В первуй части эксклюзивного интервью агентству “Интерфакс-Украина” глава правления НАК “Нафтогаз Украины” Андрей Коболев рассказал о причине убытков “Нафтогаза” в первом полугодии 2020 г., об атаках на компанию, причине отложить выпуск еврооблигаций, а также о планах компании в будущем.
Часть вторая
– СРП. Вы сказали, что было проведено первое совещание у премьера. Удалось достичь какого-то компромисса для скорейшего подписания договоров?
– До этого СРП обсуждалось на уровне межведомственных групп. Прошло практически полтора года без двух месяцев, и пока еще договоры не подписаны. Мы очень надеемся, что премьер-министр сможет помочь нам сдвинуть процесс там, где межведомственная комиссия этого сделать не смогла. Главная проблема сейчас – по этим договорам нужно на самом высоком уровне согласовать баланс интересов. Это не может сделать каждый отдельный представитель того или иного направления.
Например, налоговая занимает позицию “мы хотим больше налогов”, геологи – хотят провести как можно больше разведочных работ, инвесторы тоже хотят чего-то как можно больше. Баланс – это решение высокого политического уровня. Я думаю, без того, чтобы на таком высоком уровне, как премьер и министры, сказали: “Ок. Соотношение интересов вот такое. Мы даем это, в обмен мы хотим вот это”. И по всем пунктам прошлись. Межведомственная комиссия этого не сможет сделать. Ротация и смена руководства в министерствах имели негативный эффект на процесс, не было единой точки решения. Я надеюсь, что это появится, и мы сможем подписать эти соглашения.
Была конструктивная встреча: инвесторы высказались, мы высказались, правительство высказалось. Мы друг друга поняли. Надеюсь, что это путь успеха. Попытаемся его достичь.
– Правительство признало, что предыдущая схема утверждения через межведомственную комиссию не может успешно работать в нынешних условиях?
– Это не совсем так. Тут другая проблема. Дело в том, что изначально в самом конкурсе был заложен ряд проблем. Мы заранее говорили, что конкурс будет проблемным. Подписать договор на основании такого конкурса будет сложно. Эти предположения материализовались. Сам конкурс комментировать не хочу. Я думаю, все, что произошло в июле 2019 года, рано или поздно всплывет и станет известно.
Сейчас же важно попытаться конвертировать наследие того конкурса в подписанные качественные договора, в которых соблюден баланс государства и частных компаний. Это очень нетривиальная задача. И сейчас задача сейчас самого высокого правительственного уровня – очертить правила баланса.
Я уже приводил пример. Нужно принять решение, как будет выглядеть взаиморасчет. Компании рассчитываются газом или деньгами? Никто в этой комиссии не имеет полномочий сказать: “я считаю так, нужно так”. Они не могут об этом договориться. Говорят: “давайте оставим два варианта”. Но варианты – это самый худший сценарий, при котором придется строить две системы: одну – для продажи газа, другую – для контроля его реализации. Так нельзя делать. Я понимаю правительство, и тоже на его месте говорил бы, что “хочу деньги”, это, в конце концов, бюджет. Но рынок газа с теми всеми проблемами, которые сейчас в нем есть, не до конца завершен. Кодекс ГТС и другие проблемы говорят, что это не так-то просто, взять и продать. Более того, там возникает естественный конфликт интересов. Если добытчик продает газ, который является его долей и газ правительства, то какой газ он продаст первым, а какой вторым? Или кому он продаст? Какого клиента он выберет для своего газа и какого для того газа? Ответ очевиден, мне кажется. Потому, что каждый блюдет свой интерес.
Вот подобные вещи нужно решить. Когда они будут решены, тогда, соответственно, можно будет двигаться дальше. То, что правительство вмешалось, это очень правильный шаг, потому что осталось два месяца. За эти два месяца нужно определиться с принципами, текстом договора и его подписать.
– Вопрос по Юзовке. Группа “Нафтогаз” интересуется этим СРП? Готова ли самостоятельно разрабатывать этот участок или с кем-то?
– Мы готовы начать бурение самостоятельно. Более того, если этот объект окажется у нас, после того, как будут подписаны последние документы, мы, примерно, через шесть месяцев готовы начать бурение.
– Я правильно понимаю, что условия этого СРП, которые были подписаны с Shell или словацкой Nafta, не могут быть просто переподписаны теперь уже с “Нафтогазом”?
– Не могу ответить на этот вопрос, потому что данных документов мы до сих пор не видели. И только 22 октября уполномоченное ведомство запросило у целого правительства разрешение передать нам копии посмотреть. Я не могу комментировать то, чего не видел. Очень надеемся, что там именно то, что нам рассказывали.
История, которую продвигала известная группа людей под названием “Юзгаз”, была мертворожденной с самого начала. Мы об этом им говорили, другим говорили, всем говорили. Вы не можете просто взять и, в тихую на каком-то “левом” конкурсе, на себя забрать активы, а потом перепродать. Во-первых, он станет токсичным и его нормальные компании не купят. Во-вторых, вряд ли у вас получится этот проект закончить. Все произошло именно так. Мы повторяем еще раз. В центре этого участка “случайно” оказалась лицензионная площадь “Нафтогаза”. Мы “случайно” эту площадь бурим. И мы, видимо, являемся наиболее близким и понятным оператором для разработки всего участка. Бурить мы начали задолго до всего этого. Гидроразрывы пласта, сейсмика Schlumberger, интерпретация, понимание новой модели.
