Заместитель министра энергетики и защиты окружающей среды Константин Чижик в интервью рассказал о подготовке проекта масштабных поставок в Украину американского газа, какую стратегию в дальнейшем выберет министерство в решении так называемой “кризиса ВИЭ” и насколько опасен для Украины арбитраж.
– О подготовке проекта масштабных поставок в Украину американского газа.
– Что я считаю одним из величайших достижений страны за последние 25 лет, то это договоренность с американцами о создании в Украине газового хаба для всей Европы. Речь идет о системных поставки в Украину американского LNG в объемах примерно 6 млрд. куб. м в год. То есть этот газ будет доставляться к терминалам Польши, а после регазификации – по трубопроводу в Украине с закачкой в наши газохранилища. Далее газ будет транспортироваться и продаваться европейским странам, а потенциально – не только европейским.
Наша основная роль – это хаб по хранилищу. Мы одно из крупнейших газохранилищ в мире и соответственно – в Европе. В данном случае транспортировки к тому или иному порту является серьезной финансовой составляющей. В то же время, Украина может предоставлять качественные услуги по хранению газа по рыночным ценам. Очевидно, что польская сторона также была заинтересована в том, чтобы быть таким хабом. Но договоренность, о которой идет речь, состоит в том, что таким хабом будет именно Украина.
Главный вопрос, который мы решим благодаря реализации этого проекта, – это вопрос энергетической независимости Украины, в первую очередь из-за уменьшения влияния российского газа. И здесь речь идет не только о нашей стране, а обо всей Европе.
Второе – это геополитическая независимость, это абсолютное изменение роли Украины как игрока на европейской и мировой аренах. Представьте себе ситуацию, если бы в 2014 году в украинских газохранилищах был американский газ. Пожалуй, при таких условиях события развивались бы по другому сценарию.
Третье, на чем я бы хотел акцентировать внимание, это экономический фактор. То, о чем мы говорим, это беспрецедентная история. Украина будет не просто хабом, куда газ будет заходить, чтобы потом идти дальше. Мы не будем условно транзитером. Мы зарабатывать не только на купле-перепродажи газа, хотя это тоже станет частью прибыли. Мы говорим о вхождении Украины в капитал всей цепочки прохождения этого газа от Америки, включая добычу, транспортировку, регазификацию и так далее.
Я реально очень “горю” этим проектом и надеюсь, что он будет в дальнейшем реализован. Это вопрос не конкретного министра, заместителя министра или даже правительства. Это, подчеркиваю, вопрос независимости и безопасности всей страны и региона в целом. Потому что таким образом мы уменьшаем зависимость от России всей Европы, в чем заключается и идея американцев.
– На какой стадии находятся договоренности об этих поставки?
– Мы уже подписали письмо о намерениях с американской компанией Louisiana natural gas Exports, Inc. Более того, они готовы были подписать меморандум с конкретными цифрами и обязательствами, но это мы сейчас отрабатываем юридически и технически. По данным оператора ГТС со своей стороны Украина готова к реализации этого проекта, нам не нужно существенных вложений или вложений в инфраструктуру. Впрочем, поскольку сейчас польский маршрут позволяет транспортировать только в 2 млрд. куб. м. газа, он нуждается в незначительной реконструкции и продолжение газопровода с польской стороны. Сейчас мы отрабатываем вместе с США и Польшей наиболее оптимальное решение. Также Польша построит еще один новый терминал. Но это может быть этапный проект. Например, сначала мы заполняем те 2 млрд., которые есть, а параллельно увеличиваем мощности до 6 млрд. По нашей оценке,
Насколько компания, с которой ведутся переговоры, надежная? Мы уже имели во времена Януковича печальный пример “лыжного инструктора” по строительству LNG-терминала в Одессе.
Решение о привлечении именно этой компании было принято в течение переговорного процесса, а ее надежность гарантируется высоким уровнем договоренностей. В то же время, нам как стране стоит отходить от логики восприятия “” проект под компанию “, который, к сожалению, много лет доминировал. Этот проект важен для Украины и всего региона независимо от того, кто будет его реализовывать.
Весомость усиления энергетической независимости Украины и проекта в целом неоднократно подчеркивали и представители Правительства США. Я лично встречался с заместителями министров энергетики, а также экономики США, заместителем Госсекретаря. Мы в тесном контакте с американским правительством, а также с американским посольством.
