Алексей Чернышев, 45, – председатель правления “Нафтогаза Украины” – герой ютуб-проекта Forbes “Business Breakfast с Владимиром Федориным” – рассказал о 40 млрд. грн. убытков, национализации облгазов Дмитрия Фирташа и планах на год.
Крупнейшая государственная компания “Нафтогаз Украины” переживает не лучшие времена. Добыча газа в прошлом году упала на 3%, компания получила около 40 млрд. грн. убытков, а дебиторская задолженность выросла до 270 млрд. грн., что почти на 60% превышает выручку за 2021 год.
На этом фоне “Нафтогаз” забирает в управление облгазы бизнесмена Дмитрия Фирташа и инвестирует в сеть заправок под брендом U.GO. В национализацию они входили в сеть Glusco, которая, по мнению СНБО, принадлежала Виктору Медведчуку.
Как новый глава госкомпании Алексей Чернышев, 45, планирует превратить “Нафтогаз” из “горячей точки” украинской экономики в настоящий бизнес?
Интервью отредактированы и сокращены для понятности.
ОБ УБЫТКАХ, ЗАДОЛЖЕННОСТИ И ДЕФОЛТЕ
– Какой увидели компанию, когда возглавили ее в ноябре 2022-го?
– Я пришел в “Нафтогаз” в первых числах ноября. Основным вызовом было прохождение зимы. В первый день весны с гордостью могу сообщить: мы гарантированно проходим этот отопительный сезон с достаточным объемом газа и готовимся к следующему.
– Был период, когда русские наносили удары не только по энергетической, но и по газовой инфраструктуре. Насколько эти разрушения были существенными?
– Россияне используют энергию как оружие. Они имели целью лишить украинцев энергетической безопасности. Атаки на нефте- и газодобывающий, перерабатывающий блок были и продолжаются.
Мы потеряли несколько объектов – это и переработка, объекты хранения. В Харьковской области были большие пожары. Материальные потери “Нафтогаза”, связанные с российской агрессией, достигают $1 млрд. Более важно то, что у нас есть человеческие жертвы, это наиболее трудно.
– “Нафтогаз” фактически в дефолте, имеет огромный ущерб за прошлый год…
– Я не считаю, что “Нафтогаз” в дефолте. Он в дефолте только в отношении определенных обязательств, активно реструктуризирующих евробондов, предлагая бонд-холдерам достаточно интересные условия. Они мотивируют идти на эту реструктуризацию. Мы добьемся этого, проблем не будет.
– По итогам 2022-го мы задекларируем убытки в пределах 40 млрд. грн.
– “Нафтогаз” поставляет основной объем газа разным категориям потребителей: населению, теплокоммунэнерго, бюджетникам, бизнесу.
Всем, кроме бизнеса, “Нафтогаз” поставляет газ по цене ниже рыночной в рамках ПСО.
Разницу должно компенсировать правительство. Компенсации со стороны правительства годами нет. Эти долги скапливаются.
Эта дебиторка резервируется в учете и уходит в убыток.
Моя задача как руководителя “Нафтогаза” превратить эту дебиторскую задолженность в реальные деньги, чтобы “Нафтогаз” мог развиваться.
– Каков объем дебиторки, какая часть приходится на государство?
– Сегодня наши расчеты по дебиторке состоят из трех составляющих:
– сумма разницы в тарифах составляет 36 млрд. грн.;
– задолженности со стороны облгазов, облсбытов – это 76 млрд. грн.;
– обязательства по ПСО за 2022-й и 2023 год – 158 млрд. грн.
То есть совокупно мы приближаемся к 300 млрд. грн.
– $5 млрд. вы должны выбить из собственника, то есть из государства.
– Как бы странно это ни звучало, но это долг, и мы должны двигаться к тому, чтобы это сделать.
Нефтегазовая индустрия 30 лет живет в системе постоянных взаимозачетов, корректировки тарифов, постоянных нерасчетах, популизма. Каков стратегический выход из сложившейся ситуации? Постепенный, но быстрый переход на рыночные рельсы. Во время войны мы не можем возложить это бремя на украинцев и бизнес. Но после завершения войны это единственный путь. Мы этот процесс затянули.
О ЗАРПЛАТЕ И КОРПОРАТИВНОЙ КУЛЬТУРЕ
– Какова сейчас корпоративная культура в “Нафтогазе”?
