Алексей Тимофеев знает особенности национального нефтегазового бизнеса в Украине не понаслышке. Всю его специфику – приглядную и ту, о которой публично стараются не говорить, Алексей изучил на собственном опыте за много лет работы в отрасли.
Он создавал компанию “Смарт Энерджи” в структуре “Смарт Холдинга” Вадима Новинского, был топ-менеджером компании “Гео Альянс” Виктора Пинчука и государственной “Укргаздобычи”, входил в состав правления НАК “Нафтогаз Украины”.
Несколько лет назад Алексей Тимофеев решил уйти с позиции СЕО крупного холдинга и сосредоточиться на новых бизнес-проектах. Один из них он сейчас реализует в команде с Ильей Пономаревым – бывшим депутатом российский Государственной Думы, который отказался голосовать за аннексию Крыма, из-за чего был вынужден покинуть свою страну и в настоящее время живет в Украине.
В чем суть этого проекта? Какие перспективы украинской газодобычи и почему ее привлекательность для западных инвесторов вызывает больше сомнений, чем уверенности? Об этом Алексей Тимофеев рассказал в интервью Mind. Он также объяснил специфику нефтегазовой индустрии и привел собственную классификацию инвесторов, которые способны заинтересоваться нефтегазовыми запасами в украинских недрах. Но не все из них смогут рассчитывать на отдачу от своих капиталовложений.
“Перспективы украинских нефтегазовых проектов – нишевые”
– Много лет вы были одним из наиболее публичных топ-менеджеров в украинском нефтегазовом секторе. Когда в Украине стали происходить радикальные трансформации, вы взяли паузу в бизнесе, и теперь снова возвращаетесь. С какими проектами?
– Один из них связан с привлечением зарубежного капитала. Это проект, в котором я принимаю участие в команде во главе с Ильей Пономаревым – бывшим оппозиционным депутатом Госдумы РФ, чья профессиональная карьера была связана с российской нефтянкой, в частности, с “Юкосом” Михаила Ходорковского (в “Юкосе” Пономарев возглавлял дирекцию информационных технологий. – Mind). Илья – идеолог и фаундер этого проекта, а инвестиции будут фондовые, американские.
Для этого в 2016 году в Нью-Йорке была создана компания Trident Acquisitions Corp., целью которой является проведение IPO на бирже NASDAQ и дальнейшее инвестирование привлеченных средств в энергетические проекты. Компания создана в форме SPAC (special purpose acquisition company), это такая особая организационная форма публичной компании, которая выходит на IPO, не имея активов и привлекает средства для последующего инвестирования в определенные проекты. По состоянию на сегодня компания уже на финишной прямой в части проведения IPO и в ближайшее время начнет действовать в качестве инвестора.
– В Украине?
– В Украине, в странах Восточной Европы, в других странах – компания смотрит на перспективу довольно широко. Идея этого проекта – создание сбалансированного портфеля проектов с участием Украины. В глазах западных инвесторов Украина сама по себе как отдельный объект для крупных инвестиций сейчас выглядит весьма рискованно. Для успеха здесь нужно быть региональным стратегом, глубоко понимать этот рынок. Привлечение и осуществление инвестиций – это работа с балансом возможностей и рисков. Это непростая задача.
На инвестициях в украинскую добычу немало иностранных инвесторов уже обожглось. Добыча углеводородов – это бизнес, который на практике намного сложнее, чем о нем говорят широкой публике. Люди, которые поверхностно знают украинские реалии, любят пересказывать истории про триллионы кубометров запасов газа, которые надо просто взять и начать разрабатывать – и наступит изобилие. Для этого якобы не хватает то лицензий, то инвестиций, то технологий и специалистов. Все это правда, но частичная. Лицензий в частных руках – полно, нет проблем с технологиями, нет проблем со специалистами, все это можно спокойно привлекать с международного рынка. Дело не в технике бизнеса.
Дело в несовпадении желаемого и действительного. В Украине есть бесспорная перспектива, но она, скорее – нишевая по сравнению с другими регионами. На мировой карте украинские нефтегазовые проекты не выглядят настолько привлекательными, чтобы инвесторы становились в очередь в ожидании получить некое подобие американского сланцевого бума. Такого нет и не будет.
