Эксклюзивное интервью генерального директора ЧАО “Укргидроэнерго” Игоря Сироты агентству “Интерфакс-Украина”
– Пока нет обнародованных результатов деятельности, скажите, с чем “Укргидроэнерго” вышло из первого, фактически военного, полугодия?
– Наш финансовый результат существенно зависит от природы. Все зависит от осадков, в том числе и зимних, от паводка. В этом году паводок был средний по объемам, но длительный. Начался в конце февраля – начале марта и закончился в конце июня. Скажем, он был удачным. В первом полугодии у нас есть положительная динамика – и в выработке, и в поступлениях, а вот во втором полугодии несколько иная картина, потому что лето, меньший приток и выработка меньше. Если в первые месяцы года мы перевыполняли на 30-40% прогнозные финансовые показатели, то уже в июле у нас минус 36% к финансовому плану. Я думаю, что таковой будет август, сентябрь, октябрь. Надеемся, что до конца года наши финансовые показатели будут сбалансированы. Мы никогда не берем на себя больше обязательств, чем мы можем выполнить. Но ведь наша основная задача – это не выработка,
Видели ли картину несколько дней назад, когда россияне обстреляли ЗАЭС и пришлось отключать один из блоков? Тогда для сбалансирования энергосистемы были привлечены все ГЭС и ГАЭС компании, причем Днестровская ГАЭС несла полную нагрузку сразу тремя гидроагрегатами и именно она покрывала почти весь дефицит электроэнергии в системе, произведя за сутки 8,5 млн. кВт-ч.
– На случай отключения других двух работающих блоков ЗАЭС у компании есть резервы?
– Есть еще резервы даже на два, но на короткий период.
Почему мы говорили, что должны достроить станцию, довести Днестровскую ГАЭС до 2,2 тыс. МВт? Это аварийный резерв. Когда происходит так, что отключается 2 атомных блока, а это 2 тыс. МВт, мы должны быстро отдать тех 2 тыс. МВт в энергосистему. Мы можем примерно 6-7 часов нести такую нагрузку. За этот период можно поднять тепловую генерацию или, допустим, отрегулировать потребление.
– Когда мы говорили с вами в марте, вы были достаточно оптимистично настроены на экспорт электроэнергии в Европу, который только анонсировался, но за полтора месяца компания фактически так ничего и не бронировала в направлении Словакии и Венгрии.
– Все очень просто. Нам нужно основное, о чем я говорю – держать аварийный резерв, предоставить балансировку и дополнительные услуги, прежде всего, своей энергосистеме, а затем предоставлять услуги в Европу. В марте мы были оптимистичны, потому что шел паводок. В июле стали пессимистичными, потому что паводка нет. А держать ресурс нужно. Другой вопрос – мы увидели по экономике, что нам это не выгодно. А у нас дефицит достойно оплачиваемого ресурса. Если у нас будет переизбыток после обеспечения украинской энергосистемы, то, конечно, мы выйдем на экспорт.
– Впрочем, вы достаточно активно экспортируете в июле и августе в Молдову, преимущественно ровный график. Это выгодно?
– Мы увидели, что такой ресурс на равный график есть, нам его хватает и нам экономически выгодно, потому что мы получаем валюту. К тому же, поднялся валютный курс. Цена даже в 77 евро за МВт-ч здесь нам интересна. Мы получаем 3,1-3,2 тыс. грн. за МВт-час, а на нашем рынке – 2,6 тыс. грн. за МВт-час. Объемы, которые мы экспортируем в Молдову, это не те 10% их потребления, на которые они рассчитывали, но это то, что мы сейчас можем.
– Насколько обязательство экспортеров платить в поддержку ПСО по населению 80% прибыли от экспорта уменьшит нагрузку на “Укргидроэнерго” как одного из его исполнителей?
– Кое-что уменьшит. К концу года это даст примерно 5% общего ПСО. Мы посчитали, что это принесет около 5 млрд. грн. Для сравнения – мы с Энергоатомом по году должны закрыть примерно 100 млрд. грн.
ПСО вообще с войной увеличилось, прежде всего, из-за существенного снижения промышленного потребления электроэнергии. У нас в финплане в год было заложено 5,5 млрд. грн. на ПСО, но эти показатели были скорректированы и теперь составляют 15 млрд. грн. Это 55% от общего дохода, указанного на уровне 28 млрд. грн.
У нас нет задолженности по погашению ПСО. В первом полугодии уплатили 8,5 млрд. грн. налогов и сборов. Но мы дойдем до того, что будем вынуждены искать новую модель ПСО, потому что Укргидроэнерго и Энергоатом его не смогут покрыть. Это очень большая нагрузка. И когда кто выражает желание еще его увеличить, я говорю, что у нас столько денег уже нет.
