Обсуждение будущего цен на нефть по-прежнему актуально. Конечно, сейчас, в условиях обрушения спроса, цены не отражают никакой баланс спроса и предложения.
Во многом они определяются (если вообще чем-то определяются) желанием покупателей заполнить свои хранилища по абсолютно бросовым ценам, так как текущая стоимость нефти не окупает для многих производителей даже краткосрочные, операционные затраты. Оценки снижения глобального спроса очень разнятся.
Еще недавно прогнозы предполагали на апрель спад на 15-20 млн. баррелей в день, то есть около 15-20% ежесуточного мирового потребления. Сейчас пошли разговоры и о 25 млн.х. На этом фоне уже обсуждается, на сколько недель или месяцев хватит имеющихся хранилищ, заполнение которых и позволяет хоть как-то поддерживать цены и “связывать” всю производимую нефть.
Есть все основания полагать, что в новой реальности говорить о ценовой войне и серьезном наращивании добычи нефти (что анонсировалось некоторыми производителями после развала “сделки ОПЕК+”) не приходится. К тому же продать эти дополнительные объемы будет сложно, да и в целом в текущих обстоятельствах такие шаги неуместны. Но при этом ожидать и мгновенного снижения объемов со стороны предложения также нельзя. Где-то участники сохраняют долю рынка, где-то остановить технологические процессы непросто.
Пока со стороны предложения как-то успела отреагировать сланцевая нефть: число буровых установок в США упало сразу на 40 единиц (с 664 до 624) за неделю. Впрочем, и здесь эффект на добычу проявляется не сразу. Саудовская Аравия уже объявила об экспорте в мае дополнительных 600 тысяч баррелей в день – это может быть элементом торга, ведь заключение новой сделки между крупнейшими нефтедобытчиками по-прежнему негласно остается на повестке дня.
Причины развала “сделки ОПЕК+” обсуждают все меньше и меньше. Коронавирус смешал карты. И на этом фоне понять, кто был прав, кто виноват, уже непросто, а главное – не так важно. Ясно, что такое падение спроса, которое мы наблюдаем сейчас (а в начале марта, напомним, Саудовская Аравия настаивала на дополнительных ограничениях в 1,5 млн. баррелей в день, что и разрушило договоренности), не в состоянии была бы скомпенсировать никакая сделка.
Тем не менее, вопрос о стабилизации нефтяного рынка в любом случае стоит на повестке дня. И – отчасти парадоксальным образом – новое соглашение между крупнейшими производителями становится, быть может, даже актуальнее, чем еще месяц назад. Просто потому, что иначе выправить цены в сжатые сроки не представляется возможным.
Простые оценки: пусть за два месяца в хранилища будет закачано около млрд. “лишних” баррелей (скажем, 20 млн. в сутки в течение 50 дней – места, в принципе, должно хватить). Это означает дополнительный навес предложения примерно в три млн. баррелей ежедневно в течение всего следующего года. И это при очень оптимистичном условии полностью восстановившегося спроса и докризисных ограниченных объемов добычи (в рамках соглашения ОПЕК+).
Из вышесказанного понятно, почему в базовом варианте – то есть без “белого лебедя” в виде глобальной договоренности нефтедобытчиков – наблюдатели видят очень небыстрое восстановление цен (называются уровни в 40 долларов за баррель к концу года), даже в случае окончания карантинных мероприятий в ближайшие недели.
Как будут развиваться события?
В теории у нас есть два варианта. Во-первых – “невидимая рука рынка”, которая ведет к волатильности цен в широком диапазоне, когда перепроизводство и низкие цены далее сменятся недоинвестированием и дефицитом. И второе – это возможные регуляторные механизмы в рамках ОПЕК, ОПЕК+ или даже более широкой коалиции.
То, что еще недавно и нами обсуждалось – как сценарий желательный, но все же гипотетический, становится все более вероятным развитием событий. Напомним, что в понедельник Владимир Путин и Дональд Трамп в рамках телефонных переговоров договорились о консультациях по рынку нефти по линии министров энергетики. А нефтяники Техаса запросили Железнодорожную комиссию (фактически это регулятор нефтяного рынка штата, так сложилось исторически) рассмотреть ограничения на добычу черного золота.
Действительно, масштабы шока от сокращения спроса беспрецедентны. Цены на нефть уже оказались на уровне конца 1990-х – начала 2000-х годов, но это в номинальном выражении. С учетом даже официальной инфляции они в полтора раза ниже. При этом качество запасов за 20 лет сильно упало, то есть себестоимость добычи нефти во всем мире выросла.