– Почему? С чем связан риск?
– С объективными причинами. Геология сложная, структуры небольшие, коллектора неоднородные. Перспективные объекты находятся на большой глубине. Такая комбинация отягощает инвестиции высокими рисками и не создает достаточного апсайда для инвесторов. А период крупных открытий нефтегазовых месторождений на территории Украины закончился. По крайней мере, на суше. С морем сейчас другие проблемы. Но все понимают, что второй Шебелинки на суше не будет. Не надо фантазировать на эту тему, это только вредит делу, создавая ненужные иллюзии.
“Участвовать в конкурсах и тратиться на лицензии – это игра такая”
– Громкие заявления о независимости Украины от импортного газа основаны на популярной ныне идее “экономического национализма”. Но нужно ли на нее ориентироваться, если себестоимость добычи украинского газа и конечная цена для потребителей окажется выше импортного ресурса? Надо ли навязывать украинским потребителям местный товар, если он рискует оказаться неконкурентоспособным в цене с зарубежным аналогом?
– Справедливый вопрос. У всего есть разумная цена. Плюс надо понимать, что если рассчитывать на бурение скважин глубиной пять и более километров, то независимость не наступит. Риски поглотят все. Например, глубины бурения выше шести км, о которых сообщает “Нефтегаздобыча” (компания из структуры ДТЭК Рината Ахметова. – Mind) – это ведь не от того, что они такие отважные инвесторы. Они хорошо изучили свое месторождение, оно давно и стабильно работает, поэтому риски такого бурения там приемлемы. Перейдите на какую-нибудь соседнюю поисковую площадь и попробуйте повторить. Не получится. Точнее – может получиться с вероятностью успеха 25%. А то и меньше. Есть желающие рискнуть? Не видно. Инвесторы сидят на своих понятных старых активах и бурят там потому, что других объектов с сопоставимыми рисками для развития у них нет.
– Но как нет, когда сотни лицензий во многих других частных руках, о чем регулярно отчитываются в правительстве?
– Действительно, лицензий было выдано много и выдавались они бессистемно. Если поднять руку и сказать: “Я – инвестор”, то очередь выстроится из тех владельцев бумаг, у которых нет денег для того, чтобы и одну скважину пробурить. Пару лет назад, когда я интересовался этим вопросом и посмотрел на список выданных частникам лицензий – специальных разрешений, как они у нас формально называются, на поиск, разведку и добычу, их было несколько сотен. А работающих объектов меньше на порядок.
– Но почему же никто не бурит?
– Ответ простой: раз не бурят, значит нет верят, что получат продукцию. Не рискуют. Плюс экономика просела, денег в отрасли и в стране в целом стало меньше.
– Зачем же тогда участвовать в конкурсах, тратиться на лицензии?
– Это игра такая. Я уже 15 лет на нее смотрю с разных сторон, и с государственной, и с частной. Есть три класса игроков:
Первый – это инвесторы, которые знают, что делают. Они точечно выбирают объекты, формируют сильные профессиональные команды, глубоко понимают риски. Профильные игроки, иными словами. Независимо от сценария начального входа в бизнес. Это, например, “Бурисма” (Николая Злочевского. – Mind), это ДТЭК, который купил компанию “Нефтегаздобыча”, у которой одно из лучших месторождений в Украине – Семиренковское. ДТЭК ведь почему-то не купил просто сто лицензий не глядя? И правильно сделал. В этой категории профильных игроков находятся и “Гео Альянс”, и “Смарт Энерджи”, и ряд других компаний. Но в общем их немного. По принципу Парето (правило 20/80) эффективных игроков на рынке много быть и не может.
Второй класс игроков – это те, которые не понимают сути газодобывающего бизнеса и думают, что если есть лицензия, то и газ там точно есть. А значит, лицензии – это Клондайк и надо их нагрести побольше. Они смотрят на свои лицензии как на какой-то ценный эксклюзивный актив, не понимая, что это только входной билет без гарантии успеха. Такие люди какими-то правдами и неправдами получают эти лицензии, часто сами верят в их уникальность, сидят на них годами и пытаются их дорого перепродать или привлечь инвесторов для бурения. Бывали прецеденты, когда несколько десятков лицензий в одних руках собиралось и ни одна по факту не работала. Проблема в том, что эти лицензии недостаточно привлекательны для профильных игроков. Иначе их никто бы так просто не раздавал. Бурить на них никто не будет, поэтому это просто балласт.