– Во время нашего мартовского интервью вы говорили о том, что обращаетесь к кредиторам с тем, чтобы они согласовали перепрофилирование кредитов на повышение ликвидности. Каковы результаты этих переговоров?
– После первого полугодия мы прибыльные, ликвидность есть. В средствах на ее покрытие нет нужды. Но деньги нужны на капитальные расходы. И мы обратились в наши банки – ЕБРР, ЕИБ, Всемирный банк, чтобы они рассмотрели возможность направить часть кредитных средств именно на эти расходы. Если у нас большая ПСО, большие налоги, нам не хватает на капитальные вложения, модернизацию. У нас сейчас 35 агрегатов в ремонтах: реконструктивных, текущих или капитальных. Мы готовимся к ОЗУ и должны их завершить, а денег не хватает. При этом по кредитам на инвестиционные программы они находятся в профиците. И мы хотели бы перенаправить их на капитальные расходы, чтобы закупить оборудование, провести ремонты. Мы понимаем, как действует враг: он может в любой момент ударить по подстанциям, инфраструктуре. Поэтому необходимо иметь запас электрического оборудования, трансформаторов, выключателей.
У нас разные есть агрегаты, например, на Киевской и Каневской ГЭС от 20 МВт. Агрегаты на Днестровской до 424 МВт. Это разная компоновка, и мы сегодня на модернизацию и реконструкцию будем направлять все усилия. Потому что мы должны обеспечить со стопроцентной гарантией аварийный резерв и балансировку, а для этого нужно иметь запас. На это нам нужны средства, и мы говорим банкам – это оборудование европейского производителя, поэтому ваши деньги пойдут им. Очень рассчитываем, конечно, на утвердительный ответ. И как можно скорее, потому что срок изготовления вырос почти вдвое, уже сегодня нужно делать заказ. Например, у нас было предложение от АВВ – было 5 месяцев на изготовление, сейчас 9. Мы также исходим из того, что заказы, сделанные сегодня, обойдутся дешевле. Может, я ошибаюсь, но думаю, что ценовая политика в Европе тоже может измениться. Все потому, что энергоресурсы будут подниматься в цене. А у нас еще будет 10% налога на вывод финансов на закупку импортного оборудования, это опять-таки для нас подорожание.
– Как работает механизм получения гуманитарной помощи, чем занимается Минэнерго в соответствии со специальным постановлением правительства?
– Мы список своих потребностей предоставили, но пока ничего не получили из него. Там еще процедура как получить, как поставить на баланс. Занимаемся этим, но конкретики пока нет.
– А на какой стадии реализация проекта строительства 212 МВт EnergyStorage, ведь договор о получении кредита более чем в $200 млн. был ратифицирован?
– Ратификация договора состоялась уже после начала войны, он действует. По нашим расчетам, нужно примерно полтора года по выбору консультанта, разработку ТЭО, сам проект. Вот именно этим мы и занимаемся, сначала выберем консультанта по международным стандартам.
– Также уже после начала войны вы подписали с AndritzHydro и MANEnergySolutions меморандум о реализации пилотного проекта по строительству мощностей в 1 МВт для производства зеленого водорода. Что с этим проектом?
– По водороду мы плодотворно сотрудничаем с немецкими партнерами. Мы встречались с ними месяца полтора назад, подписали меморандум и планируем в сентябре подписать контракт на поставку электролизера в 1Мт. У них срок изготовления 16 месяцев, но мы договорились, что они отнимут у кого-то очередь и сделают нам это через 6-9 месяцев. Поэтому если мы подпишем контракт в сентябре, то в первом полугодии следующего года мы сможем реализовать этот проект на ДнепроГЭС.
Это просто пилотный проект, конечно, но объясню, в чем его суть и важность, почему мы хотим его построить даже за свой счет. Знаете, Европа еще не очень продвинулась по этому вопросу. Мы изучили его на примере Германии и увидели, что у них всего несколько таких проектов, может, пять. Но все понимают, тем более, учитывая происходящее в Украине и агрессию России, что энергетика – это оружие в руках России. Поэтому я думаю, что Европа и непосредственно Германия будет гораздо быстрее двигаться в направлении развития проектов по водороду. Все понимают, что это будущее. Та же Германия сейчас создает механизмы для компенсации стоимости производства водорода. Он сегодня будет экономически не очень выгоден. И я убежден, что мы должны двигаться вместе с европейцами. Мы не должны делать через три-четыре года то, что в Европе уже будет сделано. Я и на наблюдательном совете акцентировал, что мы должны сейчас думать, на чем будет зарабатывать Укргидроэнерго через 5-10 лет. Это и есть стратегия развития. Если мы сегодня построим хотя бы 1 МВт, нам будет проще говорить с европейскими донорами. Они скорее дадут деньги и на проектирование, и на реализацию проектов. А у нас есть возможность реализовать проекты водорода от 40 МВт до 100 МВт. Поэтому мы уже сейчас отработать все механизмы. Должны сами посмотреть, как это происходит практически и какая здесь экономика. В частности, начать смешивать водород на 5-10% с газом. У нас есть такая возможность. Мы хотим провести испытания и увидеть, как это работает, не теряя время. Уже в следующем году если двигаться с донорами по большим проектам, то нам будет гораздо проще говорить с европейскими донорами. Они скорее дадут деньги и на проектирование, и на реализацию проектов. А у нас есть возможность реализовать проекты водорода от 40 МВт до 100 МВт. Поэтому мы уже сейчас отработать все механизмы. Должны сами посмотреть, как это происходит практически и какая здесь экономика. В частности, начать смешивать водород на 5-10% с газом. У нас есть такая возможность. Мы хотим провести испытания и увидеть, как это работает, не теряя время.