Норвегия решила увеличить переизбыток нефти на мировом рынке, пишут СМИ. В эфире радио Sputnik ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков рассказал, как будет в этом случае развиваться ситуация.
На ее тяжелые сорта вообще зафиксированы отрицательные или близкие к единицам долларов цены в точке отгрузки (дело в том, что эта нефть более низкого качества, поэтому котируется с дисконтом к классическим биржевым сортам, а в сумме с дорогостоящей транспортировкой до мест потребления стоимость сырья в точке добычи приближается к нулю).
Даже операционные затраты у многих компаний оказываются чуть ниже текущих котировок. Как реагировать таким компаниям? Сворачивать добычу? И разворачивать ее сразу же, как только уровень цен выйдет за необходимый барьер (скажем, в 30 долларов)? Работать в убыток? С апреля по июнь, согласно прогнозу IHS Markit, ежесуточно около десяти млн. баррелей мировой нефтедобычи все же может быть свернуто.
О полной себестоимости (с учетом капитальных затрат) и говорить не приходится. Компании уже объявили о сокращении будущих инвестиций на десятки млрд. долларов.
Повторимся, возможен и вариант не то чтобы с долгой ценовой войной, а скорее с длительным восстановлением баланса. Однако все же новые договоренности сейчас выглядят более чем уместными. Но на каких условиях?
Вернемся на месяц назад и вспомним, в чем состояла основная претензия к “сделке ОПЕК+”. В том, что, поддерживая сокращениями добычи высокие цены на нефть (60-65 долларов за баррель), ее участники отдавали долю рынка другим производителям, в первую очередь американским.
Часть наблюдателей именно из-за этого критиковала сделку, другая часть указывала, что незначительные сокращения позволяют получить большую прибыль – и этим нужно пока пользоваться, а дальше будет видно.
В данной ситуации явно были упущены компромисс и золотая середина – сохранение соглашения между ключевыми производителями, но с такими параметрами ограничения добычи, чтобы целевая цена находилась на уровне в 50-55 долларов за баррель. В подобном случае нового прироста “сланца” почти не будет. Похоже, необходимо признать, что успех “сделки ОПЕК+” и уровень цен в 60-70 долларов за баррель создали, в том числе, и у нас “головокружение от успехов”.
Но если бы проблема была только в сланцевой нефти, то действующую политику с рядом оговорок можно было бы продолжать. В конце концов, со временем и постепенным падением качества запасов “сланца” мы бы увидели и стабилизацию американской добычи.
Здесь же есть еще один фактор, который упоминали и российские официальные лица в интервью после распада “сделки ОПЕК+”.
Помимо сланцевой нефти, при высоких ценах на рынок начинают выходить и прочие производители, в первую очередь в сфере глубоководной добычи. И, в отличие от сланцевых, проекты эти длинные – после однажды понесенных капитальных затрат такую нефть будут производить даже при низких ценах, пусть и себе в убыток. “Выключить” их за полгода-год путем умеренной ценовой войны не получится.
Подытоживаем. Коронавирус создал беспрецедентное обрушение спроса. При всех очевидных минусах текущей ситуации она открывает уникальную возможность договориться всем.
При текущем развитии событий неудобства понесут все участники рынка. Сланцевая добыча под давлением. Крупнейшие нефтяные ТНК уже потеряли больше половины капитализации и пересматривают свои инвестпрограммы (да и, по сути, все долгосрочные стратегии). Под ударом, кстати, по цепочке – и производство сжиженного природного газа. На днях Shell заявила о выходе из американского СПГ-проекта (не рабочего, проект только готовился) Lake Charles.
Коронавирус обнулил старые споры о масштабах сокращений в рамках ОПЕК+. Но оставил в силе ту проблему, что нефтедобытчики, не участвующие в сделке, пользуются только преимуществами высоких цен. И в новых обстоятельствах программа минимум – это договоренности “большой тройки”: Россия, ОПЕК, США. Программа максимум – привлечение прочих производителей, возможно, не через страны, а через конкретные компании.
Но предсказание цен на нефть – дело неблагодарное. Приятно и легко воспринимать рассуждения о грядущей новой сделке. О возможности негативного сценария (“каждый за себя”, медленное восстановление) тоже забывать не нужно. Нефть – это тема, где приходится учитывать самые разнообразные варианты развития событий как в позитивную, так и в негативную сторону. Текущее падение цен на черное золото до уровней 1998 г. в реальном выражении – яркий пример. Ведь еще месяц назад такое казалось немыслимым. (Александр Собко, Sputnik/Энергетика Украины и мира)