Нефтяные разливы, “историческое наследие” советских времен, нефтешлам, любые нефтегазовые загрязнения ведут к порой необратимым изменениям экологической обстановки. Нефтегазовые компании стремятся свести к минимуму риски для окружающей среды при разработке месторождений и переходят на более рациональные способы добычи углеводородов.
О предотвращении основных экологических угроз со стороны нефтегазовой отрасли и проблемах, которые возникают в этой работе, Агентству нефтегазовой информации рассказал руководитель Фонда национальной энергетической безопасности (ФНЭБ) Константин Симонов:
– Известно, что основную экологическую угрозу со стороны нефтяной промышленности несут разливы нефтепродуктов. Обладает ли Россия набором средств и экспертных знаний, позволяющих избежать разливов нефти и нивелировать их последствия?
– Разливы нефти происходят не из-за дефицита технологий, а от неверных решений, стареющего оборудования и труб, от неправильного ремонта и нарушения технологий. Это, конечно, не говорит о том, что мы не умеем добывать нефть, используя при этом неверные приемы, которые приводят к разрушению экологической системы. Нет. Нефтеразливы происходят из-за неправильного применения существующих технологий.
Также значительная часть нефтеразливов случается из-за попыток сэкономить. Срабатывает принцип “скупой платит дважды”, когда экономия на значимых технологических моментах в конечном счете приводит к нарушениям на месторождениях и разливам.
В будущем при добыче углеводородов на арктическом шельфе проблема разливов нефтепродуктов обретет совершенно другой смысл. Арктическая зона очень чувствительна к такого рода проблемам, там как раз таки отсутствуют технологии борьбы с разливами. Пока что не очень понятно, как там собирать нефть. В плане технологической оснащенности в Арктике проблемы будут. Но говорить об этом сейчас рано, еще большой вопрос, когда мы доберемся до нефтяных запасов шельфа.
Дефицит технологий скажется не только в Арктике, но и на том же Бажене, где решений по борьбе с разливами тоже пока нет. Но что касается основной массы добываемой нефти, то здесь остро стоит вопрос не технологий, а прежде всего безалаберности и желания сэкономить. Для примера возьмем использование китайского оборудования на месторождениях, которое устанавливается с целью экономии. Это сознательный выбор. Поэтому следует помнить, что все проблемы – рукотворные.
– Константин Васильевич, на ваш взгляд, за какой период времени в России удастся полностью избавиться от так называемого “исторического наследия” советских времен активной добычи нефти и газа?
– Это гигантская проблема, которая касается не только нефтяной индустрии, но и других сегментов ТЭК. Например, угольные шламы – колоссальный по сложности сюжет. В Госдуме ломают голову над законопроектом на эту тему.
Тут вопрос действительно непростой. Российские нефтяные компании являются наследниками старой советской индустрии. Мы знаем, что подходы к переработке нефтяных отходов тогда и сейчас совершенно разные. В Советском Союзе закрывали глаза на многие экологические нюансы. Возникает вопрос: кто теперь должен нести ответственность и кто должен заплатить за такое наследие?
Сейчас очень популярны красивые истории об уборке нефтяного мусора в Арктике, но это копейки по сравнению с реальными проблемами советского отрицательного экологического наследия.
К сожалению, налоговая нагрузка на отрасль увеличивается, налоговые решения, которые нужны отрасли, не принимаются. Получается, что при ситуации, когда возникнет идея увеличить косвенную налоговую нагрузку на отрасль, экологические сборы, которые тоже относятся к налогам, повышаются. Нефтегазовым компаниям сложно бороться с экологическими проблемами в таких условиях. Эта тема должна быть приоритетной не только со стороны нефтяной отрасли, но и государства. Если за данную проблему взяться сообща, на это удастся найти средства, то от “исторического наследия” можно будет избавиться в течение 7-10 лет. Но сколько это будет стоить и кто за это будет платить? Вопросов много, внятных ответов, к сожалению, пока нет.
– Какой инструмент может обеспечить комплексное управление экологическими рисками, а также привлечь дополнительное финансирование природоохранных и противоаварийных мероприятий?
– Инструментов всегда два – кнут и пряник. Здесь, я думаю, в качестве кнута можно использовать меры, которые уже есть, – штрафы за разливы, например.
В реальности же можно подумать и о прянике, который может выглядеть, как кнут. Возьмем те же экологические сборы, которые напрямую касаются и советского наследия, и нефтяных разливов, и ликвидации последствий аварий. С одной стороны, это в чистом виде косвенные налоги, с другой, если все-таки удастся создать гибкую стимулирующую налоговую систему, – не станет ли работа нефтяной отрасли эффективнее?
Как я уже говорил, у нас косвенные сборы с нефтяных компаний серьезно растут. Когда налоговая нагрузка увеличивается, то вряд ли стоит ожидать, что компании будут с удовольствием заниматься этой проблематикой. Всегда есть соблазн решить вопрос с регуляторами из-под полы. Наверное, неслучайно у нас при обысках чиновников Ростехнадзора находят миллиарды руб.. Это довольно показательные истории.
Я думаю, что здесь назрел довольно серьезный подход к реформированию этой системы. Необходимо предложить идеи, которые устроили бы и нефтяные компании, и государство. Например, можно часть экологических сборов назвать платой за углерод, и тем самым Россия смогла бы красиво выступить перед международным сообществом, или каким-то образом переупаковать эти налоговые выплаты, чтобы это поспособствовало активной работе нефтяных компаний над проблемами.
Как происходит сейчас: в России есть фиксированная нагрузка на отрасль, а государство к существующим сборам подкидывает домашнее задание в виде, например, тех же нефтеразливов. Конечно, после такого компании начинают искать лазейки для обмана. А если бы правительство выставляло на первый план приоритетные задачи и думало о том, как стимулировать к этому отрасль, то ситуация сложилась бы совершенно по-другому. Почему бы не предложить нефтегазовым компаниям увеличить экологические сборы за разливы, но в то же время сделать так, чтобы суммарные выплаты не увеличивались? Это один из тысячи вариантов.
Вот если бы государство из этого исходило и действительно считало такие технологии приоритетом, тогда бы оно в рамках существующей налоговой нагрузки эти решения принимало. Но, к сожалению, пока до такого умного управления налогами, с точки зрения правильного целеполагания, мы еще не дошли.
– Эксперты убеждены, что России необходимо использовать интенсивный подход к развитию нефтегазовой отрасли, который изначально ориентирован на улучшение экологической ситуации. В чем заключается такой подход, по вашему мнению?
– Экология как приоритет не может способствовать развитию нефтегазовой отрасли. Это слишком красивая картинка. Но другое дело, что современная нефтегазодобыча не может игнорировать экологическую тематику. Это очевидно. Мы понимаем, что природоохранные мероприятия – затратная история. Тут вопрос в другом. Нефтегазовая отрасль находится у той отметки, когда старая ресурсная база сокращается, и необходимо запускать новые проекты – гринфилды, идти на шельф, на Бажен, на другие ТРИЗы, где экологическая проблематика обязательно даст о себе знать, а отрасль должна будет прийти к новым экологическим стандартам.
Нефтяные компании не готовы к затратам, но это необходимо, и мы видим, что внимание к теме экологии растет. Это было видно и в процессе освоения Бованенковского месторождения, где предъявлялись требования к строительству железной дороги по тундре. Это будет касаться и Арктического шельфа, безусловно, как я уже говорил. Если не изменить систему, то мы легко можем получить славу губителей Арктики.
В современном мире никуда не уйти от экологической тематики и под ковер ее не замести. (Агентство нефтегазовой информации/Энергетика Украины и мира)