18 мая 2020 г. в группу «Нафтогаз» в качестве заместителя директора дивизиона “Нафтогаз Разведка и Добыча” присоединился гражданин Казахстана Санжар Серикбаевич Жаркешов. Его задача – повышение эффективности функции геологии и разработки.
Последние 10 лет Санжар Жаркешов работал в компании ExxonMobil в Казахстане (Кашаган), США (Калифорния, Колорадо, Техас), Российской Федерации (о. Сахалин), Ираке (Эрбиль, Мосул). Кроме того, был руководителем промышленных супервайзеров и ведущим инженером по бурению компании Merlin ERD. С 2018 г. по 2019 г. был консультантом в McKinsey and Company. В 2019 г. он был назначен вице-министром экологии, геологии и природных ресурсов Республики Казахстан.
ExPro пообщались с новым топ-менеджером и узнали его видение трансформации в компании, его личные функции и задачи в группе «Нафтогаз». Кроме того, Санжар Жаркешов рассказал, как мировые стандарты управления нефтегазовыми активами внедряются в крупнейшей государственной нефтегазовой компании.
– Какие первые впечатления от Украины?
– В общем, в Украине очень приветливые люди. Украина и Казахстан – это братские народы. Нас очень много связывает: общая история и судьбы людей. Граждане Казахстана работали здесь и на Шебелинке, и в Полтаве. В советское время получали качественный опыт. Даже первый президент Казахстана, Нурсултан Назарбаев, учился и получал первое боевое крещение на производстве в Днепродзержинске (Каменское – ExPro). В целом, у меня очень приятные впечатления от Украины.
– Вы недавно присоединились к команде группы «Нафтогаз”. С чего Вы начали работу?
– Группа Нафтогаз в целом, и “Укргаздобыча” в частности, – это большая компания. Моя роль – управлять всей функцией геологии и разработки Группы. Мне нужно было познакомиться со всеми руководителями: работниками главного офиса и региональных отделений. Немного заняло времени, чтобы съездить в регионы: успел побывать в Полтавском и Шебелинском газопромышленных управлениях, в цехах, в УкрНИИгаз, других филиалах и на полевых объектах. Увидел, что там выполняют очень большой объем работ, в том числе проводят научно-исследовательскую деятельность. Отмечу, что такой большой фронт работы выполняет не очень большое количество людей. Среди прочего, важно понять бизнес-процессы, увидеть, как работает компания на всех уровнях, как принимают решения. Функция “геология и разработка”, говоря международным языком, – это subsurface function.
На основе работы этой функции принимают главные геолого-технические и инвестиционные решения в любой нефтегазодобывающей компании. Поэтому важно понять, кто в компании принимает решение, на чем они основываются, как построены бизнес-процессы. Мы понимаем, что Группа Нафтогаз находится в процессе трансформации, целью которой является улучшение всех этапов: взаимодействие между подразделениями, аппаратом и филиалами и, главное, – улучшение операционной эффективности. Моя задача – улучшение эффективности функции геологии и разработки – subsurface. Понятно, что задачи, которые перед нами ставят, – это задача значительного масштаба. Я бы хотел оттолкнуться от четырех сверхважных задач, которые ставит перед компанией правительство Украины, и на которые наша функция геологии и разработки имеет прямое влияние: Снижение зависимости от импорта газа. Увеличение ресурсной базы. Подготовка компании к IPO. Увеличение отчислений в бюджет. Мы с командой провели работу по разработке путей достижения этих целей, которые можно отобразить в четырех пунктах:
- Создание четкого видения и улучшения бизнес-процессов.
- Создание World’s most-admired subsurface team, то есть трансформация в лучшую функцию по геологии и разработки. Перед нами такую задачу ставят директор дивизиона “Нафтогаз Разведка и Добыча” Александр Романюк и главный исполнительный директор Группы Нафтогаз Отто Ватерландер. Поэтому нам важно трансформировать команду по таким векторами, как улучшение компетенций, набор людей с международным опытом, совершенствования оргструктуры, реорганизация – необходимо сделать функцию геологии и разработки монолитной.
- Третье направление я называю frontier tasks. Это самый направление, новые горизонты, где мы имеем незначительный опыт, например, tight gas, шельф и глубокое бурение. В каждом направлении есть определенные наработки, но, в целом, это новый вызов для нас.
- Цифровизация и управления геологическими данными.
Первое с чего мы начали, – это разработка Стратегии развития ресурсной базы. Первый драфт уже есть. Для этого нам пришлось сделать глубокий анализ направления геологии и разработки. Он состоит из трех частей:
- Первое – понимать, где мы сейчас находимся: с точки зрения ресурсов, функции геологии и ее влияния на добычу.
- Второе – где мы хотим оказаться: краткосрочная, среднесрочная, долгосрочная тактики.
- Третье – как мы хотим достичь результатов.
Мы сейчас находимся на стадии верификации этой стратегии с международными экспертами и через пару месяцев планируем закончить.
