Глава «Оператора ГТС” Сергей Макогон рассказал, удастся ли остановить “Северный поток-2”, об отношениях с облгазами Дмитрия Фирташа, и что будет с газотранспортной системой в случае полной остановки транзита российского газа.
Сергей Макогон возглавляет госпредприятие с зубодоробительным названием “Оператор газотранспортной системы Украины” (ОГТСУ). У последнего на лицо все атрибуты фаворита: уставный фонд под 4 млрд. грн., а годовая чистая прибыль уходит за горизонт 20 млрд. грн.
Логично думать, что управлять такими цифрами может только менеджер высшей категории. Но те, кто так считают, застряли в прошлом.
До причастности к ГТС Макогон работал в среднем звене Microsoft Ukraine, то есть не срывал звезд с неба. Его опыт на сегодняшней должности доказывает: чтобы эффективно управлять миллиардными суммами, получаемыми от транспортировки газа, не нужно иметь десятки лет опыта работы в этой сфере.
Достаточно не воровать и придерживаться правил европейской энергосистемы.
Прозападное “компьютерное” Макогона не заставляет сомневаться в том, что он искренне разделяет правильность выбранного проевропейского курса для украинской газотранспортной системы.
Однако этим количество добродетелей героя интервью не ограничивается. “Вы все абсолютно правильно говорите”. Эту фразу Макогон сказал журналистам ЭП минимум дважды за короткую часовую встречу.
Несложно представить, сколько раз он использовал ее в разговоре со своим руководством. И ладно, если бы это говорило лишь о классическом инструментарии льстеца – в случае с руководителем ОГТСУ это может быть свидетельством избыточной гибкости. А допустима ли она в условиях, которые переживает это госпредприятие?
Через неполные четыре года истекает контракт на транзит российского газа через территорию Украины, после чего “Газпром” хочет переключиться на его поставки в ЕС через “Северный поток-2”.
Это значит, что сегодняшние миллиарды гривен чистой прибыли ОГТСУ – явление временное. Чтобы их сберечь и приумножить, глава этого предприятия должен “рвать и метать”. В том числе – в направлении привлечения к решению надвигающейся проблемы президента Украины.
Сам Макогон утверждает, что коммуникация его команды с Владимиром Зеленским налажена, и необходимая работа в данном направлении ведется. Но в клинч со словами входит практика.
Красноречиво описывают реальное взаимодействие “Оператора ГТС” с властью внутренние проблемы предприятия. Оно не может найти управу на отечественные облгазы, которые с начала 2021 г. смогли в девять раз нарастить долги и довести их до 10 млрд. грн.
У Макогона уже давно нашли законодательный способ решения этой проблемы, но не могут протолкнуть его через “пропрезидентский” комитет Верховной Рады по ТЭК.
Фактически речь идет о саботаже, но в ходе разговора про неплатежи облгазов герой интервью предпочитает больше говорить с другой диспозиции. С его слов, это явление может быть частью бизнес-стратегии владельцев облгазов.
Если это так, то получается, что с ОГТСУ воюет крупнейший владелец этих компаний Дмитрий Фирташ. Если у него хватает на это сил, оставаясь подозреваемым в США в отмывании денег, то что в таком случае способна сделать с бизнесом ОГТСУ российская власть?
Ниже – про борьбу Украины с “Северным потоком-2”, роль Украины в планах США по блокированию этого проекта, коммуникацию с офисом Зеленского и долги облгазов.
О возможной остановке “Северного потока-2” и коммуникациях с Офисом президента
– Первый вопрос касается отношений Украины с внешним миром. Недавно в европейской прессе были публикации о намерениях президента США назначить спецпосланника, который бы возглавил переговоры по возможной ликвидации или консервации “Северного потока-2”. Что знают об этих планах в ОГТСУ?
– Мы знаем только информацию из прессы касательно данного вопроса, но в принципе находимся в постоянном контакте с американскими, европейскими партнерами.
Помимо этого, ведем активную работу с американской прессой, в которой отражены наши интересы. Эти публикации появляются там не сами по себе.
– В одном из интервью представитель ОГТСУ говорил о необходимости обсуждения вопроса “Северного потока-2” на уровне президентов. Это вызывает ощущение о недостаточности поддержки компании на уровне президента.
– Может быть, так было раньше. Сейчас мы находимся в полном контакте и с Офисом президента, и с Кабинетом министров.