– Кто выступит оператором контракта с украинской стороны?
– Это “Магистральные газопроводы” или “Нафтогаз” и, конечно, Министерство энергетики и защиты окружающей среды. Но учитывая чрезвычайно большую геополитическую вес проекта, он будет реализовываться под патронатом Президента Украины. И, разумеется, все необходимые государственные органы в этом будут задействованы.
Наверное, в правительстве учли возможное противостояние реализации этого проекта с российской стороны, вряд ли они просто смотреть на продвижение проекта. Как собираетесь решать эту проблему?
Мы тоже не смотрели просто, как они строят Северный поток-2. Многие говорили, что американских санкций в отношении европейских компаний никогда не будет. Но они есть, Северный поток остановлен. Есть прецедент. И сейчас мы соответственно готовы к любым противодействия со стороны государства-агрессора.
– Как Вы расцениваете перспективы транспортировки энергоресурсов через Босфор, Черным морем? А может, перспективы таких поставок из бассейна Каспийского моря?
– Придерживаемся в министерстве мысли, что с учетом общеполитической ситуации сегодня более вероятным представляется сценарий поставки энергоносителей через Польшу. Это наша общая с американскими партнерами оценка. В то же время мы готовы рассматривать любые механизмы диверсификации поставок газа для увеличения энергетической независимости. И если завтра ситуация изменится и появятся новые возможности и маршруты для поставок LNG, мы рассмотрим их использования
Наша главная логика: усиление энергетической независимости всеми возможными способами. Кроме диверсификации поставок, мы очень активно работаем над увеличением собственной добычи газа. В прошлом году были проведены первые за последние восемь лет аукционы на соглашения о разделе продукции. Я начинал над этим работать еще в Офисе Национальной Инвестиционного Совета при Президенте Украины. В результате привлекли двух иностранных инвесторов из США и Канады. На этот год планируется еще четыре новых конкурсы.
И здесь речь идет не только о газе. Мы так же уменьшаем зависимость от российского ядерного топлива и все больше переходим на американское. В 2021 г. властвуем перевести на топливо Westinghouse около 54% действующих энергоблоков. Более того, мы достигли договоренности с компанией, с последующим увеличением замещения российского топлива, мы перейдем на локализацию производства в Украине. А это не только энергонезависимость, это рабочие места и развитие экономики.
– Какие меры сегодня предпринимает министерство в направлении кибербезопасности в энергетике?
– Недавно, впервые в истории министерства был создан директорат по цифровой политики и безопасности. Несмотря на то, что министерство является органом, который формирует политику в сфере энергетики, в том числе энергетической безопасности, оно не имело отводящего подразделения по кибербезопасности. Наша основная цель на короткую перспективу – провести аудит реального положения вещей в сфере и вместе с нашими международными партнерами разработать соответствующие рекомендации по улучшению ситуации, план действий, и в кратчайшие сроки его реализовать. Уже есть принципиальная договоренность с американскими партнерами о финансировании этой работы за счет грантовых средств, а также о технической помощи.
Все мы знаем истории о кибератаки на украинском энергоснабжающие компании, подстанции “Укрэнерго”, которые теперь в той же Америке изучаются как case study. В нынешних условиях повторение таких неприятных историй?
Министерство соответствующие выводы из этого сделал. Не думаю, что будет корректным комментировать деятельность тех же облэнерго, поскольку это частные компании, а Укрэнерго НЕ подчиняется нашему министерству. Однако, мы делаем все, чтобы наши рекомендации были актуальными и продуктивными, и надеемся, что после них соответствующие изменения и улучшения будут проведены.
– Где самые точки риска сейчас? Магистральные сети, атомная, гидроэнергетика?
– Я бы назвал это не самыми точками риска или болевыми точками, а приоритетными направлениями. Для нас приоритетными направлениями, учитывая ту информацию, которой мы располагаем, является, конечно, сети и объекты атомной инфраструктуры.
– Планы и предложения по Чернобыльской зоны? Уже много лет говорим об открытии этой закрытой территории для туризма и инвестиций.
