Председатель правления крупнейшей нефтедобывающей компании Украины рассказал о ситуации на рынке и целях на 2018 г.
«Укрнафта» в прошлом году пережила один из самых противоречивых периодов за всю свою историю. Компании, несмотря на букет сложнейших проблем, удалось стабилизировать добычу нефти и улучшить свои финансовые показатели. Но, очевидно, если государство продолжит свою политику, добытчика ждут большие проблемы.
С одной стороны, государственный Нафтогаз отказывается возвращать долг Укрнафте за отобранный, но не оплаченный газ. С другой – от компании не только требуют возвратить налоговый долг, но еще и начисляют на него проценты. А фирмы из окружения президента Петра Порошенко отбирают у Укрнафты лицензии на добычу месторождений.
Не исключено, что взят курс на то, чтобы крупнейший добытчик нефти в стране уже в ближайшее время оказался настолько слаб, чтобы его можно было разделить на отдельные предприятия. О том, что в этих условиях предпринимает руководство Укрнафты, «НВ Бизнес» рассказал председатель правления компании Марк Роллинс.
– Чем вам запомнился прошлый год?
– Из хорошего: нам фактически удалось стабилизировать добычу нефти с конденсатом – показатели суточной добычи даже немного выросли в первой половине года. Причем мы говорим о стабилизации добычи только на существующем фонде скважин, практически без нового бурения. Если бы не блокирование лицензий, что привело к вынужденной временной остановке 6 месторождений, снижение добычи нефти за год было бы менее 2% вместо 9%. Кроме того, Укрнафта восстановила фискальную дисциплину, погасив все текущие налоговые обязательства – это важно, учитывая проблемы в прошлом. Компания продолжает меняться изнутри, повышая эффективность управленческой структуры и бизнес-процессов.
– Так сколько вы добыли в результате?
– 1,4 млн. т нефти с конденсатом и 1,1 млрд. куб. м газа. Но из-за форс-мажора с лицензиями мы потеряли около 92 тыс. т нефти и 80 млн. куб. м газа.
– В прошлом году Вы сказали, что сокращение размера выплаты ренты позволит вашей компании инвестировать. Фигурировала цифра в 2,5 млрд. грн. Вы инвестировали эту сумму?
– Во-первых, поскольку цена на нефть увеличилась и у нас были неплохие производственные показатели, инвестиции могли быть даже больше прогноза. Вместе с тем, в прогнозе была важная оговорка – согласованное с государством решение по налоговому долгу. Пока решения о реструктуризации нет, возможности инвестировать ограничены – по закону мы обязаны направлять практически каждую гривну на погашение долга и финансировать можно лишь критически необходимые затраты. Кроме того, мы потеряли 1,5 млрд. грн. дохода из-за блокирования спецразрешений и столкнулись с проблемами с реализацией нефти с конденсатом через государственные аукционы. Все это нанесло удар по инвестпрограмме. Нам пришлось ее пересмотреть, и по факту мы инвестировали всего 680 млн. грн. Это больше, чем в прошлом году, но далеко от минимальных потребностей. В этом году план – 3,2 млрд. грн., но все описанные выше риски сохраняются.
– У вас есть намерение привлечь внешних инвесторов для разработки некоторых месторождений. Упоминались такие названия как Бориславское, Рудивско-Червонозаводское и Быткив-Бабчинское месторождения. Расскажите об этой истории.
– В прошлом году мы действительно публично пригласили потенциальных инвесторов для ряда проектов. Для нас это пока что единственная реальная возможность привлечь дополнительные инвестиции в компанию. Интерес проявили несколько украинских и международных компаний. На сегодняшний день мы продолжаем вести переговоры с двумя международными компаниями, которые присутствуют в Восточной Европе. С их стороны есть интерес к Бориславскому и Быткив-Бабчинскому месторождениям.
– Есть ли какие-то определенные результаты?
