Ежегодно в Украине незаконно реализуется около 2 млн. т топлива, из-за чего госбюджет теряет миллиарды гривен поступлений. По данным интерактивной карты perevirazs.info, по состоянию на конец 2020 г., в стране работало 103 точки продажи нефтепродуктов с признаками нарушения норм действующего законодательства.
Как государство борется с незаконным оборотом горючего, возможно ли преодолеть его как системное явление, и какая опасность подстерегает рынок при создании новой правоохранительной структуры Kosatka.Media расспросила председателя Государственной фискальной службы Украины Вадима Мельника.
– Вадим Иванович, как складывается сейчас ситуация с контрафактными нефтепродуктами в Украине?
– По разным оценкам где-то от 20 до 30% рынка горючего находится в тени. Я не могу назвать конкретную цифру, есть несколько методик вычисления этой “тени”.
Что является составляющими этих 20-30%? Во-первых, наличие недооформленных, или вообще не оформленных АЗС, торгующих горюче-смазочными материалами без полной уплаты налогов. Уклонение от налогов позволяет им демпинговать на рынке. От этого страдает легальный бизнес и бюджет Украины. “Белые” АЗС меньше реализуют продукции, поэтому меньше платят средств в бюджет. Другая составляющая тени – это импорт продукции “в черную”, которая скрывается от таможенных оформлений.
В настоящее время Государственная фискальная служба, совместно с контролирующими органами, по поручению Кабинета министров Украины, принимает участие в специальной операции по выявлению незаконного изготовления и противодействию нелегальному импорту продукции.
– Даже 20 процентов – это очень много.
– 20% рынка в тени – это я исхожу из объема продаж. Но я не тот человек, который оценивает теневой рынок. Моя задача – выявить и пресечь факты незаконной деятельности, чтобы они в дальнейшем не существовали.
Прежде всего, надо найти причину этого явления. Например, рынок водочной продукции. “Левая” водка – та, что сделана во вторую смену без уплаты акциза, ее основа – спирт. Она не делается из воздуха. Поэтому акцент необходим именно на пресечении незаконного изготовления нелегального спирта и его обращения.
С нефтепродуктами так же. На черный рынок попадает уже готовый продукт из России, Беларуси, в основном, дизтопливо. Он завозится в больших объемах как “в белую”, так и с занижением таможенной стоимости или объемов. Схемы существуют разные. Эти продукты попадают на заправки и продаются по заниженным ценам. Аналогичная ситуация и с незаконным изготовлением на нелегальных НПЗ. Подпольные продавцы не только не платят деньги в бюджет, но и обеспечивают некачественным топливом население. В то время, как “белый” бизнес отвечает за качество, покупая продукцию понятного происхождения, или производя на своих официальных мощностях.
– Какие схемы, на Ваш взгляд, наиболее популярны у тех, кто работает вне закона?
– Сначала топливо везут вполне официально, с документами. На каком-то этапе происходит подмена документов: изменяется наименование товара или занижается его масса. Например, корабль транспортирует 100 тыс. тонн, а по документам растаможивает только 50 тыс. Мы сейчас анализируем водоизмещение всех судов, которые поставляют топливную продукцию. Итак, проводим предварительный анализ, и видим, что он идет с загрузкой 50-75%. Но это нелогично. То есть, скорее всего – завозили “в черную”.
Есть также виды товаров, декларируемые в качестве присадки в лакокрасочной промышленности. Их растаможивают по низкой ставке таможенных платежей, или вообще с нулевой. Такие факты были еще раньше, когда я работал в должности начальника Главного следственного управления. Например, была ситуация с “платформатом” и “реформатом”. Завозился вполне законный продукт, но, когда поняли, что он используется для того, чтобы незаконно изготавливать бензин, который затем реализовывался через сеть АЗС, эта продукция была обложена акцизной ставкой в сумме более 200 евро. И преступная схема таким образом была перекрыта.
Так же сейчас мы исследуем ситуацию с завозом по нулевой ставке продуктов, которые либо используются для изготовления незаконного бензина и дизтоплива, или уже являются готовым топливом.
