудить.
– По одной из версий, Тригубенко был смещен с позиции куратора отрасли после скандала с поставкой донбасского угля под видом южно-африканского, то есть после того как он стал “токсичным”.
Нет ли у вас опасений, что сегодняшние обыски НАБУ в вашем офисе сделают “токсичным” вас и закончатся решением власти “потушить” вас?
– Меня очень сильно “потушили” переездом сюда (в Киев. – ЭП) – большая часть моих активов осталась там (в Донецкой области. – ЭП). Человек способен создавать новое. Я хочу одного: выделить свои активы на себя, чтобы все отстали, чтобы больше не было инсинуаций вокруг того, что кому принадлежит.
– То, что активы будут навешены на вас, не решит проблему.
– Навешены – не навешены. Давайте смотреть правде в глаза: есть ли реальные доказательства того, что я работаю на кого-то из власти? Нет.
– Давайте я попытаюсь. Есть информация, что Антон Геращенко знакомил вас в Верховной Раде с Игорем Кононенко.
– Я готов сесть с Геращенко, взять два полиграфа и эту информацию проверить. Это блеф и бред. Тему этих людей мы с вами давно уже обсуждали.
– Спрошу по-другому: как давно вы контактировали с Игорем Кононенко?
– На дне рождения министра (Насалика, дата рождения – 25 ноября).
– О чем говорили? Как можете описать ваши отношения?
– У меня нет отношений с Кононенко. Просто нет.
– Если Кононенко ни при чем, с чем тогда связан взлет вашей влиятельности в 2015 году, когда вы начали скупку активов Януковича?
– А почему бизнесмен не может стать президентом?
– Для этого нужно пройти некий путь, а вы его проходите экстерном.
– Каким экстерном? Еще раз объясняю: до майдана в Донецкой области мы (местные бизнесмены) жили своей жизнью, зарабатывали свои деньги. После известных событий мы выехали оттуда.
Я хочу работать, знаю, как налаживать бизнес, могу договариваться с кредиторами. Почему я не должен заниматься этим на данной территории?
– Никто не говорит, что не должен. Удивляет ваша чрезмерная успешность. Без административного ресурса она в Украине невозможна.
– За время власти Януковича, когда у меня был конфликт с Сашей (Александром Януковичем. – ЭП), я построил и купил несколько объектов.
– Поговорим предметнее. Есть информация, что вы часто контактируете с неким Валентином Манько: передаете ему деньги, которые в итоге являются своеобразной данью вашему куратору Игорю Кононенко.
– (Пауза.) Валентин Манько со мной в контакте?
– Да.
– Да, мы контактируем с ним, а в чем суть вопроса-то?
– Манько считается человеком, который “обилечивает” бизнес в интересах Игоря Кононенко. Суть вопроса в “обилечивании” вас.
– Мы можем взять Валентина, вы можете с ним встретиться и поговорить. У нас с ним совершенно другие, партнерские отношения.
– В чем суть этих отношений?
– Много ветеранов (войны России против Украины. – ЭП) входят в состав охранных фирм. Я пользуюсь услугами его охранных фирм.
– В 2017 году вы вели переговоры с Натальей Королевской о покупке “Львовской угольной компании” (владеет единственной на Западной Украине углеобогатительной фабрикой “Червоноградская”. – ЭП). Чем они закончились?
– Ничем. Мы прекратили переговоры – они вышли из переговорного процесса.
– В общем, не сошлись в цене.
– Мы до обсуждения цены не дошли. Они просто вышли из процесса.
– Интересна ли вам приватизация шахт “Волыньугля” и “Львовугля”?
– Эти предприятия находятся рядом с “Западэнерго” (принадлежит ДТЭК. – ЭП). Думаю, ДТЭК больше заинтересована в их приватизации. Они, насколько я понимаю, уже высказывали свою заинтересованность в этих объектах.
– Какие еще государственные шахты вам интересны?
– Шахта Стаханова, обе шахты из ГП “Торецкголь” (“Центральная” и “Торецкая”. – ЭП), Южнодонбасская №3.
– Какие у вас отношения с Андреем Черным (номинальный бенефициар контролируемой Александром Януковичем “Донбассэнерго”. – ЭП)?
– Мы не знакомы. Даже если я с ним и пересекался где-то, то не знал, что это он. Я знаком с генеральным директором “Донбассэнерго” (Эдуардом Бондаренко. – ЭП). В свое время у меня был интерес к поставкам угля этой компании.
– Прокомментируйте, пожалуйста, информацию о том, что вы находитесь на пассивной стадии переговоров о покупке “Донбассэнерго”.
– (Смеется.) А что такое пассивная стадия переговоров?
– Экономическая разведка с целью понять стоимость предприятия.
– Я задумаюсь над этим.
– Вы пока не начинаете переговоры о покупке, потому что не можете обеспечивать Славянскую ТЭС дефицитным антрацитом?
– Сейчас Славянская ТЭС работает на антраците, который завозится из России. Моя мораль не позволяет что-то везти из России.
– Недавно вы купили ООО “Межрегиональная газовая компания” (МГК) и ООО “Реконструкция технологических скважин” (РТС), которые…
– (Обрывает) Кофе хотите?
– Почему вы покупаете все только у Януковича?
– Не только у Саши покупается. Если бы мы с вами встретились в моем кабинете, я бы показал вам объем документов газовых и нефтяных компаний, которые мне предлагают купить. У меня есть приоритет.
Мы уже купили несколько предприятий, а вы пока этого не увидели. Я специально пока не менял бенефициаров, чтобы не создавать вокруг себя ажиотаж.
– Что за компании вы купили?
– Одна во Львове. Занимается добычей газа. Название пока не скажу.
– Возвращаясь к МГК и РТС: вы никогда не занимались газодобывающим бизнесом. Какой у вас план в отношении этих компаний?
– У меня есть немецкий партнер, с которым я веду переговоры по кредитованию “Центрэнерго”. С ним я ищу форму взаимоотношений в газодобыче.
– То есть вы впустите немцев в уставной капитал МГК и РТС, а они начнут вливать в эти компании деньги?
– Да. Долевое участие с ними будет паритетное: 50 на 50.
– Как называется немецкая компания?
– Название пока не скажу – пусть пройдет сделка. Ограничимся тем, что она аффилирована с Коммерцбанком (банковский концерн Германии. – ЭП).
– Стоит ли ожидать вашей активности в других сферах ТЭК? Например, в приватизации облэнерго?
– Нет. Не интересно.
– Не интересно или не по размеру?
– Можно заниматься, но этот рынок полностью сегментирован. Не готов я туда заходить. Пока. (Дмитрий Рясной, Epravda.com.ua/Энергетика Украины и мира)