Второе направление, которое мы параллельно запустили, – это улучшение бизнес-процессов. Наша компания большая, и мы уже начали внедрять четкие и методы бизнес-процессов для улучшения работы различных функций компании на всех уровнях. В частности, мы начали применять вероятностный метод Монте-Карло, который используют в различных сферах, и особенно в нефтегазовой, для оценки рисков поисковых и разведочных активов. Второе, это Opportunity Realization Standards – процесс, позволяет принимать эффективные технические, геологические, финансовые и инвестиционные решения при планировании производственных проектов. Мы уже внедряем эти подходы и ожидаем значительного эффекта, потому что это лучшие мировые практики, которые доказали свою эффективность.
У нас работают лучшие специалисты Украины, с глубоким опытом и знаниями, потому что мы – национальная компания. Они знают геологические разрезы лучше всех в Украине. Я увидел, и здесь надо отдать должное, какую большую работу было проведено для поддержания добычи на зрелых месторождениях за много последних лет. Однако для следующего рывка нужны новые направления и усиление существующей команды международной экспертизой. Кроме того, необходимо привлечь лучшие мировые практики, чтобы сделать этот рывок.
– Вы назвали три перспективные направления для УГВ: tight gas, шельф и глубокое бурение. Какой из них наиболее интересный для компании?
– Сейчас мы оцениваем имеющиеся в портфеле активы и анализируем новые потенциальные направления, которые станут основой новой Стратегии. Перспективность и эффективность каждого направления зависит от макро- и микрофакторов. Макрофакторы – это цена на газ, которая влияет на все и непосредственно на рентабельность любого актива или проекту. Это фактор, который определяется конъюнктурой мирового рынка углеводородов, меняется ежемесячно и мы не имеем на него влияния. Перечисленные направления важны, но у нас есть план добычи и цель, которую ставит правительство, – энергонезависимость Украины. Поэтому мы будем двигаться в сторону сбалансированного портфеля с точки зрения сроков. Сейчас нужно кристаллизовать и утвердить новую Стратегию развития ресурсной базы.
– Вы уже начали говорить о диджитализации. Можете больше рассказать о ней в разрезе геологии?
– Конечно, речь идет о 3D-моделирования и оцифровка базы данных. 3D-моделирования – критическая необходимость на сегодня. Говоря бытовым языком, мы стараемся “оцифровать матушку-природу”, и дело это непростое. В нашем дивизионе уже запущен масштабную программу 3D-моделирования месторождений. С помощью современного программного обеспечения создали более 30 3D-моделей месторождений, из которых 12 – действующие гидродинамические модели. До конца года планируем закончить еще 8 гидродинамических моделей. Это очень трудо-, капитало-, наукоемкий процесс. Недавно, мы в рубрике GeoТрансформация осветили серьезный практический результат наших вложений в 3D-моделирования. Это была скважина №71 Гадячского месторождения, где на основе трехмерной модели мы выбрали правильную точку для бурения и получили впечатляющий дебит, что еще раз доказало большой потенциал применения 3D-моделирования. Оцифровка геологических данных – также масштабный проект. Данные собирали годами, но в основном они находятся в аналоговом виде. Сейчас важно сохранить все геологические данные, поэтому мы начали совместный проект по их оцифровки с лидером рынка – Schlumberger. Наша цель – оцифровать все геологические данные и иметь интегрированную базу данных.
– Вы сказали, что у Вас есть 12 гидродинамических моделей и до конца года будет еще 8. УГВ имеет 202 лицензии. Сколько времени Вам понадобится, чтобы закончить этот процесс?
– Большое количество лицензий не означает, что нам нужно все оцифровывать, потому степень отработанности и размер месторождений разные. Мы используем принцип Парето – 80/20 (“20% усилий дают 80% результата, а остальные 80% усилий – лишь 20% результата” – ExPro) – сосредотачиваем усилия на наиболее перспективных объектах. Здесь вопрос не в скорости и не в терминах, а в качестве. Сейчас сложно сказать, когда мы закончим этот процесс, но следует подчеркнуть, что качество моделей – наш главный приоритет.
– Есть ли планы по усилению команды западными специалистами? Не секрет, что у нас в этом направлении не так много специалистов.
– Мы просматриваем организационную структуру, усиливаем команду с целью выведения функции геологии и разработки на новый уровень. Но, я бы не сказал, что в Украине нет таких специалистов. В Нафтогазе есть высококлассные специалисты, которых надо продвигать на более высокий уровень по принципу меритократии. Это очень важно, потому что это дает мотивацию сотрудников. Если местным специалистам дать дополнительные возможности для стажировки, учебных курсов и тренингов, в том числе за рубежом, можно значительно повысить их профессиональный уровень и улучшить результативность работы. Да, есть нишевые направления, например, разработка нетрадиционных залежей, и нам придется искать соответствующих специалистов. Или, например, шельф. В ГП “Науканафтогаз” есть опытные специалисты, но все равно нужно будет привлекать высококлассных специалистов из-за рубежа.
