Казахстан трансформирует отечественную экономику для перехода к низкоуглеродной модели развития. Список задач большой: привлечь финансирование и новые технологии, подготовить специалистов и актуализировать законодательство.
Борьба с изменением климата стала одной из ключевых задач на международном уровне. Страны стремятся достичь снижения негативного воздействия своих индустриальных экономик на климат и максимально адаптировать производство к “зеленому” тренду развития. Ставятся цели и принимаются обязательства по сокращению эмиссии парниковых газов.
– Число стран, заявивших о целях по углеродной нейтральности и отказавшихся от угля, ежегодно растет. К этой инициативе присоединился и Казахстан, – отметил министр экологии, геологии и природных ресурсов РК Сериккали Брекешев, выступая на ежегодном международном конгрессе Ecojer – Green Life Better.
По поручению Главы государства дорабатывается Стратегия достижения углеродной нейтральности до 2060 г. Чтобы добиться нулевого баланса выбросов, Казахстану предстоят значительные изменения в части расширения использования ВИЭ, повышения энергоэффективности и перехода на биотопливо и водород.
Переход справедливый для всех
– Казахстан стал первым государством в Центральной Азии, создавшим организационно-правовую основу для перехода к “зеленому росту” через принятие ряда законодательных документов, стратегий и программ, направленных на устойчивое развитие. Мы, несомненно, продолжим работу в данном направлении с учетом факторов международного сотрудничества, – заверил Сериккали Брекешев.
По его словам, всем необходимо понимать, что переход к низкоуглеродной экономике неизбежен. Но он должен быть постепенным, не шоковым и справедливым для всех секторов экономики.
– Времени осталось мало. Надо сегодня и сейчас начинать работать над тем, чтобы к 2060 г. Казахстан достиг углеродной нейтральности, – убежден министр.
Важность проводимой в республике экологической реформы подчеркнул в своем выступлении и председатель Комитета экологического регулирования и контроля Министерства экологии, геологии и природных ресурсов РК Зулфухар Жолдасов.
Новый Экологический кодекс, по его словам, революционный, так как включил совершенно новые подходы, и одновременно немного болезненный для реального промышленного сектора.
– При его написании использован наилучший мировой опыт. В принятие решений по природопользованию теперь вовлечена общественность. Разработчики попытались трансформировать наше экологическое законодательство, весь реальный сектор, нашу ментальность и даже наше экологическое сознание, – пояснил Зулфухар Жолдасов.
Фактически год назад кодекс был принят, и в течение этого времени предприятия, эксперты, госорганы и общественность могли работать с новым документом, призванным регулировать вопросы охраны окружающей среды и устойчивого развития. В рамках панельных сессий участники конгресса Ecojer обсудили реалии и перспективы нового природоохранного законодательства, декарбонизации экономики и привлечения “зеленых” инвестиций.
Так или иначе, на каждой сессии поднимались проблемы экологизации энергетики, добывающих и металлургических предприятий, причем одна острее другой, ведь эти отрасли остаются основными источниками эмиссии парниковых газов.
К примеру, эксперты попытались выяснить, как принципы ESG (эта аббревиатура расшифровывается как “экология, социальная политика и корпоративное управление”. – Прим. Авт.) могут влиять на устойчивое управление добывающими отраслями. Почему за ESG будущее бизнеса, да и вообще всей экономики?
По мнению руководителя практики услуг в области изменения климата и устойчивого развития в Средней Азии EY Виктора Коваленко, ESG – не революция. ESG даже не про спасение ежиков и птичек, хотя и это тоже важно, это про риски и деньги. Так или иначе, в отношении как минимум крупного бизнеса ESG – призма, через которую международные рынки капитала смотрят, “насколько бизнес рискован для финансирования с нефинансовой точки зрения”. К этой призме обращаются каждый раз, когда решают: дать ли кредит, купить ли ценные бумаги, войти ли в капитал?