– А что чаще везут – готовое топливо или составляющие?
– Теневой рынок в Украине хаотичен. У кого-то есть мощности для изготовления неучтенного бензина, горюче-смазочных материалов, ему выгоднее покупать компоненты. У кого-то есть много “клиентов”, и, благодаря коррупционным связям, он может завозить готовую продукцию и бензовозами развозить прямо по “точкам”. Поэтому – схемы работают и так, и так.
– Как ваши сотрудники выявляют нарушения? С кораблем понятно – неполная загрузка.
– На корабле – не только неполная загрузка. Есть и другие факторы. Прежде всего – мы получаем оперативную информацию о существующих схемах, и кто ими пользуется. Это как раз наша правоохранительная функция – своими методами информацию добывать, обнаруживать и пресекать такие факты.
В том числе это и аналитическая работа. Может быть, где-то больше, а где меньше завуалированная схема. Например, по документам не может конкретная заправка “проливать” столько топлива в день, а она “проливает”. В отчетности – 1 куб в день, а разливает – 5 кубов. Понятно, что мы не можем на каждую заправку поставить видеокамеру или контролера, и посчитать количество машин. Но есть расходомеры, счетчики, которые могут эту проблему решить.
Когда информации недостаточно, мы сотрудничаем с легальным бизнесом. В каждой крупной компании, которая работает в правовом поле, есть своя служба безопасности. Которая также обязана защищать интересы компании и вести борьбу с нелегальным теневым сектором. Даже путем огласки преступных методов. Поэтому иногда мы обращаемся с просьбой предоставить нам информацию о субъектах, которые работают “в черную”.
– Реагирует ли бизнес на ваши обращения?
– Благодаря сотрудничеству с бизнес ассоциациями мы сейчас проводим борьбу, которая организована под эгидой Премьер-министра Украины. Считаю, что она достаточно эффективна, я вижу результаты, которые мы даем. Мы не только останавливаем работу незаконных АЗС, розничную торговлю, но и стараемся сделать так, чтобы они больше не работали. То есть, заставляем снимать эти комплексы АЗС, вывозить их в места хранения, чтобы они снова на рынке не появились.
Только за последние три месяца сотрудники налоговой милиции обнаружили 7587 нарушений, приняли 346 процессуальных решений в рамках административного производства, 144 АЗС прекратили свою деятельность. С начала года выявлено 7 крупных незаконных производств (НПЗ), обнаружено и изъято 15 712 тонн незаконно изготовленного топлива на ориентировочную сумму 490 532 000 грн.
– Но установить снова бочку и наливной комплекс ведь не сложно?
– Если снова вкладываются средства и устанавливается та же бочка – этого нельзя не заметить. А если не видят – значит, коррупционно заинтересованы в этом. Вопрос к тому, кто на этой территории живет и позволяет такому “бизнесу” работать. Правоохранители точно знают, кто и что делает на их территории. Так же – должностные лица ОТГ, они же видят, кто на их земле расположился. Для них выгодно, чтобы их земли официально арендовали и платили деньги.
Другой вопрос – что некоторые АЗС лицензию имеют, но торгуют неучтенной продукцией. Здесь подключается ГНС, контролирующая полноту уплаты налогов и объем продаж.
Проблему можно преодолеть, когда все правоохранительные органы работают комплексно. Премьер-министр сейчас как раз организовал межведомственные группы на базе государственных администраций каждой области по борьбе с теневым рынком подакцизных товаров. Считаю, что это очень вовремя.
Чтобы эта бочка, о которой вы говорите, получила разрешительные документы, надо чтобы все контролирующие органы в полном объеме выполняли свои должностные обязанности.
На сайте Нефтегазовой ассоциации есть список из 475 АЗС, имеющих лицензии. И по данным ассоциации некоторые получал их не всегда законно, некоторые документы, которые являются составными лицензии, являются поддельными. Мы это сейчас проверяем.
Часто нам так и говорят – вы поработали, а незаконные АЗС снова через некоторое время возобновили работу. Это негативный для нас фактор. Расследуя уголовное производство, мы обязаны выяснить причины, которые дают возможность существовать этому теневому рынку.
