Экспертное сообщество уже давно перемывает косточки творцам энергореформы, не забывая подвергнуть сомнению принятые ими планы развития. Но если раньше это, как правило, были отдельные реплики аналитиков, тонувшие в благостном потоке официоза, то теперь общее недовольство ситуацией в электроэнергетике вышло на новый уровень: протест принял организованный характер, бизнес-сообщество впервые выступило единым фронтом с претензиями к властям. Произошло это в Красноярске, где под эгидой Союза промышленников и предпринимателей прошла конференция, посвященная реформированию электроэнергетики.
Естественно, главная проблема, которой озабочена деловая общественность, – галопирующий рост цен на энергию. Непосредственно в Красноярском крае, по данным местного отделения РСПП, только за первые месяцы 2011 г. цены выросли на 40-90%, что составило от 3,5 до 6 руб./киловатт-час в денежном измерении. При этом дефицита электроэнергии, по крайней мере в Красноярском крае, как не было, так и нет.
Предприниматели и местные власти выдвинули ряд предложений по решению этой проблемы. В частности, они предлагают подготовить ряд документов, ограничивающих рост цен на электроэнергию в пределах прогнозируемой инфляции, упрощающих методику расчета тарифа, чтобы потребители понимали механизм его формирования, а также дифференцирующих цены в зависимости от климатических условий и географического положения. Кроме того, красноярцы потребовали установить жесткий контроль за использованием инвестиционных средств энергетиков. Был поставлен вопрос о формировании стандартных критериев оценки целесообразности и экономической эффективности инвестпрограмм – например, на основе прогнозов роста производства и потребления.
По итогам конференции ее участники подготовили коллективное письмо президенту Дмитрию Медведеву, где указали на проблемы в отрасли и предложили некоторые варианты их решения. Красноярская инициатива показательна организованной борьбой бизнеса против реформы, которую он считает проваленной. И это не фронда, а скорее попытка выработать разумное решение.
Заместитель министра экономразвития Андрей Клепач обещает предельный рост тарифов на электроэнергию в размере 9-11% по итогам 2012 г., 7-10% в 2013 г. и 9-11% – в 2014 г. Однако это “средняя температура по больнице”. Для отдельных групп потребителей, в первую очередь промышленных, и для отдельных регионов ситуация выглядит просто катастрофической. Директор торгового предприятия “Агромаг” Елена Зимарева говорит: “Рост цен на энергию чудовищный. Только в этом году в январе цена у нас выросла на 37%, в феврале – на 42%, а в марте – на 51%. Мало того, не дают на руки счета-фактуры за апрель, май, июнь”. Особенно быстро тарифы повышаются в рознице. Заведующий лабораторией Института систем энергетики им. Л. Мелентьева СО РАН Сергей Паламарчук объясняет: “Тарифы на собственно энергию относительно невелики. Однако в ходе распределения и сбыта конечному потребителю они вырастают: например, в Красноярске на 360%, в Бурятии – в 5 раз”.
По словам директора департамента информационного взаимодействия компании “Русал” Алексея Кочешкова, “дороговизна электроэнергии может привести к тому, что не только не будет существенного роста потребления энергии, но замедлится экономическое развитие. Потери ВВП к 2015 г. при нынешних тенденциях могут составить, по нашим оценкам, до 8%”.
Один из доводов энергетиков, ратующих за повышение тарифов, таков: дорогая энергия стимулирует развитие энергосбережения и тем самым содействует модернизации страны. Однако на деле ситуация складывается скорее обратная. Видя уменьшение платежей со стороны потребителей, вкладывающихся в энергосбережение, энергетики стараются всеми правдами и неправдами повысить контрактные цены, чтобы вернуть поток платежей на прежний уровень. Комментирует Борис Ходюков, заместитель технического директора Красноярского завода цветных металлов им. В. Гулидова: “Мы осуществляем инвестиции в энергосбережение, но все равно имеем проблемы с заключением договоров: наша себестоимость постоянно растет из-за тарифной политики энергетиков”. Ему вторит генеральный директор ФГУП “Германий” Олег Подкопаев: “Энергосбережение позволит сэкономить до 40% потребления. Но тарифы эту экономию все равно съедят”. Подытоживает генеральный директор агропредприятия “Солгонское” Борис Мельниченко: “Энергосбережение практически бесполезно. Все, что будет сэкономлено на новом оборудовании, будет съедено тарифами. За 7 лет мы снизили потребление энергии на 30% в физическом измерении. Но в деньгах получили рост в 300%”.
Разумеется, ни о каких стимулах к модернизации страны тут говорить не приходится. Напротив, отмечает Мельниченко, с такими тенденциями не за горами архаизация того же сельского хозяйства: “20 лет назад механическая сила обходилась в 4 коп., электрическая – в 1 коп. Сейчас они сравнялись и обходятся нам по 6 руб. Скоро ручной труд может стать дешевле электроэнергии”.
При этом, как утверждает Елена Зимарева, за эти деньги потребители даже не получают качественного обслуживания: “ТГК-13 саботирует подключение к сети новых объектов. Уже до 100 зданий на очереди. И ни одного положительного решения за весь прошлый год. Жуткая бюрократия, мурыжат так, что изменить подключенную мощность нельзя даже в сторону уменьшения”.
С точки зрения участников красноярской конференции, реформа электроэнергетики с треском провалилась. Невзирая на проведенную децентрализацию управления и приватизацию, отрасль оказалась предельно монополизированной и работает на завышение тарифов даже тогда, когда для этого нет никаких оснований. Например, как рассказывает Олег Подкопаев, “ТГК-14 покупает уголь у СУЭК. То есть у самой себя. По цене в 5 раз выше себестоимости”.