– В июне этого года Нацбанк признал неплатежеспособным Мегабанк, который обслуживал предприятия Украинские энергетические машины, выполнявшие работы для Укргидроэнерго. Как это решение сказалось на проектах компании?
– Отрицательно. За две недели до того, как его сочли неплатежеспособным, из европейских банков было перечислено примерно 500 млн. грн. Это за работы, которые сделали Украинские энергетические машины и другие заводы для нас, там произошла корректировка цены. Кажется, эти средства отнесены к 7 группе, перспектива их возвращения очень туманна. И это остановило заводы, потому что у них нет оборотных средств. А у них 11 наших агрегатов, они не могут их доукомплектовать, чтобы мы ввели их в эксплуатацию. Это повлияло как на заводы, так и нашу реконструкцию. Это не наша компетенция, но, насколько я знаю, руководство заводов сейчас занимается этим вопросом. Пытается взять кредит, получить банковские гарантии, обращается к правительству с помощью государственного финансирования, рассматривает вопросы увеличения уставного капитала, чтобы найти какие-либо средства и запустить работу.
Мы теряем и в финансах, и в выработке, но такова ситуация. Для “Укргидроэнерго” здесь важны 2 фактора – это энергобезопасность нашего государства и то, что все наши проекты должны двигать экономику. Мы основной заказчик предприятия “Украинские энергетические машины”. У них более 60% – наши заказы, и мы понимаем, что нужно давать им работу. Поэтому, конечно, нужно находить выход.
– Грядущий отопительный сезон уже назвали самым сложным в истории Украины. С точки зрения Укргидроэнерго, как его оцениваете вы, какие главные вызовы стоят перед компанией и как готовитесь к их преодолению?
– Для меня этот сезон 13-й. И я хочу сказать, что с 2014 года все ОЗУ были сложны – с тех пор, как россияне захватили наши шахты, нарушили логистику поставок угля, отобрали часть тепловой генерации. Это сказалось на энергосистеме. Грядущий сезон будет сверхсложным, потому что мы не знаем, что может спланировать враг, что и когда будет обстреливать. Хорошо, что мы через два дня отсоединились от них и присоединились к Европе. Хотя, разумеется, мы понимаем, что импорт электроэнергии для нас будет дорогим. У нас она стоит 60-65 евро за МВт-час, а в Европе гораздо дороже. Это будет обуза для энергосистемы. Это вызов? Да. Сейчас “Укргидроэнерго”, прежде всего, работает над подготовкой станций к ОЗУ. Надо получить акт готовности в октябре. Мы все эти вопросы прорабатываем, готовимся к любым сценариям. Возможно, в этом ОЗУ нам вообще не придется думать о продаже электроэнергии, а только с тем, чтобы обеспечить надежную работу энергосистемы. В условиях войны мы не можем предсказать, где, когда и что выйдет из строя. Балансирование – это наша основная функция.
– Насколько компания сегодня обеспечена кадрами для выполнения всех этих задач?
– Проблем с кадрами у нас нет. Нам удалось удержать людей. Как только началась война, на совещании я сказал, что мы должны работать. Может, меня тогда не все поняли, о чем он говорит, когда все убегают. Но остановить работу – это через мгновение, а восстановить потом очень сложно. Мы тогда заплатили работникам три оклада вперед, для поддержки. Выехавшие за границу имели возможность дистанционно работать. Теперь, когда закон запрещает дистанционную работу из-за границы на таких предприятиях, большинство вернулось, оставшиеся пока взяли отпуска за свой счет, но места их по возвращению ждут. Да и за границей у нас, может, человек тридцать, не больше. С оккупированной Каховской ГЭС, выехавших переводим на другие станции. У нас еще 8 станций, найдем сотрудникам жилье и возможность переждать. Главное сохранить сегодня людей, все остальное мы отстроим.
– Насколько реальна ее полная остановка?
– Я не исключаю любых сценариев при военных условиях. Станция в оперативном управлении у нас, и мы готовы реагировать в соответствии с ситуацией. (Нина Яворская, Укррудпром/Энергетика Украины и мира)