Третий класс игроков – он самый невезучий. Это случайные игроки, которые не оценили свою весовую категорию. Они получают лицензии или покупают компании, ведомые какими-то ожиданиями больших перспектив, и даже начинают бурить. Бурят неудачно одну-две скважины, попадают в риски в соответствии с отраслевой статистикой, которая говорит, что успешность поискового бурения – это 25%, быстро теряют энтузиазм и на этом заканчивают. Лицензии держат в надежде кому-то их перепродать или еще как-то использовать, но это тоже балласт.
“Украина поглощена нездоровым хайпом”
– Как же уберечься инвесторам от пустого очарования призрачными перспективами украинской газодобычи?
– Самый лучший способ протрезветь – это взять лицензию и добросовестно выполнить свои лицензионные обязательства. Например, пробурить три скважины на глубину 5 км по $10-15 млн. каждая и обнаружить, что они пустые. Или нет. Ведь вероятность успеха 25-50% – это не ноль. Так работает индустрия. Шансы есть, но это именно шансы, а не гарантия.
Если серьезно, то это бизнес не для всех, как говорится. Чтобы инвестировать в нефтегазовые проекты, необходимо быть отраслевым стратегом, понимать свою весовую категорию и быть готовым к рискам. В этом бизнесе нельзя быть непрофильным инвестором.
– Судя по вашим словам, вся та информационная суета, которую мы наблюдаем вокруг инвестиционной привлекательности газодобычи в Украине и ее светлых финансовых перспектив, – это иллюзия?
– На этой теме удобно разводить PR-активность. Но реальность такова, что главное слово в стратегии роста украинской газодобычи сегодня – это не “возможность”, а “риск”. Причем условия в Украине отличаются от тех, что, например, имеют место в России или США. Добыча газа в пределах нашего основного нефтегазового региона – Днепровско-Донецкой впадины, а точнее – те перспективы увеличения добычи, которые там остались – это глубокое бурение, это мощные гидроразрывы, это технологии, сопряженные с высокими геологическими и техническими рисками. Плюс высокорисковое поисковое бурение на новых площадях, потенциал которых несопоставим с уже работающими основными крупными месторождениями.
Повторюсь – возможности для новых частных проектов в Украине есть, но они имеют относительно точечный характер. Не планетарного масштаба.
– Независимость Украины от импорта газа – тоже иллюзорная мечта политиков?
– Если обратить внимание на тенденции в украинской экономике, то газовая независимость в нашей стране скорее будет достигнута из-за падения потребления в секторе промышленности. Рост добычи тоже имеет место, но падение потребления – намного более заметный фактор в балансе. Тут иллюзий быть не должно.
Мы являемся свидетелями многолетнего процесса деиндустриализации. Кризисы его только подталкивают. Есть разные мнения на этот счет, я сторонник позиции, что сильный индустриальный сектор – это хорошо. Но он стихийно не сложится, это не ларьки с кафешками. Однако наша слабая экономика и неэффективная политика не в состоянии развивать тяжелые на подъем отрасли, не могут обеспечить сопоставимые меры поддержки.
Пример такой отрасли – судостроение. Я эту отрасль хорошо изучил в “Смарт Холдинге”, там привлекали консультантов мирового уровня для проработки стратегии судостроительного бизнеса. Довольно ясная картина была получена. Это мощная мировая индустрия с многомиллиардными оборотами, она является локомотивом для ряда связанных отраслей, она формирует спрос на квалифицированные кадры и т.д., но она нигде не выживает сама по себе.
Одним из ключевых факторов успеха судостроения и его конкурентоспособности на мировой арене являются программы государственной поддержки – налоговые, кредитные и т. д. Без господдержки, на голом энтузиазме, на частных инвестициях, пусть даже каких-то крупных собственников, конкурировать там невозможно. Бизнес находит варианты работы, уходит в локальные ниши, но это нельзя назвать стратегическим развитием.