– Мы привыкли оперировать финансовыми рисками: насколько улучшится/ухудшится кредитоспособность или платежеспособность? А тут появляются дополнительные риски в области экологии, социальной деятельности, работы с персоналом, промышленной безопасности, взаимодействия с местными сообществами и другие, – задал тон дискуссии Виктор Коваленко.
Имидж, риски или деньги?
Как заметил генеральный директор ассоциации KAZENERGY Кенжебек Ибрашев, в мире снижаются капиталовложения в разработку месторождений. Мировые финансовые институты и крупные банки прекращают финансирование таких проектов, а средства перенаправляют в альтернативную энергетику. Мировой тренд на принципы ESG меняет корпоративное управление.
По данным ПРООН, активы компаний, которые поддерживают и настойчиво внедряют принципы ESG, в настоящее время превышают 120 трлн. долларов. За последние 10 лет они увеличились в 5 раз.
– Инвестиции в экологию, устойчивое развитие, управление ESG и социальные проекты становятся одними из самых заметных и устойчивых тенденций в нефтегазовой отрасли. Компании, которые будут игнорировать данный тренд, фактически останутся без финансирования, – считает Кенжебек Ибрашев.
Необходим доступ к высоким технологиям. Однако экологические и социальные проекты требуют больших инвестиций. Другой барьер – казахстанское законодательство, которое пока не обязывает внедрять принципы ESG и следовать им. Нет и взаимного понимания и поддержки между бизнесом и государством.
По мнению спикера, Казахстан ждет достаточно долгий путь, за один день ничего не поменяется. В авангарде “зеленых” перемен идут крупные частные недропользователи, особенно горно-металлургического комплекса, а вот среднему и мелкому бизнесу приходится нелегко.
– На мой взгляд, казахстанские компании, особенно с локальным капиталом, не осознали еще необходимость внедрения принципов ESG, поскольку это не влияет на привлечение ими инвестиций. Наши институты развития и банки тоже не подхватили инициативу, – считает партнер компании Haller Lomax Тимур Одилов.
Более того, он призвал ни в коем случае не внедрять в законодательство требования ESG. Это, по его убеждению, настолько сложная штука, которую завтра будет очень трудно администрировать и контролировать.
– Давайте сначала попробуем соответствовать тем требованиям, которые прописаны в законодательстве сейчас, после реформы. Внедрение же в законодательство требований ESG, мне кажется, будет сковывать экономическую деятельность. В этом стандарте настолько много усмотрений, что госаппарат не сможет каким-либо образом вести мониторинг на соответствие ESG, – призвал Тимур Одилов и предложил эту тему закрыть.
Он солидарен с мнением Виктора Коваленко: ESG – про риски и деньги. Поэтому финансовые институты и банки должны стать драйверами внедрения принципа.
В свою очередь председатель правления ОЮЛ “Ассоциация экологических организации Казахстана” Айгуль Соловьева заметила, что все ждут действий от бизнеса. Казахстан принял массу стратегий, дорожных карт, программ, но наши действия отстают.
– Однако не все так плохо, – заявила она. – Горнодобывающие компании ориентированы на экспорт, и конкуренция заставляет их двигаться в сторону ESG. Компании, нацеленные на развитие, инвестируют достаточно серьезные средства, стремятся быть открытыми и прозрачными. Они представляют публичные отчеты, в которых есть раздел об устойчивом развитии.
Говоря о барьерах, сдерживающих продвижение ESG, Айгуль Соловьева в первую очередь назвала отсутствие финансовых инструментов, мягких долгосрочных кредитов, внятной инвестиционной политики и правил игры.
Несовершенна также политика регулирования сокращения парниковых газов. Практика показывает, что выдаваемые бесплатно квоты не стимулируют бизнес к проведению реальных мероприятий для снижения выбросов СО2. И наконец, внедрение углеродного налога. Поскольку вводится трансграничное регулирование, компании, которые будут экспортировать свою продукцию, должны его считать и учитывать.