– Сейчас мы на этапе due diligence. Если все пройдет удачно, перейдем к обсуждению параметров контракта на расширение добычи (production enhancement). Это достаточно распространенный формат работы в мире, но новый для Украины. Поэтому выход на практические договоренности займет определенное время.
– Были некоторые разговоры о компании под названием Momentum Enterprise. Какова роль этой компании и насколько успешными были переговоры с ней?
– Они действительно проявили интерес, но на данный момент мы не ведем с ними никаких переговоров.
– По данным ГФС, ваш налоговый долг составляет около 14 миллиардов грн.. И эта цифра растет. Как вы можете объяснить рост?
– Это довольно сложная тема. Просроченный налоговый долг Укрнафты в начале 2017 года составлял порядка 11,9 млрд. грн. В прошлом году мы полностью погасили свои текущие налоговые обязательства. И, тем не менее, по данным ГФС, налоговый долг вырос. Это связано с тем, что часть наших текущих налоговых платежей была засчитана в счет погашения просроченного долга, скажем, 2014 года. По крайней мере, они так говорят.
– Почему они так делают?
– Насколько я понимаю, логика тут следующая: у компании есть просроченный налоговый долг за 2014, 2015 и 2016 годы и ГФС засчитывает текущие платежи для погашения самых старых долгов. При этом, засчитывая текущий платеж в счет долга, ГФС начисляет 20% штрафа, а у компании образуется задолженность в уже в текущем периоде, на которую в свое время, вероятно, тоже будет насчитан штраф, и так далее. По этой причине долг, по данным ГФС, постоянно растет, даже когда Укрнафта полностью платит все текущие налоги.
– В прошлый наш разговор, как я помню, вы сказали, что были попытки провести реструктуризацию долга. Ведутся ли какие-то переговоры по этому вопросу?
– Нам было бы намного проще иметь четкую договоренность о том, как мы будем выплачивать просроченный налоговый долг. Очевидно, что Укрнафта не может погасить простроченный долг одномоментно. Но мы можем погасить его частями за несколько лет. Также нужно выработать совместную позицию относительно штрафных санкций. Пока что это все похоже на движущуюся мишень – мы платим налоги и даже начали погашать просроченный долг, но его сумма может опять вырасти.
Мы неоднократно вносили свои предложения по реструктуризации просроченного налогового долга. В мае 2017 года мы подали несколько сценариев погашения простроченного долга в Минфин и в ГФС. Но, судя по отсутствию реакции, ими тогда не заинтересовались.
В начале этого года мы встречались с вице-премьер-министром Кистионом. По результатам обсуждений мы направили обновленное предложение, с учетом текущих цен на нефть. Предложенный вариант предусматривает погашение долга на протяжении 4 лет за счет средств компании и подразумевает полную уплату текущих налогов. Кроме того, в рамках реструктуризации компания планирует существенный рост инвестиций – порядка 29 млрд. грн. в течение следующих 4 лет. По нашим оценкам, рост инвестиций и добычи приведет и к росту налоговых поступлений. Мы, конечно, рассчитываем на позитивный отклик со стороны правительства. И, конечно, план погашения долга подразумевает, что государство не будет блокировать лицензии.
Укрнафта в 2018 году погасит 1,2 млрд. грн. просроченного налогового долга, а возможно и больше, с учетом благоприятного уровня цен. Кстати, мы уже перечислили ГФС 100 млн. грн. в январе. Кроме того, наши расчеты показывают, что в сценарии реструктуризации долга государство может получить порядка 32 млрд. грн. дополнительных налоговых поступлений от Укрнафты на протяжении следующих 5 лет.
С одной стороны, я понимаю, когда ГФС и Минфин говорят, что реструктуризация налогового долга на несколько лет сейчас невозможна, поскольку это не предусмотрено законодательством. Но с другой стороны, разве государству не нужны дополнительные 32 млрд. грн. налоговых поступлений? Не нужна стабильная работа крупнейшей нефтяной компании в стране, где государство – крупнейший акционер? Сейчас обсуждение перешло на уровень Кабинета министров. Было бы прекрасно, если бы мы могли найти конструктивное решение, потому что эта проблема находится в подвешенном состоянии уже более двух лет.