– Вы работаете в определенной управленческой вертикали, и в каком-то смысле такой ваш ответ – это ответ дипломата. Можете ли на простых конкретных примерах привести, что изменилось в отношениях ОГТСУ с центральной властью?
– Мы стратегическое предприятие. У нас всегда был и есть канал общения с президентом.
– На ваши обращения от команды Зеленского следует реакция или она просто принимается к сведению?
– Офис президента собирает информацию из разных источников, компилирует и выдает президенту уже определенную выжимку.
Соответственно, наша задача – предоставить конкретную, корректную и, скажем, обоснованную информацию для ОП, чтобы они смогли изъять из нее то, что они считают нужным, и обратить внимание президента на это.
– Как вы относитесь к идее назначения Байденом спецпредставителя по “Северному потоку-2”? Это нам поможет или усугубит ситуацию?
– Во-первых, это только идея. Мы не понимаем, какие у спецпредставителя будут полномочия и задачи. Если перед ним будет стоять задача договориться с Украиной, скорее всего, это будет минус для нас.
Если задача будет в том, чтобы остановить “Северный поток-2”, то это, конечно, будет плюс. То есть мы ждем назначения. Потом будем вести консультации и понимать, какими будут позиция и задача этого представителя.
– “Северный поток-2” построен на 96%. Как вы оцениваете шансы на достройку?
– Я участвовал в переговорах с “Газпромом”, начиная с 2015 года. В 2015 году мы сидели на переговорах с руководством “Газпрома” и они говорили, что скорее солнце куда-то денется, чем мы продлим с Украиной транзитный контракт. В 2019 году они его продлили на пять лет.
Это случилось после введения санкций, когда стало очевидно, что они физически не могут достроить этот “поток”.
Сейчас они пытаются собственными силами закончить этот проект, и не факт, что у них это выйдет. Существует не только проблема физически его достроить, а и проблема ввести его в эксплуатацию.
– Бюрократически ввести в эксплуатацию.
– Да. Вопрос сертификации газопровода, его страховки, применения к нему европейских правил.
Никто не отменял европейскую директиву, где четко написано, что на этот газопровод распространяются правила Третьего энергетического пакета, которые могут ограничить его эксплуатацию минимум на 50%. В таком случае в нем теряется смысл, потому что без Украины русские вряд ли смогут обойтись.
– Пандемия и ее экономические последствия давят на весь мир, включая Германию. Для немцев “Северный поток-2” – это не политический проект, а экономический.
Благодаря ему их предприятия смогут получить более дешевый газ, стать более конкурентоспособными и быстрее выйти из кризиса. Нет ли прямой зависимости между тем, что чем хуже мировой экономике, тем больше немцы будут прикладывать усилий для достройки проекта?
– Вы все абсолютно правильно говорите. Экономический смысл для Германии в нем есть, но есть еще вопросы, связанные с геополитикой. В чем всегда была основная проблема “Северного потока-2”?
В том, что он создает лучшие условия Германии, но хуже становится остальным 15 странам. Если Европа пытается удержать Европейский Союз, то нужно учитывать интересы всех стран.
Если в Европе пропагандируется принцип солидарности, когда должны учитываться интересы всех участников, то нужно именно так смотреть. Как говорил Трамп, невозможно импортировать газ из России, а безопасность – из Соединенных Штатов Америки. Нужно определиться.
– На место спецпредставителя США прогнозируется назначение бывшего советника Байдена Амоса Хохштайна. Он был членом набсовета “Нафтогаза”, но его уход из нашей госкомпании что-то означал. Насколько в вопросе спецпредставителя имеет значение его фамилия?
– Я с ним лично не знаком. Слышал о нем только очень хорошее. Он хорошо разбирается во всех вопросах. Думаю, для нас это будет плюс, если он будет назначен этим представителем.
Он хорошо знает специфику нашей страны, знает проблемы “Северного потока-2”. Думаю, для нас это в любом случае будет плюс.
– Давайте поговорим по поводу наших отношений с немцами. Украинская ГТС больше настроена на прокачку газа по югу Европы – в Австрию, Италию, Францию, но мы почему-то постоянно упираемся в Германию.
Почему для нас она так принципиальна? Почему нельзя занять позицию, когда россияне заходят через “Северный поток-2” в Германию, а мы переключаемся на борьбу за продажу газа в южном европейском регионе?
– Вы все абсолютно правильно говорите, но тут есть два момента.
Первый: к сожалению, “Газпром” решает, как возить газ, потому что точки передачи газа еще находятся в ЕС.
