Но, похоже, скоро лишится этого статуса.
“Огромная индустрия майнинга криптовалют была приостановлена массовыми беспорядками в Казах-стане” – такие заголовки можно было встретить утром 6 января на главных страницах The New York Times, Bloomberg, CNBC и других мировых СМИ. Согласно данным, собранным Кембриджским цен-тром альтернативных финансов, в августе прошлого года на Казахстан приходилось около 18% миро-вого хешрейта (вычислительных мощностей) первой криптовалюты – биткоина. События в Казахстане повлияли даже на то, что курс BTC дрогнул и снизился на 8%, а альткоины потеряли еще больше.
Усилило информационный шум и то, что 25 января в южной части Казахстана, а также на территории Узбекистана и Кыргызстана внезапно отключилось энергоснабжение. В социальных сетях казахстан-цы, без каких-либо детальных расследований, быстро нашли виновных – конечно, ими были названы майнинговые фермы. Тем более что за четыре дня до этого казахстанская компания по управлению энергосетями KEGOC разослала 196 организациям, осуществляющим майнинг по всей стране, письмо с предупреждением об отключении энергоснабжения до конца января.
Защищать себя ринулись и сами майнеры, и ассоциации, лоббирующие их интересы. То ли пытаясь угрожать, то ли в порыве отчаяния они заявили, что скоро все майнинговые фермы покинут Казахстан и страна лишится статуса криптодержавы. Только спустя два дня KEGOC объявила о том, что майне-ры тут ни при чем, всему виной короткое замыкание на Сырдарьинской ТЭС в Узбекистане. Но ожес-точенные дискуссии уже было не остановить. Кто же главный выгодоприобретатель от майнинга в Ка-захстане и ждет ли нас здесь китайский сценарий?
Сотни тысяч в сутки
По сути, Казахстану посчастливилось стать криптодержавой благодаря решению властей Китая о за-прете деятельности майнинговых ферм: отключать местных игроков от электричества те начали с мая прошлого года. Деваться иностранным инвесторам и местным бизнесменам было некуда, многомил-лионное оборудование простаивать не могло, поэтому выбор пал на соседний Казахстан, а также на Россию. Еще в начале 2021 года около 70% мировой мощности майнинга приходилось на Китай. По-том Казахстан получил свои 18% от мирового хешрейта биткоина, а Россия – 11%.
Фермы для майнинга криптовалют обычно представляют собой типичную серверную, где компактно расположено оборудование для криптодобычи (asic-майнеры, видеокарты, блоки питания). Также обя-зательно наличие бесперебойного доступа к интернету и электричеству, хорошей системы вентиля-ции. Криптоферма может быть домашней и занимать всего одну комнату в доме, а может достигать промышленных масштабов и располагаться в дата-центре.
Добыча криптовалюты – процесс непростой. Всего существует два вида майнинга: Proof-of-Work (PoW) и Proof-of-Stake (PoS). Первый вариант – доминирующий во всем мире. Алгоритм работает так: перед компьютерными мощностями стоит криптографическая задача, которую определяет блокчейн. Работа майнеров заключается в том, чтобы подобрать из миллионов комбинаций один-единственный хеш (результат некоего математического преобразования блока) от предыдущего блока – так можно “при-крепить” еще один блок. За награду одновременно бьется множество майнеров в мире. Кто сделал это первым – тот и получает награду. Таким способом добываются главные криптовалюты в мире – BTC и ЕTH.
По данным Министерства цифрового развития РК, на 31 декабря 2021 г. официально уведомили о своей майнинговой деятельности 135 организаций. Уже в середине января, исходя из разосланных KEGOC уведомлений, таких компаний оказалось 196. Минцифры разделяет эти организации на два вида: те, кто занимается непосредственно майнингом, и те, кто предоставляет для этого готовую ин-фраструктуру – их называют дата-центрами. Самый крупный из дата-центров базируется под Экиба-стузом, неподалеку от крупнейших тепловых электростанций страны ГРЭС-1 и ГРЭС-2. Называется он дата-центр Enegix. На территории в 15 га расположены восемь ангаров, из которых семь были уже загружены в конце октября прошлого года. На тот момент в них находилось более 50 тыс. майнинго-вых устройств, которые потребляли около 130 МВт электроэнергии. Почти столько же потребляет вся Караганда. Мы попытались связаться с руководством компании, чтобы узнать, сколько в сутки добы-вается криптовалюты на территории фермы, однако тщетно. “Видимо, не хотят”, – кратко ответил на-чальник департамента по хостингу Enegix Ерсайын Нуртолеуов.