Участники конференции предлагают свои варианты решения ценовой проблемы. Например, министр промышленности и энергетики Красноярского края Денис Пашков считает целесообразным вывести ГЭС из-под рыночного ценообразования и ввести долгосрочные контракты в тепловой генерации. Алексей Кочешков предлагает сделать ставку на долгосрочные контракты и жесткий контроль за тарифами через спотовые биржи, а также раздробить энергетический рынок страны по региональному принципу, подобно США, где существуют различные энергетические пулы с разными ценами. В регионах, подобных Красноярскому краю, это должно служить компенсацией удаленности от основных рынков и холодному климату в борьбе за конкурентоспособность продукции. Борис Мельниченко настаивает на введении отраслевых различий: “В животноводстве электроэнергия связана с теплом. Нужно из этого выводить какие-то коэффициенты для отрасли, если мы не хотим потерять свое животноводство”.
И все требуют покарать монополии и убрать лишних посредников. В частности, необходимо ликвидировать механизм так называемой последней мили. По мысли представителей бизнеса, в отрасли слишком много посредников, надо стимулировать заключение прямых договоров. Резюмирует общее настроение первый заместитель генерального директора Института проблем естественных монополий Булат Нигматулин: “Расправа над монополиями должна носить показательный характер, быть публичной”.
Пока же, по словам руководителя департамента исследований ТЭК Института естественных монополий Натальи Пороховой, “в энергетике действует принцип глупости: инвесторы хотят как можно скорее вернуть свои деньги, вложенные в покупку активов, потому что не понимают, что делается в отрасли”.
Обращение красноярского бизнеса дошло до властей и, естественно, не вызвало энтузиазма у чиновников, которые ответственны за тарифы и цены. Введению тарифного регулирования решительно воспротивилось Минэнерго. В качестве обоснования была дана ссылка на федеральный закон от 26 марта 2003 г., который, собственно, и предусматривает полный отказ от тарифного регулирования для всех групп потребителей, исключая население и приравненные к нему объекты. Однако это соображение выглядит скорее отпиской. Первопричина тоже нашлась достаточно быстро. В ответном письме на обращение бизнеса заместитель руководителя Федеральной службы по тарифам Николай Бакаев отметил, что “замораживание цен на энергоресурсы приведет к замедлению обновления энергетического оборудования и снижению надежности поставки энергии в пиковое время, например при наступлении сильных морозов”.
Этот тезис энергетиков покоится на некоторых вполне разумных соображениях. В стране есть дефицит электроэнергии, который будет сдерживать экономическое развитие. Для преодоления этого дефицита нужно вводить новые генерирующие мощности. Например, энергостратегия 2009 г. предусматривает необходимость прироста мощностей генерации на 70-100 ГВт к 2020 г., что составляет 30-50% от существующего уровня. На 2030 г. в соответствии с той же стратегией должно быть введено 160-220 ГВт новых генерирующих мощностей, что фактически означает их удвоение. Благо энергетики исходят из прогнозов уверенного экономического роста в России в течение ближайших 20 лет.
Для реализации столь масштабных инвестиционных проектов нужны деньги. С точной суммой пока определиться не могут, но ясно, что это деньги немалые. Принятая в 2008 г. “Генеральная схема размещения объектов электроэнергетики до 2020 г.” оценивает необходимые затраты в 20,5 трлн. руб. Принятая в 2009 г. “Энергетическая стратегия России до 2030 г.” чуть скромнее. Она ограничивается потребностью вложить в электроэнергетику 11 трлн. руб.
Однако есть и другое мнение: столь масштабная инвестиционная программа, сопоставимая со знаменитым ГОЭЛРО, России пока не нужна.
Булат Нигматулин отмечает: “В России половина всей электроэнергии вырабатывается на газовых тепловых станциях. При этом КПД газовых ГРЭС в 1,5 раза ниже, чем современных парогазовых блоков. Мы варварски сжигаем дорогой газ”. По словам Нигматулина, у России пока есть колоссальный потенциал развития энергетики не по дорогому экстенсивному пути, но через сравнительно дешевую интенсификацию.
Например, увеличение коэффициента установленной мощности тепловых станций на 15-20%, то есть до среднеевропейского уровня, даст стране дополнительные 180 млрд. кВт·ч в год. Без ввода новых станций. Реконструкция паротурбинных блоков до парогазовых, убежден Булат Нигматулин, даст прирост генерации на 100 млрд. кВт·ч в год без строительства новых станций. При этом реконструкция газовой станции до парогазовой в 3 раз дешевле, а продолжительность работ в 3 раза меньше, нежели строительство нового энергоблока АЭС. Наконец, введение частотного регулирования электроприводов, замена старых электродвигателей и другого оборудования снизит потребление электроэнергии на 100 млрд. кВт·ч до 2020 г. А снижение потерь в сетях с реальных 14% (112 млрд. кВт·ч) до нормативных 8% (82 млрд. кВт·ч) обеспечит экономию еще на 30 млрд. кВт·ч.
Итого к 2020 г. возможности увеличения выработки и энергосбережения могут составить до 400 млрд. кВт·ч, или 40% от выработки 2010 г. По сути, масштабные инвестиционные проекты создания новых генерирующих мощностей станут ненужными. А значит, под них не надо и повышать цены.
И что особенно важно, реализация интенсивного пути развития, по мысли Булата Нигматулина, не потребует сильного роста тарифов: “В 2010 г. финансовый объем рынка электроэнергетики оценивается в 1930 млрд. руб. Из них на неплатежи пришлось 180 млрд., на перекрестное субсидирование – 200 млрд. Реально на инвестиционные программы в год потрачено 700 млрд. руб. Так что отрасль имеет деньги на самостоятельное финансирование своего развития”. (Эксперт/ Энергетика Украины, СНГ, мира)