В авангарде ESG
Эксперты оказались единодушны во мнении, что только продвинутые компании, которые давно на рынке и давно в ESG-теме, понимают суть принципа. Понимают, насколько сложно, ступив на путь ответственного бизнеса, соответствовать всем требованиям, ведь ESG выходит далеко за рамки экологической повестки. Это изменения в корпоративной стратегии, социальной политике, это изменение образа жизни компании.
– Действительно, многие наши компании, за небольшим исключением, не знают, что такое нефинансовая отчетность, и не составляют ее. Они не понимают, по каким критериям должны отчитываться и перед кем. Первые этапы должны быть точно добровольными, и спешить с внедрением в законодательство таких вещей не стоит, – высказала свое мнение член президиума НПП “Атамекен”, партнер компании GPI-lab Юлия Якупбаева. – А что касается инвестиций, то, как бы мы ни сопротивлялись, реальность такова: большинство глобальных инвесторов уже предъявляют новые требования к своим партнерам и контрагентам. Значит, государство должно принять стимулы для компаний, которые уже внедряют ESG, для того чтобы их поощрять, делая менторами.
Вместе с тем на конгрессе поделились опытом и металлургические компании, начавшие внедрять ресурсосберегающие и экологичные решения задолго до ужесточения санкций за наносимый природе ущерб.
Так, компания Polymetal считает углеродный налог честным для установления справедливых правил игры на рынке, поэтому в своей работе пытается совместить внутренние казахстанские требования с международными.
В компании стремятся к снижению выбросов на единицу продукции, для чего стараются приобретать “чистую” электроэнергию, устанавливать собственные ВИЭ, внедрять технологии хранения энергии, электрифицировать карьерный транспорт.
– Для нас ESG – не революция, а скорее коммуникация, подход к ведению бизнеса. И для внедрения ESG мы видим образовательные барьеры. Чем больше людей понимают ответственное ведение бизнеса, тем лучше они делают свои компании. Чем чаще специалисты будут обмениваться идеями, тем проще им будет найти единомышленников, – поделилась мнением директор дирекции устойчивого развития компании Polymetal Дарья Гончарова.
Ее поддержала руководитель программ по устойчивому развитию ERG Галина Донник. По ее словам, требования инвесторов и бирж – это скорее не барьеры, а вызовы и драйверы для компаний. Не стоит забывать и о клиентах, которые думают о цепочках поставок и предъявляют к добывающим компаниям свои требования.
Именно поэтому она предложила эти самые требования унифицировать. Тогда все компании – неважно, в начале пути они или ушли далеко вперед, – смогут отвечать всем на все вопросы.
Уголь под запретом
Не раз на конгрессе возникала тема каменного угля. Политика декарбонизации приветствует развитие возобновляемых источников энергии, усиливая экономическое давление на угольную отрасль.
В Стратегии достижения углеродной нейтральности Казахстана до 2060 г., которая разрабатывается Министерством национальной экономики РК, предусматривается значительное снижение доли угольной генерации, вплоть до полного отказа от сжигания каменного топлива к 2060 г. Отрасли к этому времени придется провести масштабную модернизацию, предусмотреть социальные меры защиты, переобучить работников, создать новые рабочие места. Как? Когда? На какие средства? Эти вопросы уже в зоне ответственности отечественных угольщиков.
Казахстан богат углем, у нас холодные зимы, и он является основным топливом в селах, к тому же около 70% электроэнергии в стране генерируется угольными электростанциями. Тем не менее горнодобывающие предприятия приняли на себя обязательства по достижению углеродной нейтральности.