По подсчетам Ярослава Черкасова, специалиста по пусконаладке майнингового оборудования, по-добные мощности могут генерировать в сутки почти 6 BTC, или почти $200 тыс. Месяц бесперебойной работы позволяет майнинговому оборудованию добыть порядка $6 млн. “Это уже за вычетом аренды, электричества, амортизации”, – детализирует эксперт. При этом, говорит Черкасов, в стране работает множество домашних майнеров, а также контейнеров, нелегально подключенных к электричеству. “В совокупности они могут генерировать не меньше, чем крупные “белые” фермы”, – полагает собесед-ник.
Кто заработает в итоге
Попытки регулирования криптовалютного рынка и майнинга в Казахстане начались с 25 июня 2020 г. Тогда был подписан закон “О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты РК по вопросам регулирования цифровых технологий”. Этот документ запустил системное регулиро-вание майнинга, блокчейна, криптовалюты (у нас официально принят на вооружение термин “цифро-вой актив”) и других институтов. Тогда государственные СМИ объявили, что благодаря этому в крип-тоиндустрию Казахстана удалось привлечь без малого 60 млрд. тенге. При этом в том же законе напи-сано следующее: “Выпуск и оборот необеспеченных цифровых активов на территории Республики Ка-захстан запрещаются”. Иными словами, майнить в стране можно, но добытую криптовалюту здесь не потратишь, поэтому большую выгоду получают в итоге нерезиденты. “Получается, что по добыче криптовалют мы страна номер два в мире, а финансовой отдачи практически не видим”, – сетовал в конце прошлого года на одной из встреч президент Токаев.
Президент Национальной ассоциации блокчейна и индустрии дата-центров Алан Дорджиев замечает: на данном этапе сложно сказать, кто является владельцем добытой криптовалюты. “Это точно не ка-захстанские резиденты. Кто там дальше стоит за нерезидентом, бенефициар казахстанский или же иностранный, вычислить сложно. Национальный банк в свое время пролоббировал запрет на оборот и выпуск необеспеченных токенов на территории РК. Таким образом, легально заниматься майнингом резиденты не могут. Именно поэтому казахстанцы предоставляют услуги по обеспечению комплекс-ной вычислительной инфраструктурой для нерезидентов за иностранную валюту”, – объясняет он. По-ка что, говорит Дорджиев, Казахстан фактически является страной услуг по предоставлению майнин-говой инфраструктуры. “Это те рамки, в которые загнало нас законодательство. С другой стороны, оно и должно быть таким, пока я другого выхода не вижу”, – рассуждает собеседник.
По мнению Сапара Ахметова, депутата мажилиса, а также председателя Казахстанской ассоциации блокчейн-технологий, неплохую выгоду все же получает и казахстанская сторона. “Те, кто стоит на хостинге, платят арендную плату, платят за электроэнергию – и все по рыночным ценам. При этом се-годня ситуация с налогами еще не до конца отрегулирована. Майнеры платят налоги, как обычный бизнес”, – говорит мажилисмен. При этом, считает Ахметов, сообщество майнеров готово пересмот-реть регулирование и даже платить больше налогов. “Проблема в том, что криптовалюта “плавает” в таком рыночном механизме, где нет центральных банков, нет тех, кто делает эмиссии и как-то регули-рует деятельность игроков. Курс криптовалют постоянно скачет”, – объясняет собеседник. Именно по-этому он направил в Министерство национальной экономики предложение сделать плавающими та-рифы на электроэнергию для майнеров. “Мы хотим привязать тарифы к курсу биткоина. Чем он доро-же, тем больше будут платить майнеры”, – объясняет депутат.