Второй: существуют большие риски, что у нас могут возникнуть “техногенные” аварии, когда наша система по каким-то причинам станет не в состоянии транспортировать газ. Мы же помним, что в 2009 году произошел странный взрыв на трубопроводе в Туркменистане, после которого прекратились поставки туркменского газа в РФ.
Что будет с ГТС в случае остановки транзита и почему “Газпром” выкапывает трубы, идущие в Украину
– Вы ранее уже озвучивали сценарии поведения Украины в случае подключения “Северного потока-2” и отказа “Газпрома” от транзита через нашу ГТС. Изменилось ли что-то в нашей стратегии? Возможно, появился новый сценарий?
– Нет, ничего нового нет. Мы работаем над сценарием, который образно называем “нулевой”. Он подразумевает отсутствие транзита или незначительный объем. Наша система была рассчитана на прокачку 146 миллиардов кубометров газа в год. В 2020 году было 55, в 2021 году будет 40 с “копейками”.
Соответственно, у нас есть 100 миллиардов избыточных мощностей. Очевидно, что без продолжения транзита они не будут использоваться. Поэтому нам нужно оптимизировать систему, выводить из эксплуатации излишние компрессорные станции.
Другого варианта нет, потому что содержание системы закладывается в тариф. Без транзита тариф придется увеличить в четыре раза, если вовремя не провести оптимизацию.
– Ранее вы заявляли, что “Газпром” начал демонтаж труб на российской территории, по которым газ идет транзитом через Украину в ЕС. Можете объяснить, о чем речь? Что это за трубы?
– Из-за того, что объем транзита через Украину постоянно падает, у них на своей территории появляются в нашем направлении избыточные мощности и они их постепенно “подрезают”. Они уже закрыли две компрессорные станции и начали демонтаж труб.
– Действующий контракт с “Газпромом” подписан “Нафтогазом”, а не ОГТСУ. Соответственно, деньги от транзита сначала получает “Нафтогаз”, а потом перечисляет их оператору. Можно ли в таком случае говорить о реальной независимости “Оператора ГТС” от НАК?
– Никаких проблем нет. Мы получаем всю сумму согласно тарифу, который установлен регулятором. То есть “Нафтогаз” на нас не зарабатывает.
– Вопрос не в заработке на операторе, а в зависимости оператора от “Нафтогаза”.
– Мы абсолютно две отдельные компании, работаем абсолютно автономно, по большей части, стараемся сотрудничать.
Об отношениях “Оператора ГТС” с облгазами Фирташа
– Вопрос об отношениях ОГТСУ с облгазами. Вы выражаете недовольство ими, в то же время “Нафтогаз” недавно договорился с “Егазом” о годовом тарифе, продлив таким образом этим компаниям жизнь.
Со стороны эта договоренность воспринимается как отмена стратегии “Нафтогаза” по завоеванию розничного рынка.
Не создает ли это решение сложностей для оператора, учитывая, что теперь региональные компании, прогарантированные годовым контрактом с “Нафтогазом”, лишены мотивации по погашению долгов перед оператором?
– Вы путаете разные вещи. Я объясню. Давайте не путать газсбыты и облгазы. Хотя они, в принципе, часто сиамские близнецы и в этом большая проблема. Мы всегда выступали, что им нужно сделать анбандлинг, а не то, что они у себя там сделали.
С газсбытами у нас проблем нет. Если бы у нас были проблемы, мы бы сразу их отключили, и все их потребители перешли бы на поставщика “последней надежды”. На этом вся их игра с нами закончилась бы.
– То есть с одним из близнецов вы дружите.
– Не дружим. Не воюем, скажем так. Но есть второй брат-близнец – облгазы. Там есть очень большая проблема: они создают большую задолженность. Я специально как раз подготовился.
Сейчас (16 апреля. – ЭП) их долг перед ОГТСУ составляет 9,943 млрд. грн., они не оплатили 1,1 миллиарда кубов газа. Обращаю внимание, что на конец 2020 г. их задолженность была 1,23 млрд. То есть за первый квартал 2021 г. они нарастили ее на 8,7 млрд. грн.
– Это какая-то стратегия или издержки торговых отношений?
– Это искусственный процесс. У них всегда был такой аргумент: они не полностью рассчитываются из-за недостаточного тарифа, который им устанавливает НКРЭ. Но в 2020 году их тариф поднимался дважды – оба раза на 30%.
– Вы заявляли, что деньги, которые оператор недополучает от облгазов, отражаются на инвестициях в ремонт ГТС.