Компании уже выполняют жесткие требования, введенные с принятием нового Экологического кодекса, сообщил исполнительный директор АГМП Николай Радостовец. Вместе с тем уголь крайне востребован в угле-, газохимии и других сопутствующих производствах, которые можно развивать вокруг угольных разрезов. Однако глубокую переработку каменного топлива в регионах можно наладить лишь при поддержке со стороны Правительства. Угледобывающим компаниям также необходима научная, консультативная помощь в вопросах внедрения новых технологий.
– Мы надеемся, что совместными усилиями не только достигнем поставленных задач, но и сможем сохранить рабочие места, нарастить их число. Сможем получать из угля не только тепло и электроэнергию, но и многие виды продукции, крайне необходимые потребителям, – выразил надежду Николай Радостовец.
Для этого не следует замалчивать проблему, нужно ответить на острые вопросы, стоящие перед отраслью. Как ей развиваться дальше: наращивать или сокращать угледобычу и экспорт угля? Будет ли он востребован Европой, которая сталкивается с сокращением поставок газа и нефти?
Отвечая тут же на некоторые из них, глава представительства Европейского союза в Казахстане Кестутис Янкаускас заметил: сейчас спрос на твердое топливо вырос, но в Европе надеются, что он будет краткосрочным.
– Мы будем очень жестко отходить от нефти, – отметил он. – Рынок сам себя станет регулировать. В дальнейшем, наверно, начнем использовать больше газа как переходного топлива и в перспективе перейдем на “зеленые” технологии. Те страны, которые уже сейчас имеют ресурсы и желание в них инвестировать, окажутся впереди.
А экспорт угля, по его мнению, – дорогой и трудоемкий процесс, поэтому необходимо инвестировать в современные технологии и вывозить из страны более дорогую конечную продукцию.
В унисон
В рамках Ecojer эксперты обсудили и то, как Казахстану диверсифицировать экономику с учетом принципов “зеленого” роста и декарбонизации.
Страна одной из первых приняла Концепцию по переходу к “зеленой” экономике, в настоящий момент разрабатывается Стратегия низкоуглеродного развития. Президент РК Касым-Жомарт Токаев в марте текущего года поручил Правительству разработать новую экономическую политику, напомнила Бахыт Есекина, член Совета по “зеленой” экономике при Президенте РК.
– Это процесс очень непростой, поскольку стратегия предусматривает не только процессы декарбонизации во всех секторах национальной экономики, но и предполагает их диверсификацию, – подчеркнула она.
Представляя драфт концепции новой экономической политики, директор департамента макроэкономической политики АСПИР РК Сырымбет Каскеев напомнил, что за годы независимости экономикой Казахстана пройдено два структурных перехода: от плановой экономики к рыночной (начало 1990-х годов), а затем к сырьевой модели роста с усилением роли государства в экономике (начало “нулевых”).
Это позволило Казахстану на постсоветском пространстве стать страной с уровнем дохода выше среднего. Переходы сопровождались не только развитием конкурентных преимуществ, за эти годы накопились системные вызовы. Как отметил Сырымбет Каскеев, монополизация рынков, доминирование сырьевых отраслей, низкопроизводительный рынок труда стали барьерами для глубокой диверсификации экономики и наращивания экспорта продукции высокого передела.
При этом инвестиции в основной капитал по-прежнему концентрируются в сырьевом секторе. Существенная часть экономики представлена рабочими местами с низкой производительностью. Сокращается роль банковского сектора в кредитовании экономики. Усилились фискальные дисбалансы.
Ответом на эти вызовы должен стать Новый экономический курс в рамках Третьего структурного перехода, который предполагает устойчивое и инклюзивное развитие страны. Определены 6 ключевых направлений: верховенство права, стимулирование честной конкуренции и экономических свобод, обеспечение макроэкономической стабильности и устойчивости, системная диверсификация экономики, развитие человеческого капитала и реформирование государственного управления.
Подходы экономической политики Казахстана в рамках Третьего структурного перехода будут детализированы при формировании пакета структурных и институциональных реформ. (Марина Демченко, Казахстанская правда/Энергетика Украины и мира)