– Начну по идеологии. Что сейчас мы делаем с Чернобылем? Мы превращаем тот негативный опыт и трагической истории в потенциальную точку роста для будущего. Из того, что произошло, должны сделать выводы и использовать наоборот для максимальной мультипликации, в том числе туристического и экономического потенциала. Это и новые туристические возможности, привлечения инвестиций и гораздо более сложные проекты. Учитывая то, что в мире не так много стран, которые когда-либо выводили атомные станции из эксплуатации, мы в этом огромный опыт и можем им делиться. В этом направлении недавно были достигнуты договоренности с корейскими партнерами, с государственными учреждениями страны, о проведении совместных исследований на территории Чернобыля, в том числе по выводу атомных блоков. Сейчас речь идет о создании корейского исследовательского центра на территории Чернобыля. Это не просто история для PR или для туристов. Это поддержка и развитие нашего интеллектуального и научного потенциала.
Также мы не исключаем возможности развития возобновляемой энергетики в зоне ЧАЭС, хотя этот вопрос надо рассматривать в комплексе с реформой зеленой энергетики и решения проблем с “зеленому тарифу”. Впрочем, недавно я встречался с вице-президентом французской энергетической компании Total Eren, которая еще раз подчеркнула готовность компании входить в проект по строительству солнечных электростанций в Чернобыле.
С начала речь шла о мощности станции в один ГВт, но пока более реалистичным с точки зрения правительства и “Укрэнерго” представляется проект мощностью 200 МВт. По крайней мере, такой может быть мощность первой очереди.
Другая большая история касается всего ядерного сектора. Мы планируем запустить в Украине производство малых ядерных реакторов. Мы уже имеем подписан меморандум с американской компанией Holtec и работаем над привлечением еще одной компании из США. Это очень важный проект по нескольким причинам. Во-первых, это одно из решений системной проблемы устаревших действующих АЭС. Во-вторых, это развитие научного потенциала, ведь данная технология новых словом в мире АЭС. В-третьих, это развитие промышленности, это новые рабочие места и рост экономики, которые так критически необходимы Украине. Более того, мы говорим не только о производстве реакторов для Украины, но и об экспорте.
– Украина не отказывается от идеи обустройства хранилища ядерных отходов на территории ЧАЭС. Как это согласуется с идеей преобразования Чернобыля в безопасную и чистую зону?
– Более того – это предпосылкой преобразования Чернобыля в туристическую, культурную, инвестиционную, научную Мекку. Без безопасной утилизации отходов и решение проблемы тех отходов, которые уже находятся на территории ЧАЭС, в том числе и материалов под саркофагом, говорить о планах и перспективах невозможно. Поэтому во-первых, мы уже готовы в ближайшее время запустить горячие испытания хранилища отработанных радиоактивных отходов, ЦХОЯТ-2, проект которого реализует американская компания HOLTEC. И еще раз – это вопрос не только локальной безопасности Чернобыльской зоны, но и энергетической безопасности страны. Сейчас мы отправляем все отработанные отходы в Россию. Если завтра она откажется их принимать, это будет иметь катастрофические последствия для Украины, потому что никакого другого места, куда можно было бы направить эти отходы, нет. Ни одна другая страна ни Европы, ни мира не примет просто так отработанные отходы. Это огромный рычаг, который имеет сегодня Россия на Украину, и мы их в этом лишаем.
Есть и другая история. В ноябре прошлого года на заседании в Лондоне спецгруппы из Чернобыльской зоны, включая страны G7 и ЕБРР, мы впервые за много лет достигли принципиальной договоренности о начале переговоров о новом проекте коллективного финансирования развития территории ЧАЭС и повышение безопасности. Предварительные договоренности закончились, и как мы знаем, последние несколько лет европейская сторона не была настроена продолжать соответствующее финансирование. Помню, когда я вел эти переговоры в Лондоне, многих удивило, что нам удалось убедить европейцев. Что мы делаем? Мы совместно с ЕБРР готовим технический план, стратегию дальнейшего развития Чернобыльской зоны, и будем предлагать международным партнерам присоединиться к ее реализации. Надеемся, что и страны G7, и ЕБРР, и ЕС нас в этом поддержат. По крайней мере, наши переговоры и договоренности дают основания для оптимизма. Более того, во время последней конференции МАГАТЭ я встречался с новым его директором Рафаэлем Мариано Гроссе, и он сообщил, что МАГАТЭ заинтересовано в проекте развития территории ЧАЭС не только как орган, обеспечивающий контроль и проверку, но и как потенциальный контрибутор в этой истории.