– Честно говоря, ГТС пока не пострадала. Пострадает госбюджет, куда мы выплачиваем чистую прибыль в виде дивидендов. У нас в 2021 году чистая прибыль – 20,4 млрд. грн.
– За 2020 год?
– Да. Мы прибыльная компания. Почти 80% нашего дохода – от транзита, а облгазы вымывают наши деньги. В конечном итоге государство недополучит дивиденды. Поэтому здесь очень важно предусмотреть механизмы, как можно с этим бороться. В чем сейчас проблема с облгазами?
В отношении них нет никакого законодательного требования хоть что-то нам платить. Ну как? Договор есть, но механизма влияния нет.
Да, к ним приезжает НКРЭКУ, выписывают им штрафы, мы подаем на них в суд, но это все так долго. Мы давно предложили и до сих пор настаиваем на внедрении так называемых распределительных счетов.
Один из примеров – “Донецкоблгаз”, конечным бенефициаром которого, как говорят, является господин Курченко. Эта компания начала создавать перед нами по 250 млн. грн. долгов в месяц. Она абсолютно перестала с нами рассчитываться, сейчас ее общий долг – почти 900 миллионов.
Этот вопрос был поднят уже на уровне премьер-министра.
– Сколько она с вами не рассчитывается?
– Долг резко вырос за последние пять месяцев.
– И вы ничего не можете с ними сделать уже пять месяцев?
– Мы не можем выключить подачу газа на сети облгаза, потому что там есть конечные потребители (домохозяйства, ТКЭ и промышленность. – ЭП). Это запрещено законом.
– Распределительные счета подразумевают обязательное отчисление части полученных денег на погашение долга?
– Да. Мы не бегаем потом за этими деньгами по судам, а получаем нашу часть денег, как только они поступают на счет облгаза от населения.
– Это же была идея Юлии Тимошенко, она применяла ее в случае с теплокоммунэнерго.
– Значит, Тимошенко – великая женщина, мудрый политик. Все, кто несет прямую ответственность за данную ситуацию, понимают: без спецсчетов не обойтись.
– Ранее Тимошенко обратилась в Конституционный суд с вопросом о неправомерности выделения ГТС из состава “Нафтогаза”. На какой стадии это обращение?
– Мы не следим, но готовы сотрудничать с судьями, если будут такие запросы. Нас беспокоит, чтобы данное решение не повлияло на сертификацию оператора и на транзитный контракт.
Если мы потеряем транзитный контракт, который нам принесет 7 миллиардов долларов за пять лет, то это будет, я считаю, большая потеря для страны.
– Почему законопроект о распределительных счетах не становится законом?
– Его поддерживают Минэнерго и все остальные. К сожалению, он не может пройти комитет Верховной Рады по ТЭК. Не знаю, почему. Хотя в последнее время комитет начал демонстрировать активность в этом вопросе.
О напряженных отношениях “Оператора ГТС” и “Магистральных газопроводов Украины”
– “Оператором ГТС” владеет госкомпания “Магистральные газопроводы Украины”. У вас напряженные отношения с директором МГУ (Александр Лисниченко. – ЭП). Они не мешают проведению нужных оператору решений через набсовет МГУ?
– Мешают. Проблема в том, что сейчас в уставах нет четкого разграничения между ответственностью одной и второй компаний. Изначально устав МГУ писался как устав оператора, со всеми полномочиями, но получилось так, что оператором стала наша компания, получила сертификацию.
Соответственно, сейчас пересекаются задачи и полномочия двух компаний, и поэтому возникают какие-то недопонимания. Я не хочу сказать, что у меня какие-то персональные недопонимания с Лисниченко. Просто у него в уставе написано то же самое, что написано у меня.
Вопрос: кто несет ответственность? Но если происходят какие-то чрезвычайные ситуации, спрашивают же с меня, правильно?
Хочу отметить, что “Оператор ГТС” прошел предварительную сертификацию, но осталось только одно условие, которое еще не выполнено: принятие нового устава ООО “Оператор ГТС Украины”.
Нужно просто четко прописать, кто за что отвечает, кто оператор ГТС, а кто представляет интересы Министерства финансов и управляет корпоративными правами. Иначе будут безответственность и коррупция.
– Как вы относитесь к идее переподчинения ОГТСУ Минэнерго?
– Для нас главное, чтобы переподчинение не нарушило требования сертификации и нас не лишили лицензии. Есть очень важные требования, связанные с тем, что под одним министерством не могут быть активы, связанные с транспортировкой, добычей и производством электроэнергии.