– Вы побывали на производственных объектах УГВ. Какова Ваша оценка ситуации? Чего не хватает?
– У нас, как я сказал, большое хозяйство, большой масштаб. Как я понял, в последние годы обеспечение существенно улучшилось, особенно по направлению геологии и разработки. Например, мы бы хотели, чтобы не только в головном офисе, но и в филиалах использовали современное программное обеспечение. Сейчас мы активно проводим тренинги по обучению людей, работающих у скважин. Это наши самые ценные кадры. Мы существенно модернизировали УкрНИИгаз и привлекли туда ведущих специалистов. Кроме того, мы инвестировали в кернохранилище – крупнейшее в Восточной Европе. Кроме кернохранилища там будет R & D (опытный) центр по нефтегазовой отрасли.
– А что со скважиной №888? Она сложная и очень дорогая, поэтому всех волнует. Каково ее состояние?
– Я не буду говорить о ней, потому что на собственном опыте убедился, что лучше сделать, а потом говорить. Нужно дождаться результатов.
– Скажите, а у Вас есть право принимать на работу людей и формировать команду, скажем, как у Андрея Фаворова был карт-бланш по кадровым назначениям?
– В любой компании, в том числе и в нашей, является принцип сдержек и противовесов, а также принцип меритократии, который используют в кадровых вопросах. Директор дивизиона Александр Романюк имеет карт-бланш по кадровым решениям. Пример – меня пригласили в компанию как специалиста по международным опытом, который имеет экспертизу в конкретных вопросах, оценив мою компетенцию через серию сложных собеседований. И таков общий подход к формированию команды.
– Вы уже работали с Отто Ватерландером в прошлом?
– Да, я раньше работал в McKinsey и помогал трансформировать одно из направлений “Нафтогаз”.
– То есть до работы в «Нафтогазе” Вы работали с «Нафтогазом”?
– Да, мне удалось доказать свою компетентность, и меня заметили.
– Вы работали в McKinsey в 2018 г., сотрудничали с группой “Нафтогаз”. Вы имели отношение к разработке программы “20/20” или корпоративной стратегии НАКа?
– Программе “20/20” я не занимался, а работал по направлению бурения с подразделением “Укрбургаз”. Это была работа по повышению эффективности бурения, ведь я имею опыт бурения сложных скважин на Сахалине и в Калифорнии. McKinsey пригласили меня оценить эффективность бурения в “Укрбургаз” (на тот момент “Укрбургаз” возглавлял Андрей Дубик – ExPro).
– Вы работали по всему миру на многих интересных проектах. Расскажите, например, о скважине, которую Вы бурили на Сахалине. Сколько ее бурили, какова стоимость?
– Это уникальный проект. Стоимость – это конфиденциальная информация. Скважина была протяженностью 13000 м и это был мировой рекорд по состоянию на 2014 г. Я ее проектировал “от и до”. Мы использовали самую мощную буровую установку в мире – “Ястреб” (мощность 3000 HP), компании Parker Drilling. Начали бурения на суше, на острове, а именно месторождение находится под Охотским морем. Использовали технологию extended-reach drilling (ERD). На все про все – 90 дней.
– Вы пришли в Группу Нафтогаз из Министерства экологии, геологии и природных ресурсов Казахстана. Вас побудило приехать в Украину. Зарплата, или просто соскучились по нефтегазом?
– Этот вопрос мне задают все. Я работал заместителем министра по вновь министерстве. Да, это был существенный опыт в масштабе страны, мы достигли хороших результатов. Но переход в Группу Нафтогаз – это следующий шаг. Я понял, что больше люблю работу ближе к скважине и производства. Государственная служба – это, скорее, политическая деятельность, бумажная работа. При выборе для меня было важно, что за компания, какой у нее управленческий состав и кто ее лидер. Я увидел, что в ключевых руководителей масштабное мышление в правильном направлении и что мы – единомышленники. Для меня это важно, ибо один в поле не воин. Для меня было честью присоединиться к этой команде. Украина гремела в нефтегазовой сфере в советское время. Сейчас есть много вызовов, новых возможностей и мне это нравится.
– Простое, возможно, наивный вопрос, но все же: как увеличить добычу газа в условиях низких цен на газ?
– Я бы не сказал, что это простой вопрос, скорее, сложный. Я уже говорил о макрофакторах. У нас истощенные месторождения. Быстрых побед в геологии не бывает. Перед нами стоят сложные задачи. Сейчас цель – удержать добычу. Мы работаем над тем, чтобы уменьшить и компенсировать естественное падение добычи. Даже если удержим “планку” добычи – это уже большое достижение. Чтобы наращивать, надо закладывать основу – увеличивать геологический задел, получать новые лицензии, переводить ресурсы в запасы. В этом мы и инвестируем. (ExPro/Энергетика Украины и мира)