– Это также принесет много возможностей для увеличения инвестиций, что также приведет к увеличению налоговых платежей. Насколько я понимаю, у вас возникла эта проблема из-за рентных платежей, поэтому это приводит к проблемам с лицензиями от правительства. Может это происходит, потому что, очевидно, согласно закону, государство не может выдать вам никаких лицензий, пока вы не вернете ему все деньги. Но вам нужны лицензии для оплаты долгов. Как решить эту проблему?
– В прошлом году Госгеонедра фактически заблокировала продление 9 лицензий на основании того факта, что у нас есть налоговый долг. Мы доказали в судебном порядке, что на самом деле не существует юридических оснований отказывать в продлении лицензий из-за налоговой задолженности. Мы выиграли все судебные иски к Госгеонедрам и в конечном итоге добились продления всех 9 лицензий. К сожалению, в начале этого года история повторяется. Сейчас мы проходим через тот же юридический процесс и снова выиграем эти дела. Но в повторении прошлогоднего сценария просто нет логики. Единственное, к чему это может привести, – это сокращение добычи, потеря части дохода и, как следствие, сокращение налоговых поступлений в бюджет и инвестиций в компанию. На мой взгляд, такая ситуация не имеет никакого смысла.
– Проблема реструктуризации вашего долга перед государством также заключалась в том, что Нафтогаз не платил вам за ваш газ?
– Да, речь об объеме порядка 10,5 млрд. куб. м, из которых собственность Укрнафты подтверждена на 2,1 млрд. куб. м решениями судебных инстанций.
– Этот вопрос решен?
– Этот вопрос также не решен, и я не вижу никаких попыток со стороны правительства или Нафтогаза его решить. Понятно, что есть что-то вроде конфликта интересов, потому что представители Нафтогаза входят в Набсовет Укрнафты и одновременно – между компаниями конфликт в отношении оплаты газа. Мы предлагали различные решения. Один из вариантов: Нафтогаз платит Укрнафте за 2,1 млрд. куб. м, а Укрнафта возвращает деньги в счет погашения просроченного налогового долга. Есть вариант использовать этот газ в качестве налогового залога, что мы и предложили ГФС. Но пока что ни одно судебное решение о передаче этого объема газа Укрнафте не исполнено.
– Связаны ли эти две ситуации, когда вы говорите о реструктуризации долга?
– Не обязательно. Наши последние предложения по реструктуризации долга не связаны с вопросом возврата газа. Мы целенаправленно вынесли этот вопрос за скобки, чтобы не было формального повода не соглашаться на реструктуризацию. Мы можем погасить просроченный налоговый долг за счет собственных средств. Мне кажется, что на сегодня это самое простое предложение.
– Как вы оцениваете ситуацию с дебиторской задолженностью по старым договорам в целом?
– По ним велись или ведутся судебные дела. Мы выиграли большинство из них, и они находятся на этапе принудительного взыскания. К сожалению, в большинстве случаев у компаний нет денег на выплату.
– Этих компаний уже нет?
– Либо эти компании больше не существуют, либо же они неплатежеспособны.
– Какую точную сумму они вам должны по вашей оценке?
– Порядка 11 млрд. грн., если говорить о просроченной дебиторской задолженности.
– Многие люди говорят, что существуют контракты, которые идут не на пользу компании, которые не соответствуют курсу развития компании, и люди, подписавшие эти контракты, все еще работают в компании, а некоторые даже продвигаются по службе или остаются на тех же должностях. Почему вы не уволите их и не найдете новых людей, которые будут полезны для компании?