Сила тока
Электричество, а точнее, его дефицит – главный камень преткновения в деятельности майнеров. Еще в 2019 году степень износа энергосетей страны, по данным Министерства энергетики, составляла ужасающие 60%. При этом в последние годы потребление росло на 2-3%. “Однако за 11 месяцев 2021 года данный показатель увеличился сразу на 6,9%, до 102,9 млрд. кВт·ч. Это связано с увеличением притока инвестиций в майнинг, для осуществления которого используется энергоемкое оборудова-ние”, – отмечают в пресс-службе ведомства. В Минэнерго также пояснили, что в соответствии с про-гнозным балансом до 2035 года, в 2022-2023 годах в стране ожидается дефицит электричества.
По словам Ахметова, с конца прошлого года всех майнеров, которые работают в легальном поле, на-чали отключать. “Два месяца майнинговые компании не работали. Эта ситуация повлияла на то, что многие начали прикрывать майнинговую деятельность другой. К примеру, зайдите сегодня на какой-нибудь завод или предприятие. Во многих стоят контейнеры, где незаконно добывается криптовалю-та”, – разводит он руками. Депутат считает, что сейчас в Казахстане половина добычи криптовалюты делается именно “всерую”.
В пресс-службе KEGOC нам сообщили, что суммарная мощность всех компаний, занимающихся май-нингом, составляет более 1500 МВт (1,5 ГВт), что соразмерно “естественному” приросту потребления в ЕЭС Казахстана за два-три года. В компании также подчеркивают: ограниченность генерирующих мощностей в энергосистеме, аварийность на электростанциях, а также длительные сроки реализации проектов по вводу новых генерирующих мощностей и бесконтрольный быстрый рост потребления электроэнергии за счет майнинговых ферм – это те факторы, которые привели к возникновению дефи-цита генерирующих мощностей в энергосистеме Казахстана.
“В связи с этим для минимизации негативных последствий для функционирования реального сектора экономики страны вынужденно были приняты меры по упорядочению вопросов электроснабжения ЦОД. Одним из мероприятий, в соответствии с действующими НПА, является ввод ограничений по-требления ЦОД в периоды дефицита электроэнергии в энергосистеме”, – поясняет пресс-служба KEGOC.
В свою очередь, бывший глава KEGOC, ныне эксперт в вопросах энергетики Асет Наурызбаев счита-ет, что возникший дефицит в энергосистеме Казахстана – результат бездействия Минэнерго. “Многие годы не делалось ничего для создания условий формирования рынка регулирования мощности. Те-перь необходимы энергичные меры – проведение дополнительных аукционов на строительство источ-ников разных типов. Увеличить мощность генерации в энергосистеме Казахстана можно достаточно быстро, в течение года, – полагает Наурызбаев. – Только это надо делать умеючи. Прежде всего раз-вивать генерацию на юге, заключать контракты с сопредельными странами на регулирование мощно-сти, быстрее реализовать проект реконструкции ТЭЦ-2 в Алматы”. Эксперт убежден, что на массовое отключение электричества на территории Центральной Азии могли повлиять и майнинговые фермы. “Майнеры – важная составляющая системы причин, вызвавших массовое отключение. Из-за роста по-требления снизился уровень резервов, и вовремя заместить выпадающую мощность часто просто не-чем”, – поясняет он.
Если обобщить услышанное, получается, что без модернизации энергосистемы будущего у майнеров в Казахстане нет. Индустрия, хоть и может приносить, как говорят представители отрасли, многомил-лиардные поступления в бюджет, однако в текущей обстановке придется чем-то жертвовать. Либо дать зеленый свет майнерам и не раз сталкиваться с аварийными отключениями, либо ограничить деятельность ферм до тех пор, пока отечественная энергосистема не пройдет через необходимые реформы. Конечно, можно активизировать переход на возобновляемые источники энергии, учитывая, что мы не можем игнорировать мировую повестку и вред экологии от майнинга. Однако готовы ли к этому инвесторы? По данным Bloomberg, только за последний год цены на солнечные батареи вырос-ли на 50%, а на ветряные турбины – на 13%. “Майнинг – это та птичка, которая села на край автомоби-ля, что висит над пропастью. В итоге машина все равно улетит вниз”, – пессимистичен Алан Дорджиев.
(Батырхан Тогайбаев, бизнес-аналитик Forbes Kazakhstan/Энергетика Украины и мира)