– Что в действующем законодательстве делает возможным такой высокий процент теневого рынка?
– Проблема не столько в законодательстве, сколько в нечеткой отрегулированности системы учета на рынке топливных материалов: поступление, переработка, расходы. Нужно, чтобы все работало по единым стандартам. Не стоит мешать бизнесу вести легальную деятельность и жестко контролировать его. Мы должны просто получать данные из правильных сертифицированных расходомеров, счетчиков, уровнемеров. Пусть бизнес работает, а мы будем видеть, что баланс совпадает по количеству и уплачиваются налоги.
Если будет четкий учет входа, распределения и продажи – проблема будет решена.
И это касается не только горюче-смазочных материалов, а и сигарет, алкоголя, спирта. Это может быть та самая электронная акцизная марка, позволяющая отслеживать перемещения товара.
– Насколько это возможно?
– Это реально. В других же государствах работает. Вопрос в технических и финансовых возможностях, на мой взгляд. Мы тратим большие ресурсы госслужб, чтобы регулировать, проверять. Здесь важно не увлечься процессом. Мы за всем не угонимся. Правоохранительный орган должен работать более аналитически. Зачем ставить проверяющего у каждой АЗС? Надо четко определить порядок проведения учета на входе в страну, при изготовлении и на выходе к баку потребителя.
Я знаю, что сейчас над этим работают. Минцифры занимается цифровизацией процессов во всей подакцизной сфере. Надеюсь, что это скоро будет.
– Ваша служба подавала какие-то предложения правительству по этому поводу?
– Мы тесно сотрудничаем с Комитетом налоговой политики ВРУ, с Комитетом правоохранительной деятельности. Им также надо понимать ситуацию. Если говорим, что проблема в том, что высокие ставки налогов, тогда нужно разобраться, почему они высокие, чем это подтверждается и почему бизнес не может платить такую ставку. А потому, что ему “тень” мешает. Если бы не демпинговали, то заплатил бы. А так – нагрузка большая, я плачу налоги и еще надо как-то выживать, надо снижать цену продажи, чтобы как-то держаться в рынке. Я хочу в белую, а теневик не дает.
И так же надо выявлять причины, почему “тень” работает, и убрать их на законодательном уровне, сузить теневикам возможности для маневра.
– Неделю назад Президент подписал закон о создании Бюро экономической безопасности. Соответственно, ГФС будет расформирована. Не получится ли так, что специалисты уйдут с вашей службы, не дойдут до БЭБ, а осядут на тех же “серых” или “черных” АЗС?
– Вопрос лежит в финансовой плоскости. Есть много сотрудников, для которых на первом месте – результаты работы. Но этим результатом он не может накормить семью. И если зарплата будет несерьезной, а достойной я считаю зарплату порядка 50 тыс. грн., то скорее всего он пойдет в бизнес. Потому что четко понимает, что будет получать там 2-3 тысячи долларов в месяц, даже просто давая профессиональные консультации. И это мы заставили его идти в тень, потому что не можем предложить достойную зарплату, за которую может прожить его семья.
Иногда спрашивают, не много ли это – 50 тысяч грн. для госслужащего. Здесь надо отталкиваться от покупательной способности. Если сегодня снимать квартиру – от 10 до 15 тыс. грн., и дешевле нельзя, потому что жена и двое детей. Надо купить продукты – это где-то 10-15 тысяч грн. Это уже 25-30 тысяч. Еще же хочется откладывать на отпуск, и ребенку туфли купить, которые стоят 1000-1500. То есть, считайте, 50 тысяч грн. – это просто достойная зарплата, при которой ощутимо снизится желание брать взятки.
Но в БЭБ заложены хорошие зарплаты, если не ошибаюсь – от 30 000 грн. И есть много порядочных офицеров, специалистов, которые готовы работать. Многим нашим ребятам нравится достигать результата. Я стараюсь четко давать задания, они дают результат и за это получают достойное отношение. Не могу сегодня им выписать премию, потому что нет средств. Но по крайней мере не подавляю, не загоняю, справедливо оцениваю их вклад в работу ГФС. Мы должны заботиться о людях различными способами, чтобы их удержать. Я стараюсь это делать.
