Украинская газотранспортная система попала в заложники представления о ее будущем нынешних топ-менеджеров “Нафтогаза”.
Тема транзита природного газа сейчас приобрела ярко выраженный политический оттенок. Но если поскрести политическую краску, под ней непременно обнаружится чей-то коммерческий интерес. Формат рентной экономики, который сложился в Украине, предполагает, что базовая инфраструктура должна находиться либо в квазигосударственной собственности (а на самом деле – “под крылом” отдельных политических групп влияния), либо контролироваться ФПГ, которые с помощью монопольного доминирования могли бы снимать с потребителей свою коррупционную маржу.
В такой модели владение ГТС – это как управление одним из щупальцев гигантского монопольного спрута, с помощью которого перераспределяется логистическая рента. В идеале она должна быть источником благосостояния всего общества. В реальности – становится базовым элементом финансовой стабильности одной компании, в данном случае “Нафтогаза”.
Речь идет о примерно $3 млрд., которые Украина получает в качестве платы за транзит около 95 млрд. куб. м российского газа в год. Именно этот финансовый поток позволяет НАКу перекрывать дефицит оборотных средств, который образуется в результате миллиардных неплатежей за проданный им газ, а также обеспечивает баланс, когда валютные доходы за транзит компенсируют валютные затраты на закупку импортного энергоресурса.
Доходы от транзита важны для закупки импортного газа и финансирования операционных затрат, а также капитальных инвестиций в саму ГТС и газодобычу, необходима “живая копейка”, точнее, “живые миллиарды”.
Вероятно, поэтому модель анбандлинга, утвержденная Кабмином и одобренная западными партнерами Украины, не нравится руководству “Нафтогаза”.
Отложенное разделение
Анбандлинг – это разделение функций по добыче природного газа, его транспортировке и поставке конечным потребителям. Согласно статье 9 Директивы 2009/73/ЕС, “одно и тоже лицо не может осуществлять прямой или непрямой контроль за компанией по производству или поставке и в тоже время осуществлять прямой или непрямой контроль за оператором газотранспортной системы”.
Существенная проблема, которая сдерживает реализацию данных требований на практике, – это арбитраж с “Газпромом” и наличие действующего базового договора касательно транзита, ведь согласно его условиям Украина не имеет права передавать ГТС в управление независимого оператора без согласия российского газового монополиста. Это именно та зацепка, которая и позволила менеджменту НАКа спрятаться за широкую газпромовскую спину, аргументируя пробуксовку анбадлинга рисками проигрыша международного арбитража в Стокгольме, где представители двух компаний оспаривали вначале статьи договора касательно объемов и условий покупки природного газа, а затем – параметров его транзита. Хотя вполне очевидно, что если бы “Нафтогаз” привлек системного немецкого оператора к управлению нашей ГТС, “Газпром” из-за проблем со строительством “Газового потока-2” вряд ли был бы против, ведь Германия сегодня – это единственный активный адвокат данного проекта, причем не только на уровне ЕС, но и в мире, активно защищающий обходные газовые маршруты от санкционных нападок США. Дошло даже до того, что немецкие финансисты заговорили о возможности запуска европейского аналога международной банковской системы SWIFT, которая сейчас чрезмерно уязвима от действий Минфина США, поскольку завязана на контроль долларовых корреспондентских счетов американских банков в ФРС. Американцы не единожды угрожали отключить от системы SWIFT те европейские банки, которые отказались бы блокировать компании, задействованные в реализации и финансировании “Северного потока – 2”. Чтобы защитить проект, немцы и предложили создать свой вариант системы SWIFT, но в евро. В случае реализации указанных выше планов это можно будет назвать самым глубоким водоразделом между ЕС и США за всю историю их взаимодействия, ведь современные карты перекраивают не с помощью оружия, а применяя финансовые санкции и отрезая целые страны от системных платежных сетей, как это и произошло в свое время с Ираном.
По сути, в течение всего срока реализации “Северного потока – 2” у Украины был единственный шанс на безнаказанное нарушение договора о транзите между “Нафтогазом” и “Газпромом” при условии, что оно было бы в пользу немецкого оператора ГТС. Но “Нафтогаз” упорно не замечал это широкое “немецкое” окно возможностей, после закрытия которого останется лишь вариант с влезанием в форточку “итальяно-словацких операторов”.
Постоянная апелляция к технической невозможности анбандлинга, кроме всего прочего, предоставляет НАКу существенный промежуток времени для продолжения эксплуатации старой корпоративной системы управления, слегка оттюнингованной недавним переходом на дивизионную модель управления. Ведь механизм анбандлинга может начаться через 30 дней с даты вынесения Стокгольмским арбитражем решения касательно договора о транзите либо с даты прекращения договора. Лишь после этого должен быть запущен механизм обязательной сертификации нового оператора, и на данную процедуру отводится еще семь месяцев.
Если взять за отправную точку время окончания договора “Газпрома” и НАКа, то процесс разделения функций транзита и поставки завершиться в лучшем случае к концу 2020 г.