– На что нужно это коллективное финансирование?
– Именно этот вопрос и отрабатывается сейчас в рамках стратегии, которую мы разрабатываем. Но крупными мазками вписываем в стратегию разбор того, что находится под саркофагом. Далее – реконструкция тех инфраструктурных частей, которые по времени отработали свое. Конечно, это также вопрос обращения с отходами и теми материалами, которые еще остались в зоне. И наконец – это обеспечение системного развития для дальнейшей безопасности не только Чернобыльской зоны, но и всего региона.
Объем предварительного финансирования на создание НБК – Нового безопасного конфайнмента составлял 1,5 млрд. евро. Сейчас о каких суммах идет речь?
Есть определенные расчеты, но пока идут переговоры, рано говорить об объеме финансирования.
– Какое вообще положение дел договорам международной техпомощи?
– На самом деле, в этом секторе исторически довольно много проблем, но обычно о них никто не хочет говорить публично и тем более их решать. Некоторые боятся испортить отношения с международными донорами и посольствами, но большинству просто не выгодно их решать. Основные вопросы: неэффективность и непрозрачность. Простой пример: донор выделяет, скажем $ 3 млн. евро на какую реформу. Обычно, из этих денег на саму суть расходуется 10-20%. Остальное идет на семинары, тренинги, аренду пятизвездочных отелей, поездки, иностранных консультантов, переводчиков и так далее. И это мы еще не говорим о непрозрачности. К тому же, у нас принято воспринимать иностранных доноров с большим пиететом. Если дают гранты, то молча благодари и даже не думай смотреть, на что их вообще тратят. Это привело к тому, что проекты очень часто полностью оторваны не только от целей правительства или стремлений граждан, а просто от реальности. Мы недавно сделали большое дело – впервые полностью изменили подход к грантовой помощи и провели тотальный аудит всех проектов международной технической помощи (МТП). Новый принцип: прозрачность, эффективность и соответствие приоритетам Правительства. Если помощь не соответствует этим принципам, то лучше не получать такую помощь. Объединенное министерство самый большой среди других министерств пакет проектов МТП, их общий объем составляет по $ 1 млрд. И это только гранты. Почему нужен был такой аудит? Это было сделано, в частности, для преодоления коррупционных рисков, говорю откровенно, были как со стороны работников министерства, так и представителей соответствующих проектов. Мне пришлось уволить около 80% всего персонала, который работал над проектами МТП в Минэкологии. Ведь процветала типичная схема – в качестве экспертов эти работники привлекали к проектам своих родственников, которые могли получать зарплату одновременно от нескольких проектов Их, кстати, тоже из проектов попросили. Также мы проверили проекты относительно эффективности использования средств
Наша цель – не убить проекты, а привести их в порядок. Ведь отказаться от проекта можно в любой момент, гораздо сложнее задача – переформатировать его таким образом, чтобы страна и граждане получили от того максимальную пользу. Если мы сами можем справиться с проблемой за полгода, а доноры предлагают нам проект в том же вопросе на 2 года, то что толку? Поэтому по многим проектам пришлось пересмотреть сроки выполнения. Освободившиеся средства предлагаем партнерам направить на другие направления. Также в ходе аудита, например, выяснили, что определенные гаджеты и устройства имели закупать по завышенной цене, поэтому мы не утверждали такую покупку. Относительно некоторых проектов начата процедура проведения внутренней проверки, финансовое расследование. Показательно, что наше министерство стало ролевой моделью для других министерств, и по крайней мере,
– На какой стадии процесс медиации с инвесторами? Какую стратегию в дальнейшем выберет министерство в решении так называемой “кризиса ВИЭ”?
– Давайте сразу уточним. В этих дискуссиях очень много людей заменяют понятие переговоры со всем рынком понятием медиация. Да, мы находимся в процессе медиации на уровне Energy Community с некоторыми игроками рынка, представленными Европейско-украинским энергетическим агентством. Эти игроки представляют не более 25% рынка. В то же время в октябре прошлого года мы начали переговоры со всем рынком в целом без исключений. Предвидя обострение проблемы заранее мы предоставили всем рынке полные расчеты, предложили решение, более того, сказали, если кто-то видит, как разрешить ситуацию лучше, вот вам специально разработана финансовая модель, которая вас еще и посчитает эффект от вашего предложения. Даже посольства и организации, которые защищают своих инвесторов в Украину признавали: такого конструктива и открытости не демонстрировало ни одно правительство в других странах.
