Пора вернуться “от черного к зеленому”.
Только троим шахтерам из десяти присуща территориальная, межотраслевая и профессиональная мобильность. А значит, декарбонизация как отказ от угля – это потери человеческого капитала, крах привычной жизни, деградация угольных регионов…
Во многих странах по экономическим соображениям угольные шахты ликвидировали задолго до распространения современных экологических лозунгов. Когда в 1980-х годах правительство Маргарет Тэтчер жестко подавляло забастовки шахтеров против отмены государственного субсидирования угольной промышленности, немногие могли представить, что Брекзит станет отголоском этих событий, что помощь со стороны структурных фондов ЕС региону Лимбург в Нидерландах официально прекратят только через 25 лет после окончания угледобычи, что в 2004 г. расходы из национального бюджета Франции на постмайнинг, несмотря на физическое закрытие всех шахт страны, достигнут 875 млн. долл.
Штатная численность работников государственной шахты в Донецкой области составляет полторы-две тысячи человек. Из них более половины заняты на подземных роботах, еще треть – рабочие по обслуживанию шахтной поверхности, около 17% – инженерно-технический персонал. При этом каждый третий работник пенсионного возраста. Для компенсации последствий закрытия угольных предприятий всего лишь в семи шахтерских городах Донецкой области (Угледаре, Покровске, Новогродовке, Мирнограде, Доброполье, Торецке, Селидово), где на шахтах работают около 39 тысяч человек, понадобятся свыше 25 тыс. новых рабочих мест. Ориентировочная стоимость создания одного рабочего места в агрокомплексе составляет 33 тыс. долл.
Поэтому закрытие шахт ощутят не только их работники, но и члены шахтерских семей и местные громады Волынской, Днепропетровской, Донецкой, Луганской и Львовской областей, где проживает около 850 тысяч жителей. Если предположить, что в семье всего один человек работает на шахте, в Новогродовке и Угледаре остановка угледобычи затронет интересы 63 и 76% постоянного населения, местные бюджеты потеряют от 26 до 79% доходов, получаемых сейчас от угольных предприятий. Уволенные пенсионеры-шахтеры со своей заработной платы перестанут платить единый социальный взнос, и это еще больше разбалансирует солидарную систему общеобязательного государственного социального страхования, поскольку пенсия одного бывшего шахтера в пять раз превышает пенсию рядового пенсионера, а регрессные выплаты достигают более половины шахтерской пенсии.
И Европейский союз не поможет финансовой поддержкой, чтобы переход на “Зеленый курс” (Green Deal) для украинских старопромышленных регионов действительно стал Just Transition, то есть справедливым.
Но как мир медицины изменило открытие пенициллина, так и появление новейших технологий может коренным образом изменить шахтерское будущее. Большая глубина разработок и развитость подземного пространства, которое для угледобычи является пассивом, для гравитационной энергетики превращается в определяющий актив. На закрытых шахтах уже строят гидроаккумулирующие электростанции. Энергетические хабы на территориях шахтерских регионов могут распространиться от США и Канады до Австралии, Южной Африки и Китая. В Европе особое внимание привлекают Германия, Испания, Украина и Польша. Правда, такие проекты капиталоемкие – сметная стоимость электростанции на шахте Prosper-Haniel в Германии (200 МВт) составляет около 500 млн. евро, в испанской Астурии предлагают такой же метод, но с менее мощными и менее дорогими проектами (20 МВт, 40 млн. евро), однако на нынешнем этапе и они для отечественной экономики являются непосильной ношей.
Поэтому больше отвечающим украинским реалиям следует признать английский проект Gravitricity с относительно дешевыми энергетическими хранилищами гравитационного типа. В процессе спуска груза подъемная машина переходит в генераторный режим с рекуперацией энергии в сеть, то есть работает как электростанция мощностью 1-2 МВт. Разработчики этого проекта для апробации своей идеи при финансовой поддержке правительства Великобритании выбрали шахтные подъемы на закрытых шахтах и после успешных испытаний уже ведут переговоры о преобразовании бывшей угольной шахты в чешской Остраве в энергохранилище мощностью 8 МВт.