В таком варианте нынешнее руководство “Нафтогаза” всегда сможет доказать, в том числе и в суде, что не могло по объективным причинам выполнить условия нового трудового контракта, в котором среди базовых целей и задач прописан и анбандлинг.
Скрытые желания
На самом деле никто не горит желанием передавать ГТС сильному оператору, который бы мог отстоять интересы украинского направления транзита перед “Газпромом”. Отсюда и выбор модели анбандлинга. Ведь если оператор будет системным, например из Германии, то он вполне может заплатить Украине существенную компенсацию за получение “трубы” в управление. Естественно, при этом он потребует и передачу имущества ГТС себе на баланс: никто не захочет просто так тратить свои деньги.
А если оператор будет из разряда “второй лиги”, возможно, аффилированный с тем же “Газпромом” (даже не прямо, а опосредованно), и рассчитывать он будет не на 90-100 млрд. м куб. транзита в год, а на покрытие рынка Словакии, Чехии, Австрии, Италии, Венгрии, то здесь совсем другая история. Столь низкие показатели транзита никогда не окупят той платы, которую потребует Украина за передачу ГТС на баланс новому оператору. Следовательно, нужна концессия или просто управление без передачи имущества на баланс, где вместо компенсации Украина получит дырку от булика. Именно этими особенностями “сотрудничества” и объясняется выбор той или иной модели анбандлинга.
Кабмин настаивает на реализации модели OU (Ownership unbundling), которая подразумевает, что новый оператор должен получить имущество ГТС для управления ею и прохождения сертификации. Кроме всего прочего, данная модель одобрена ЕС, Всемирным банком (как потенциальным кредитором крупных газовых инфраструктурных проектов) и не требует принятия новых законодательных актов.
С другой стороны, “Нафтогаз” активно защищает иную модель – ISO (Independent System Operator), при которой активы в виде ГТС остаются у него, а независимый оператор осуществляет лишь управление/концессию.
Именно для реализации модели Кабмина в 2016 г. был создан формальный независимый оператор ПАО “Магистральные газопроводы Украины”, а в 2018 г. организационный этап был полностью завершен, включая регистрацию выпуска акций.
Нежелание “Нафтогаза” соглашаться на модель, предложенную правительством, вызвало открытую критику европейских чиновников, например, директора секретариата Энергетического сообщества Януша Копача: “ЕС в трехсторонних переговорах с Россией не сможет помочь, если не будет иметь принципиального аргумента для заключения долгосрочного транзитного контракта – сертифицированного оператора ГТС”. Эти слова были сказаны в конце 2018-го. По мнению Энергетического сообщества, Украина должна не апеллировать к моральной поддержке со стороны ЕС, а выполнить простое домашнее задание: создать более эффективную и рыночную модель транспортировки европейского газа в Европу, который будет соответствовать европейским стандартам и с помощью своей привлекательности “задушит” “Северный поток-2”, так сказать, естественным образом.
К сожалению, сейчас сформировался новый газпромовский пул покупателей российского газа, который и будет претендовать на управление нашей ГТС, но в очень усеченном формате. Речь идет о транспортировке до 45 млрд. куб. м природного газа в год в такие страны, как Австрия, Италия, Словакия, Чехия и Венгрия. Для операторов из этих стран как раз максимально подходит модель ISO, которая не предполагает передачу имущества ГТС независимому оператору на баланс.
Но эта модель является в приоритете и у “Нафтогаза”, так как позволяет ему “крутить” независимыми операторами как цыган солнцем, ведь владение имуществом делает эту “независимость” весьма иллюзорной.
Кстати, кроме аргумента с арбитражем, в НАКе не приводят иных доводов в пользу данной модели.
Узловой момент
И еще немаловажная деталь. Полная деполитизация газового вопроса возможна лишь при условии перенесения узлов коммерческого учета поставок газа на восточную границу Украины. В таком случае независимый оператор выполняет функцию по транзиту российского газа, купленного европейскими и украинскими трейдерами, и наша ГТС становится составной частью европейской газовой логистической системы. То есть больше никаких политических договоров между “Нафтогазом” и “Газпромом” и полное устранение газовой темы из политической повестки дня. “Газпром” остается один на один с системными европейскими трейдерами, которые и будут заполнять нашу “трубу”, и очень хотелось бы посмотреть, как в таком случае российский монополист заблокирует поставки газа через нашу ГТС. А чтобы этих трейдеров было у нас много и транзит составлял не 45 млрд. куб. м в год, а 100 и больше, нужно создавать экономические стимулы, в том числе и путем развития в Украине зрелого восточно-европейского хаба на базе независимого оператора ГТС и независимого оператора подземных газовых хранилищ. Только в таком случае газовые потоки пойдут через нашу страну, попутно снижая наполняемость обходных маршрутов. И все это с помощью системных рыночных механизмов, которые исключают вмешательство как политиков, так и “бонусных” менеджеров. Может, поэтому такой вариант и встречает столь яростное сопротивление? (Алексей Кущ, Деловая столица/Энергетика Украины и мира)