Мы были открыты и остаемся открытыми к переговорам со всеми. И мы продолжаем процесс переговоров. Сейчас ситуация доходит до критической, поскольку с приходом весны увеличивается “зеленая” генерация и соответственно увеличиваются объемы необходимых выплат. И все это ежедневно приближает момент потенциального дефолта. С самого начала мы делаем все, чтобы этого избежать. Именно поэтому в правительстве мы и разработали потенциально компромиссный вариант, который, мы надеемся, и решит вопрос развития сектора, и будет менее болезненным для инвесторов.
Главное – понимать логику и цели, мы стремимся развивать возобновляемую энергетику, выполнять обязательства по сокращению выбросов и становиться не просто исполнителем, а партнером новой европейской “Зеленой Соглашения”. Я лично много работал над привлечения иностранных инвесторов в ВИЭ в Украине и хочу видеть, как их проекты растут, а объем инвестиций увеличивается. Хочу видеть, как через некоторое время возобновляемая энергетика сможет по цене конкурировать с традиционной, как это уже происходит в мире. И в сложившейся ситуации все это невозможно сделать безболезненно. Сегодня мы должны решать проблемы, которые зрели годами. И мы стремимся сделать это максимально конструктивно.
– То есть, министерство готово дальше дискутировать относительно изменений условий развития ВИЭ? Последняя ваше предложение еще может обсуждаться?
– Мы готовы об этих цифрах говорить, это вопрос переговоров. Но так или иначе остаются 4 основных направления, где нам нужно согласовывать решения: это собственно добровольное реструктуризация, cut off date или определения, пока действует “зеленый” тариф, ответственность за небалансы и условия ограничения генерации.
Мы надеемся на решение проблемы в ближайшее время.
И должен подчеркнуть: все, кто хочет работать без изменений тарифа, будет такая возможность, потому что мы говорим только о добровольной реструктуризации. Не заставляем никого, но тем, кто пойдет на такую реструктуризацию, будет предложен ряд стимулов, чтобы улучшить их условий.
Неизвестно, как в условиях карантина будет работать парламент, без которого нельзя ввести новые условия, потому что это изменения законодательства.
Конечно, ситуация с коронавируса внесет свои коррективы, но останавливаться не нужно. По крайней мере, есть время для дальнейших переговоров, хотя и на расстоянии. Если ничего не делать, дефицит выплат будет только расти. Напомню, министерство было готово выступить с пакетом законодательных изменений еще в ноябре прошлого года. И тогда действительно наши предложения были не такими жесткими. Но с тех пор ситуация значительно ухудшилась. Дефицит Гарпока на 2020 г. в ноябре 2019 г. оценивался в 14 млрд. грн. Из них в 5 млрд. должны быть покрыты за счет инвесторов. 70% решения проблемы взяло на себя государство – из этих 14 млрд. 7 млрд. правительство уже сохранил за свои решения, в частности, из-за отмены льгот на потери в сетях. Все, что правительство обещало, мы сделали.
Но дефицит вырос, в том числе из-за введения новых мощностей, да они и продолжают вводиться. Кроме того, были определенные неидеальности на рынке, в частности, с ценой на рынке на сутки вперед. Мы предупреждали об этом еще в октябре. Поэтому еще раз – любая задержка процесса играет против самих инвесторов. Мы готовы на решение хоть завтра, но нам нужен компромисс с инвесторами.
– Почему не удалось договориться еще в прошлом?
– Одна из причин, почему понимание до сих пор не достигнуто, заключается в том, что нет единой позиции среди игроков рынка. Ведь компании находятся на разном этапе развития проектов. У кого-то эти проекты уже работают несколько лет, кто-то только построился в 2019 году, кто-то из крупных инвесторов еще не построился вообще. Поэтому у каждого свое поле для компромисса, и оно противоречит другим. Если проект “старый”, то в интересах этого инвестора ограничить доступ новых инвесторов, чтобы не ставить под больший риск существующую генерацию. Ведь любое расширение сектора ведет к увеличению и финансового, и технического нагрузки. В то же время риски невыплат и отключений особенно болезненные для тех проектов, которые еще не успели окупиться. И при этом, если хотя бы половина pre-PPA будут реализованы, то это по меньшей мере в полтора раза увеличит мощности ВИЭ.