А там были пробурены скважины. Ответы на эти вопросы мы получили. Расчет в том, чтобы дать “Нафтогазу” набить все шишки, понять, что там, а потом бесплатно отдать “Юзгазу” всю большую площадь. Украина, в каком-то понимании, конечно, wild west, но не настолько же.
Юзовка – очень интересная площадь с точки зрения тестирования концепции плотного песчаника. Сможем ли мы эту концепцию доказать – это вопрос. У нас есть рабочая гипотеза, которую нужно проверить. Сработает она или нет, наши геологи скоро об этом скажут.
К слову, ряд людей, которые работали в Shell и занимались этим проектом, уже работают какое-то время в “Укргаздобыче” и занимаются этим проектом. Поэтому, мы наняли не просто людей, которые в этом профессионалы, они еще и предметно знают именно этот объект. Мы к разработке плотных песчаников готовились. Поэтому такую гипотезу тестировать мы готовы. Если этот тест будет успешный, я думаю, мы сможем как сами, так и, если увидим какое-то очень интересное коммерческое предложение со стороны, подумать о партнерстве.
– Вопрос по международным судам. Я правильно понимаю, что в Лондоне по “Укрнафте” коронавирус внес изменения по срокам принятия решения?
– Если вы спрашиваете о споре миноритарных акционеров “Укрнафты”, то, кроме влияния COVID-19, там ничего интересного и нового.
Суд по крымским активам – все материалы поданы. Ждем решения трибунала, будет или не будет слушание.
Из интересных судов: недавно подписали договор об урегулировании с компанией “Карпатыгаз”.
– Заплатили уже?
– Нет. Потому, что ждем его согласования в украинских судах. Его нужно еще здесь провести в суде, полностью получить все подтверждения.
– А без этого вы не можете заплатить?
– Можем. Но тут же придет госаудит, и скажет, что это неправильно. Они и так скажут, что неправильно. Но так хоть украинский суд скажет, что все хорошо.
– “Укрнафта”. Если будет принят парламентом необходимый законопроект по взаиморасчетам. Что дальше?
– Ответ неизменный. Мы будем предлагать следующим этапом разделение компании.
– На каких условиях?
– Условия будут частично продуктом того, как пройдет погашение долгов. До конца этого года мы предполагаем, что будет решение по арбитражу между миноритариями и государством. Совмещение первого и второго позволит дать ответ и нам провести переговоры с миноритарными акционерами о том, что делать дальше. В настоящее время такие переговоры являются нецелесообразными. Потому, что у миноритариев есть один вопрос: “О чем разговор, когда первый шаг?”. Поэтому, делаем первый шаг, потом вступаем в переговоры, и тогда сможем комментировать, на каких условиях мы это делаем. Наброски определенные есть, но до завершения переговоров раскрывать все карты будет неправильным.
– С юридической точки зрения насколько реально то же разделение лицензий?
– Юридический механизм нами прорабатывался. Он нетривиален. Конечно же, вы правы: лицензии за активами не следуют, они привязаны к юрлицу. Если активы разделять, то придется идти к государству и просить, чтобы лицензии нам снова передали. А государство может сказать: “Нет, мы хотим конкурс, потому что мы везде хотим конкурс, честный и прозрачный”.
Мы все это понимаем, но легких путей, к сожалению, нет. Придется искать предлагать решение. Пока у нас с государством диалог, как мне кажется, налаживается. В части отношений с правительством он более конструктивный: мы решаем какие-то задачи, нам их нарезают, помогают. Мы надеемся, в этом вопросе будет такой же диалог – прагматичный. Есть интересы государства, есть интересы миноритарных акционеров. Нашли баланс, подписали, пошли и сделали. Вопрос точно нужно решить. Нам, как “Нафтогазу”, очень хотелось бы иметь цельную группу, без токсичных элементов, которую в результате можно выводить на IPO. С “Укрнафтой” это сделать нельзя. Это невозможно. Я бы и не решился инвесторам продавать, если честно. Потому здесь нужно разделиться и дальше двигаться.
– И все же. Какие еще активы в “Укрнафте” интересны “Нафтогазу” при разделении? Условно говоря, та же сеть АЗС, не самая лучшая, но достаточно обширная.
– В вашем вопросе есть ответ.
– Я понял.
– АЗС как бизнес сейчас вызывает вопросы. Нам CNG (метан – ИФ) гораздо больше нравится.
– “Газпром” заказывал на ноябрь дополнительные мощности?
– Эта информация конфиденциальна.
– Последний вопрос об утвержденной Кабмином политике собственности “Нафтогаза” и стратегии. Там три месяца вам дано.
– Думаю, в сроки уложимся. Стратегия почти готова. (Reform.energy/Энергетика Украины и мира)