Поэтому если все делать правильно, то теоретически это возможно. Насколько это целесообразно? Я думаю, что Кабину виднее.
О доходах от транзита и торговле газом на бирже
– Сколько вы ожидаете получить за транзит газа за 2021 год?
– У нас есть контракт на 40 миллиардов кубометров газа. Если я не ошибаюсь, это примерно 1,4 миллиарда долларов.
– В ноябре 2019 года АМКУ советовал оператору торговать газом на бирже и таким образом определять цены. Как продвигается этот вопрос?
– Успешно. У нас была проблема, связанная с неурегулированностью законодательства. Был принят и подписан президентом закон, по которому нам разрешили торговать на бирже.
Сейчас идет процесс, мы уже интегрировались с рядом бирж, в данный момент готовимся к выходу на биржу. Там есть определенные технические проблемы, связанные с получением согласования от регулятора и синхронизацией IТ-систем, потому что нужно работать в онлайне.
Думаю, максимум через месяц-два начнем выходить на биржу с какими-то тестовыми закупками.
– О каких объемах может идти речь?
– По законодательству, мы должны в первую очередь работать с газом для балансировки. Часто это не очень большие объемы. Большие объемы – это газ для наших внутренних потребностей.
Мы анализируем ситуацию. В любом случае, с точки зрения создания рынка, создания ликвидности, какие-то объемы мы пустим.
Скорее всего, это будут не все объемы на ВТВ (производственно-технологические расходы – виробничо-технологічні витрати. – ЭП), потому что в 2020 году мы купили 2-3 миллиарда кубов, но если мы такие объемы выкинем на рынок, то цена просто взлетит в космос.
– Можете сориентировать о порядке цифр?
– Это сложно спрогнозировать. Если мы говорим о балансировке, то есть газ именно для этих нужд.
– Допустим, речь идет о технологических потерях плюс балансировка.
– Порядка 1,5 миллиарда кубов.
– На сколько времени вам хватит этого газа?
– Это наш годовой объем. Опять же – оно будет растянуто во времени. Это примерно все наши закупки газа на ВТВ и балансировку.
– Вопрос по поводу ваших взаимоотношений с “Нафтогазом” в части услуг по балансировке. Есть жалобы, в том числе от Минэнерго, что методика расчета вашей маржинальности является несправедливой. Будут ли меняться подходы?
– Мы не получали никаких жалоб. Скажу больше: мы объявили тендер на услуги балансировки, его спецификация была согласована, услуги балансировки предписаны кодексом ГТС. Мы обязаны это делать, это не какое-то наше желание.
– Речь, скорее, не о том, кому выполнять такую функцию, а сколько вы должны за это получать.
– Как формировалась цена? Это цена на хабе NCG плюс определенная маржа. Маржа определялась в рамках тендерных торгов, в которых участвовали два или три поставщика. По-моему, “Эру трейдинг” и “Нафтогаз”. Соответственно, там определилась маржа. Вот по ней и работаем.
Потом к этой маржинальной цене мы, в соответствии с кодексом, применяем определенный коэффициент, 20% или 10%, в зависимости от уровня небаланса у каждого поставщика, и выставляем им счет.
Да, многие жаловались, почему 20%, а не 5%. Суть нашей балансировки – это балансировка последней надежды. Цена должна быть очень высокая, чтобы трейдеры сами себя балансировали, чтобы они сами выходили на рынок, на биржу и покупали объем газа.
– Не нарушает ли такой подход нейтральности балансировки?
– Это немного другое. Принцип нейтральности говорит, что мы не имеем права ничего зарабатывать, но по итогам какого-то периода. Это значит, что если по итогам года с нами есть нерасчеты, то по итогам года смотрится этот суммарный счет – наш заработок и наши потери.
Если у нас есть заработок, мы должны выплатить всем участникам рынка то, что мы заработали. Если у нас есть потери, а у нас есть потери, сформированные не по нашей вине, то все участники рынка должны доплатить.
В этом принцип нейтральности. Это не значит, что мы должны им по себестоимости продавать газ. Это говорит о том, что если к концу года мы на этом что-то заработали, то должны все выплатить участникам рынка. А у нас сейчас задолженность за балансировку почти 10 млрд. грн.
– По поводу цен на газ для населения и истории с “рыночным” подходом. Для вас важно, чтобы цена регулировалась, или вам все равно?