Но, посмотрите, какой красноречивый выглядят цифры по введению новых мощностей с тех пор, как начались переговоры. Мы начали в октябре. Открыто рассказали о проблемах с интеграцией ВИЭ в энергосистему и дефицитом выплат. Вышли со всеми фактами, всеми цифрами, дали все модели. Да, собственно, о всех этих рисках мы говорили и тогда, когда писали закон о зеленых аукционах. И с тех пор, когда уже всем были детально известны эти проблемы, было введено более объектов ВИЭ, чем за все годы вместе взятые. Разумеется, все спешили к концу 2019 г., потому что с 2020 снижается “зеленый” тариф. Но все на тот момент риски понимали очень четко и принимали решение о строительство и ввод объектов с учетом всех этих факторов.
– Вы считали экономический эффект своих предложений по реструктуризации зеленых тарифов?
– Конечно. Очень тщательно и комплексно. Работа в Минфине и с МВФ научили меня смотреть на все очень системно (улыбается). Мы учитывали не только эффект на дефицит Гарантированного покупателя, но и на доходность самих проектов, чтобы быть уверенными, что инвесторы “потянут”. К тому же, прорабатывали этот вопрос со всеми государственными банками и НБУ, чтобы убедиться, что банки смогут предоставить инвесторам необходимые условия реструктуризации кредитов, а также, чтобы избежать негативного эффекта на финансовый сектор. Ведь, если бы госбанки, которые финансируют большинство проектов, понесли бы потери, то в результате мы бы докапитализировало их из бюджета, то есть за все это заплатили бы простые граждане. Если говорить именно о влиянии на дефицит ГП, то все зависит от количества игроков, которые согласятся на добровольную реструктуризацию. Рассчитываем на 4-5 млрд. грн. экономии.
Чем дальше, тем все больше экспертов склоняются к мнению, что “зеленых” аукционов в этом году не будет. Какое у министерства видение этого?
Почему мы сегодня такую проблему с ВИЭ? Еще и потому, что “зеленые” аукционы существуют параллельно с “зелеными” тарифами. Убежден, что сами аукционы заработают хорошо – и модель очень классная, и мы уже готовы их проводить. Но какими бы классными ни были аукционы, на них никто не пойдет, если параллельно будут существовать тарифы с фиксированной и выше, чем может показаться на этих аукционах, цене, даже если срок выплаты по ним будет меньше.
Будет на первых аукционах конкуренция и когда они будут запущены, зависит от прогресса переговоров с инвесторами.
– Может рано говорить, но есть качество определенные прогнозы по квотам на аукционы?
– Как мы говорили, с первой встречи с инвесторами еще в Жовне 2019, квоты зависят полностью от переговоров. Если ограничиваем pre-PPA на 90%, то квота должна быть больше. Если же даем больше возможностей, чтобы достроились, то квота будет меньше. Но мы говорим о способности сети абсорбировать новую генерацию и финансовую возможность платить за эту мощность.
– Насколько опасен для Украины арбитраж?
– Все, что мы делаем, это для того, чтобы стабилизировать сектор, и мы надеемся их избежать. И знаете, уже несколько лет идут арбитражи по некоторым китайским проектам, а темпы ввода новых объектов от этого не спали.
Мы говорим об этих болезненные изменения исключительно в целях сохранения сектора. И политически, и с точки зрения работы нам было бы намного проще вообще ничего не менять. Но мы видим ситуацию с другой стороны. Когда мы принимали энергетическую стратегию, все говорили, что она слишком амбициозная, и мы никогда не достигнем предусмотренной доли ВИЭ. А на самом деле, например, по СЭС, мы перевыполнили показатели на 10 лет. Мы имели достичь этих 5 ГВт до 30 года, а практически имеем их сейчас.
Заместитель председателя Минэкоэнерго Константин Чижик подчеркнул, что Украина и США договорились о поставках 6-8 млрд. куб. м/год LNG для создания хаба. (ЭлектроВести по материалам interfax.com.ua/Энергетика Украины и мира)