– На самом деле эта информация не соответствует действительности. Никто из тех членов правления, кто подписывал упомянутые контракты, не работает в компании. Насколько мне известно, компетентные органы проводят расследования и мы, конечно, сотрудничаем и даем необходимую информацию, когда следователи нас об этом просят.
– Как насчет господина Карташова?
– Он не подписывал контракты. Он не был и не является членом правления.
– Вы также упоминали, что у вас есть проблемы с продажей сырой нефти на рынке. В чем они заключаются?
– Мы говорим об этой проблеме еще с начала 2016 года. Укрнафта – единственная компания, которая продает нефть через государственные аукционы, где государство устанавливает цену и правила проведения. В Украине есть только один работающий НПЗ в Кременчуге. При этом к участию в госаукционах до недавних пор допускались лишь украинские компании. То есть, по сути, если следовать правилам, то на нашу нефть есть только один клиент. А аукцион с одним клиентом – это не аукцион. Теоретически, еще одним покупателем мог бы быть Шебелинский ГПЗ Укргаздобычи, где есть линия по переработке конденсата. Но они не смогли бы перекрыть все наши объемы и, к тому же, пока что ни разу не участвовали в госаукционах.
В 2017 году проблема обострилась. Больше половины госаукционов не состоялись из-за отсутствия интереса со стороны покупателей. Мы неоднократно предлагали изменить правила и добились определенных изменений. В конце прошлого года Кабмин разрешил участвовать иностранным покупателям и устанавливать цену в иностранной валюте. Но этого далеко недостаточно для того, чтобы система заработала. Но пока не изменился механизм ценообразования, украинская нефть будет неконкурентной на экспортных рынках.
– Вы хотите экспортировать нефть?
– Хотелось бы иметь такую возможность. Это, по крайней мере, создаст за нее конкуренцию на рынке, не так ли? В настоящий момент Кременчугский НПЗ не обязан покупать нашу сырую нефть. У него есть выбор: купить нашу или импортировать сырую нефть из Азербайджана. Соответственно, он всегда может выбирать более выгодные для себя условия.
– Почему вы не можете снизить свои цены?
– Потому что аукционы регулируются правительством. Мы не контролируем цены или сроки проведения аукционов. Стартовую цену на нефть, ниже которой мы не можем опуститься, для нас устанавливает аукционный коммитет по формуле, закрепленной в постановлении правительства. На этих аукционах стартовая цена на нефть рассчитывается, исходя из котировок Urals на базисах CIF в портах Европы, что приводит к нерыночным условиям и снижает конкурентноспособность нашей нефти. В таких условиях импорт нефтепродуктов становится более привлекательным, чем переработка украинской нефти на НПЗ. В этих условиях Кременчугский НПЗ наращивает закупки более качественной импортной нефти Azeri Light. А Укрнафте нужно искать покупателя на свою нефть.
– Раньше вы говорили, что, когда ваш контракт с Днепразотом завершится в конце 2017 года, вы станете игроком на свободном рынке. Вы будете продавать газ. Теперь, когда у вас есть еще один контракт с Днепразотом, означает ли это, что вы изменили свои планы, вы не собираетесь продавать свой газ другим игрокам?
– Наш контракт с Днепразотом закончился в конце 2017 года. Мы уведомили их о прекращении сотрудничества еще за год. В конце прошлого года мы получили предложения о покупке газа со стороны Нафтогаза и ценовое предложение от Днепразота. Если учитывать производную цену газа, то ценовое предложение Днепразота оказалось более выгодным с коммерческой точки зрения. Мы продлили контракт на 3 месяца на более выгодных условиях. В течение этого переходного периода мы рассчитываем, что Днепразот получит все разрешительные документы для самостоятельного производства аммиака и сможет подавать предложение уже о покупке газа. Конечно, при выборе покупателя, мы, как и в прошлый раз, будем исходить исключительно из вопроса выгоды для Укрнафты. Так что продавать будем тому, кто предложит более привлекательную цену. (Reform.energy/Энергетика Украины и мира)