– С точки зрения нашей экономики – все равно, но с точки зрения возможных манипуляций – нет. Вы же помните, в чем в свое время был основной бизнес многих олигархов? Брать газ для населения по 40 долларов, а продавать промышленности по 400 долларов.
Цель открытия рынка была как раз в том, чтобы у всех была единая цена, чтобы убрать возможность манипулировать ценой на газ и зарабатывать на этом.
– Сейчас много прецедентов, когда предписанный населению газ уходит коммерческим предприятиям?
– Это очень тяжело проверить. Давно была идея создания единой базы абонентов, чтобы можно было делать верификацию, но облгазы до сих пор отказываются предоставить эту информацию. А как распределяется газ – знают только облгазы.
Думаю, таких масштабов, которые были раньше, уже нет. Нет экономического смысла, потому что цена для населения равна цене для промышленности.
– Существует инициатива по поводу обеспечения полноценного клиринга для рынка газа.
– Отличная идея.
– Каким будет взнос ОГТСУ в реализацию этой идеи?
– Клиринг однозначно нужен, но пока мы только концептуально обсуждали нашу готовность участвовать, какие-то конкретные суммы еще не обсуждались.
– Но вы готовы?
– Я – да, но в любом случае это будет решение набсовета.
Об импорте сжиженного газа из США и миллиардах гривен на депозитах
– Много разговоров по поводу импорта сжиженного газа из США, но дальше разговоров дело не идет. Когда он может начаться?
– Недавно вышел отчет USАID. Они проанализировали наш и польский рынки на предмет возможностей интеграции. С гордостью могу сказать, что Украина по многим вопросам получила более высокую оценку.
Многие раньше говорили, что нужно строить украинский интерконнектор, еще одну трубу, но у нас уже есть две трубы. Давайте их сначала как-то заполним, а потом будем тратить еще 200 миллионов долларов на третью трубу.
Этот отчет подтверждает, что проблема не на нашей стороне. Мы готовы принять уже сейчас 6,6 миллиарда кубов газа.
Есть проблемы с польской стороны, потому что нет гарантированных мощностей, нет возможности подать газ с севера на юг Польши. Им нужно сделать определенные инвестиции, нужно строить компрессную станцию и ряд газопроводов внутри страны. Как только они это сделают, можно поставлять.
– Когда это может произойти?
– Уже сейчас можно поставлять сжиженный природный газ свопами. Было бы желание – никаких проблем сейчас ввозить в Украину СПГ нет.
Конечно, было бы хорошо иметь свой СПГ-терминал в Одессе, но вы знаете, что Турция не разрешает проход СПГ-судов. С учетом того, что недавно представители нашей страны были в Катаре и Турции, возможно, будут какие-то подвижки в ближайшее время.
– Вы держите десятки миллиардов гривен на депозитах в банках, а затраты на техническое обслуживание незначительные. Не угрожает ли это безопасности поставок? Не ведет ли это к дальнейшей деградации ГТС?
– У нас есть плановая прибыль. Все временно свободные средства мы эффективно используем для получения дополнительного дохода для государственной компании, в том числе размещаем на депозитах в государственных банках. Держим деньги на депозитах, а куда нам их девать?
Что касается ремонтов, то мы в разы увеличили инвестиции в это направление. В 2021 году запланировано использовать порядка 5,5 млрд. грн. За первый квартал освоение в объекты строительства и ремонты составило порядка 2 миллиардов. Такого объема инвестиций в ремонты не было последние десять лет.
– То есть вам некуда девать деньги?
– Это деньги не наши, а акционера. Вот сейчас мы сдаем отчетность, потом будет распределение дивидендов и мы их заплатим.
– Сколько сейчас лежит на депозитах?
– Это будет некорректно. Увидите в нашей отчетности 30 апреля.
– Украина является большим и премиальным газовым рынком отчасти из-за отсутствия ликвидного прозрачного ценообразования. Рынок пытается самостоятельно решить эту проблему, уже начата торговля газом из хранилищ.
При этом на рынках ЕС лидерами развития биржевой торговли всегда выступал оператор ГТС. Почему вы не развиваете рынок газа?
– Развиваем. То, что сейчас на рынке запустились интрадей-рынок (торговля внутри дня. – ЭП) и дейхет – это наша работа, потому что наши системы таким образом интегрированы. То есть это может работать. Сейчас идут технические моменты. Через месяц-два мы будем на бирже.
– Когда заканчивается ваш контракт?
– У меня бессрочный контракт. Пока еще. (Дмитрий Рясной, Николай Топалов, Epravda.com.ua/Энергетика Украины и мира)