В отношении перспектив национальной экономики вообще и газодобычи, в частности, Украина поглощена нездоровым хайпом, как сейчас говорят. Много спекуляций, много популизма, много словесных баталий, но мало результатов.
– И этот хайп продолжит нарастать?
– Очевидно, да. Но не все так пессимистично. Можно выделить отдельную ситуацию с государственной “Укргаздобычей” и те усилия, которые предпринимает для развития компании ее руководитель Олег Прохоренко и его команда. Мы знакомы еще со времен его работы в McKinsey, когда он как консультант участвовал в проекте подготовки стратегии для компании “Смарт Энерджи”, и у меня остались очень хорошие впечатления от того сотрудничества.
В “Укргаздобыче” есть эффект масштаба. Когда ты уже добываешь 15 млрд. куб. м газа в год, то добавить 2-3 млрд. куб. м – это значит нарастить добычу на 15-20%. Это реальная рабочая задача. Последовательное приложение усилий, безусловно, приведет к результату. В компании собралась хорошая профессиональная команда. И пусть она не превратит 15 млрд. куб. м в 30 или 50, но мне кажется, что она делает все возможное, и это приносит требуемый результат. Главное, чтобы они не стали заложниками политических деклараций и не брали на себя невыполнимых обязательств.
Важно также понимать, что такая динамика стала возможной благодаря приведению цен на газ к рыночному уровню. “Укргаздобыча” получила нормальную экономику, которая позволяет ей развиваться и реинвестировать. Этот пример – хорошее исключение из общей картины по госактивам. Я даже думаю, что первый крупный западный инвестор, которого удастся привлечь в газовую отрасль в новом периоде истории, придет в “Укргаздобычу”. Это было бы логично.
– Каким образом это может быть реализовано?
– Да любым, вплоть до продажи доли в компании. Ничего страшного я в этом не вижу, если это будет крупный стратегический инвестор. Более интересный вопрос – зачем он нужен “Укргаздобыче”. В каком качестве ей нужен партнер? Куда “Укргаздобыча” направит объединенный со стратегическим партнером ресурс?
“Нефтегазовый бизнес – всегда на перекрестке чьих-то интересов”
– В такой прогрессивной истории с “Укргаздобычей” больше влияния благоприятного производственного фактора, или это о роли личности в истории, т.е. конкретно Олега Прохоренко?
– В “Укргаздобыче” личность руководителя компании, безусловно, имеет значение. Но скорее тут сочетание и личности, и правильного момента в истории: “Укргаздобыче” удалось выйти из того замкнутого круга, когда новому менеджменту на госактивах не дают ничего сделать, чтобы улучшить ситуацию. Не ставят таких задач, как говорится.
Ведь и сейчас еще остается множество государственных предприятий, которые передаются как переходящее красное знамя между политическими силами, в зависимости от расклада во власти. И там ты ничего не реформируешь, будь ты хоть семи пядей во лбу. Делай, что тебе говорят, или уходи. А “Укргаздобыче” в этом плане удалось стать уникальным кейсом.
– И даже в структуре “Нафтогаза” пример “Укргаздобычи” – уникальный?
– Я сейчас глубоко специфику самого “Нафтогаза” не знаю. Слежу за событиями как наблюдатель со стороны. Но в любом случае там произошли очевидные тектонические сдвиги в правильную сторону. Это также результат суммирования факторов личности и смены политического вектора. В любом случае, человеческий фактор имеет значение.
Успех в реформах во многом зависит от того, насколько люди на позициях руководителей готовы идти на обострение проблем с целью их разрешения. “Петлять” с политической точки зрения проще, чем отстаивать свою позицию. И даже при том факте, что это статусные должности и там сейчас платятся высокие рыночные зарплаты, я совсем не думаю, что это синекура – работать в компаниях типа “Укргаздобычи” или “Укртрансгаза” в нынешнее время.
Какая бы политическая сила за тобой ни стояла, все равно прессинг со всех сторон будет большой. Я работал в таких госструктурах в гораздо более стабильные времена, и то было непросто. Потому что они всегда в фокусе борьбы за влияние и всегда на перекрестке чьих-то интересов. В нефтегазовой индустрии по-другому не бывает. (Reform.energy/Энергетика Украины и мира)