– У меня вопрос именно о переломном моменте, когда старое развалят, а новое не выстроят. И мы потеряем последних людей, которые понимают, как все работает…
– Серьезный вопрос. Я не призываю брать всех из ГФС и переводить в БЭБ. Но вы правильно сказали – это специалисты, которые знают процессы.
Новая служба будет уделять больше внимания аналитике. Но почему мы уверены в том, что эта аналитика с первого дня запуска службы заработает четко и будет давать правильные исходные материалы? Это невозможно. Некоторые процессы на первых этапах возможно придется поддерживать в ручном режиме.
Приведу пример. Пришел корабль с горюче-смазочными материалами. Водоизмещением, например, 15 тыс. тонн. Две трети растаможили, одну – нет. Треть попадает на нелегальные заправки или сразу в нелегальные бензовозы, которые сольются в колхозах, даже не на заправках. Вопрос – сколько этих бензовозов? Понятно, что у нас нет столько людей, чтобы гоняться за каждым.
Поэтому нужно сделать так, чтобы корабль нельзя было растаможить не полностью. Надо понять, где пробелы, устранить их и не позволить, чтобы в дальнейшем он так делал. Должны быть оперативные связи с той стороной, где он загрузился. Там же понятно, насколько он загрузился, документы на корабле, на какую сумму страховался товар. Владелец груза не будет страховать только часть товара, он будет пытаться защитить весь объем. Но где-то по ходу эти документы подменяются, и мы получаем корабль, который якобы наполовину загружен.
Заберет ли на себя этот новый орган все полномочия по борьбе с контрафактной продукцией – да, заберет. Потому, что статья 204 Уголовного кодекса, которая определяет уголовную ответственность за незаконное изготовление, хранение, сбыт или транспортировку с целью сбыта подакцизных товаров, будет относиться к подследственности этого нового органа.
Но если у нас не хватает сил, то почему бы не проводить совместные операции с привлечением органов, в пределах их компетенции, к совместной работе, совместным межведомственным следственным группам? То есть, БЭБ должен будет понять, оценить ситуацию на рынке и организовать борьбу с этими фактами. Прежде всего – сломать систему. Если не сможем сломать, а распространенная ситуация на рынке, то надо будет искать способы подключить другие службы, чтобы помогали бороться.
– Но пока БЭБ создадут, пока он заработает… Мы почти на год развяжем руки мошенникам. У вас нет такого ощущения?
– Нет. На это конкретное время этот вопрос – ко мне. Моя задача до начала работы нового органа – не сбавлять темпов уменьшения “тени” в Украине. И мы этим занимаемся очень активно.
Пока нет нового органа – существует ГФС, это прописано четко в законе. То есть, до начала работы БЭБ ГФС выполняет свои функциональные обязанности, хотя и не более 6 месяцев.
Надеюсь, что в БЭБ конкурсы будут выигрывать ребята, которые уже имеют опыт, и придут туда работать. И что они “на ходу” перехватят ситуацию, будут работать по всем этим фактам теневых, преступных деяний. Эта информация существует, ее просто надо будет правильно получить и задокументировать. У нас, как у правоохранителей, эти способы есть. Мы информацию обнаруживаем, документируем и запускаем в работу в рамках уголовных производств.
Я не считаю, что будут проблемы в переходный период. Но важно, насколько правильно запустится работа БЭБ. Вернусь к специалистам, которых примут в эту службу и к тому, как она будет организована. Потому что, действительно, до запуска всего аналитического обеспечения, нужно будет работать в ручном режиме. Но там модель работы совсем другая: от аналитики до уголовного производства. Аналитика – потом уже действие. От системного явления к частным случаям. Каждую машину не поймаем, а нужно, чтобы те 5 тыс. тонн не вышли с корабля, не пройдя растаможку. Надо составлять такие алгоритмы работы, чтобы они сделали невозможным существование коррупции, неэффективного выполнения задач этого органа и на первых порах, и в дальнейшем. (Светлана Ризноокая, Kosatka.media/Энергетика Украины и мира)