Традиционная угледобыча “от зеленого к черному” с выдачей и засыпанием породы в отвалы, по терминологии энергетических хранилищ, является стадией запасания потенциальной энергии. Пришло время вернуться “от черного к зеленому”. Клетевой подъем шахты “Белицкая”, простаивающей с 2014 г., – это готовая пиковая электростанция: в часы пик (дефицита ресурса в энергосистеме) нагруженные вагонетки можно спускать под землю и накапливать на рельсовых путях, чтобы в период профицита ресурсов выдавать на-гора. Угледобывающее предприятие на Донбассе обычно объединяет несколько шахт, и каждая из них имеет несколько установок главного подъема и вспомогательные подъемы (на наклонных выработках) – достаточно мощный кластер “зеленой” энергетики.
На выведенных из эксплуатации шахтах технологию Gravitricity можно развить от энергохранилищ до полноценных электростанций. Достаточно обеспечить регулярное движение грузов с поверхности под землю, например, спускать отвальные массы, чтобы закладывать выработанное пространство. У каждой шахты есть под землей десятки километров выработок, пригодных для закладки переданной с поверхности породы. Разборка отвалов, подготовка закладочных материалов, их спуск и транспортировка под землей, погашение выработок и собственно закладка выработанного пространства – вот рабочие места для работников шахты на годы. При таком подходе переквалификация потребуется только для некоторых категорий работников, например, забойщиков (рабочих очистительных забоев), доля которых может составлять 15-20% персонала шахты.
Даже если на микроуровне проект шахтной твердотельной электростанции вообще может оказаться убыточным, надо считать макроэкономический эффект, его составляющую в системе энергоснабжения, сбережение собственнику (государству) средств, необходимых для физического закрытия шахт, предотвращение негативных экологических и социальных последствий.
И не одним лишь электричеством должна наполняться доходная часть диверсифицированного горного предприятия, товаром может стать тот же выданный в большом количестве из шахтных выработок металлолом (рельсы, трубы, металлокрепления, кабельная продукция), ставший сегодня ценностью, за которую ведут борьбу ведущие металлургические государства мира. Украине, чтобы сократить выбросы CO2 в металлургии на 60%, нужно увеличить долю электрометаллургии с нынешних 5,5 до 20-30%, что потребует дополнительно от 3,5 до 5,5 млн. тонн металлолома.
Чтобы государственные шахты, выводимые из эксплуатации как предприятия по добыче угля, и в дальнейшем оставались в шахтерских монопромышленных городах источником рабочих мест, необходимо провести их энергетическую диверсификацию, желательно, с привлечением заинтересованных в этом энергетических и металлургических компаний. Возможно, целесообразно будет создать международный консорциум по инвестированию, проектированию, строительству и эксплуатации энергетических хранилищ. Энергетические хабы с электростанциями на базе шахт могут стать фактором возрождения Донбасса и развития его человеческого потенциала, а толчком – шахтные подъемные установки, генерирующие электроэнергию при опускании под землю породы из расположенных на поверхности отвалов. В преимуществах предлагаемого подхода легко убедиться – надо только реализовать пилотный проект на шахте, например, “Белицкой” или “Пионер” на Доброполье. Ликвидация же шахт означает безвозвратную потерю подземных глубин, продукта, формировавшегося десятилетиями тяжелой работы большого количества людей.
Традиционное приветствие немецких шахтеров “Глюкауф!” (Gluckauf!) дословно означает “Счастливо выбраться!”. Глюкауф, Донбасс, Волынь, Львовщина! Счастливо выбраться, Украина! (Даниил Череватский, доктор экономических наук, заведующий отделом проблем перспективного развития ТЭК Института экономики промышленности НАН Украины; Ирина Новак, кандидат экономических наук (Институт демографии и социальных исследований имени М. В. Птухи НАН Украины; zn.ua/Энергетика Украины и мира)