– “Нафтогаз” – крупная компания, которая много лет занималась корпоративной реформой и многого добилась. По развитию корпоративного управления “Нафтогаз” опережает многие другие государственные компании.
Сейчас наш слоган – “Каждый сотрудник “Нафтогаза” должен решить, где он должен служить государству: либо на линии фронта в рядах ВСУ, либо на работе, на энергетическом фронте”.
Некоторые сотрудники не приняли такой логики, мы с ними попрощались. Но большинство продолжают работу, я им очень благодарен. Особенно нашим работникам в регионах, где добыча продолжается, несмотря на все риски и угрозы.
– Ваша зарплата – 40 000 грн. в месяц до победы. Понятно, что это антикризисный ход, это не норма. Как вы видите компенсационный пакет руководителя “Нафтогаза” в нормальных условиях?
– Моя зарплата установлена Кабмином. Я получаю 40 000 грн. как председатель правления НАК “Нафтогаз Украина”. Эта зарплата отражает существующее положение вещей. Вполне логично, что Кабмин поступил таким образом.
В какой-то момент будет просмотр этого параметра, наблюдательный совет примет решение. Но сегодня преждевременно говорить о зарплате. Предлагаю не форсировать эту тему.
Наша задача победить на энергетическом фронте. Поэтому я сконцентрирован в завершении зимы, увеличении добычи газа и стабильности этой индустрии.
– Как вы, как человек с опытом бизнеса, смотрите на вопросы премирования ваших предшественников?
– Мое личное мнение: достижение с точки зрения арбитража с “Газпромом” было фантастическим, очень смелым и амбициозным. Это выдающееся событие в истории Украины.
Что касается премий, то Наблюдательный совет в пределах своей компетенции принял решение о премиях для руководства. К сожалению, она не учла ограничения по максимальному размеру премий для государственных предприятий – 36 заработных плат. В этом есть определенная юридическая коллизия. Или это ограничение имело бы какую-то политическую составляющую? Было ли оно введено для достижения каких-либо других целей на тот момент – не знаю.
– Представим, что вы владелец компании. СЭО побеждает в сложном споре с контрагентами. Утвердили бы вы такой большой мотивационный пакет?
– Будь я владельцем, я бы этого не делал.
Но такое решение было принято наблюдательным советом. Мы уважаем логику корпоративного управления, которая в тот момент вошла в конфликт с государственной регуляцией.
– В “Нафтогазе” до полномасштабной войны работало около 54 000 человек. Какое количество мобилизовано?
– До 2000 работников “Нафтогаза” сейчас находятся в рядах ВСУ.
– Используете ли вы механизм бронирования?
– Есть некоторые сложности, но это работает. Наши критические сотрудники защищают суверенитет государства на энергетическом фронте. Сегодня в секторе добычи на востоке тоже опасно.
О НАЦИОНАЛИЗАЦИИ ОБЛГАЗОВ ФИРТАША И ЗАПРАВОК МЕДВЕДЧУКА
– “Нафтогаз” в середине января взял в управление “Днепрогаз” и “Харьковгаз” Дмитрия Фирташа. Можно ли назвать переход этих компаний к “Нафтогазу” успешным?
– “Нафтогаз” занимается безопасностью распределения газа в регионах. Интеграция облгазов позволит обеспечить стабильность поставок для украинских потребителей.
По этим двум активам процесс интеграции состоялся штатно и прогнозируемо. Предприятия продолжают свою работу: газ распределяется и поставляется. Это не финал. Мы будем интегрировать другие облгазы, чтобы сделать всю индустрию стабильной и прогнозируемой.
– Облгазы должны “Оператору ГТС” почти 17 млрд. грн. Передача сетей “Нафтогаза” может привести к фактическому списанию этих долгов. Как вы видите решение этой проблемы?
– “Нафтогаз” не будет на себя забирать частные долги. Урегулирование будет происходить в пределах нормативных актов, которые предусматривают компенсации.
Я уже говорил, что второй блок наших взаиморасчетов касается как раз облгазов. Долги должны быть верифицированы, в этом есть роль НКРЭКУ.
– Вы сказали, что будете интегрировать остальные облгазы. Кто следующий после “Днепрогаза” и “Харьковгаза”?
– Все облгазы соответствующей группы. Мы планируем интегрировать 26 облгазов.
Дальше вы, наверное, спросите, не приведет ли это к монополии? Да, монополия – никогда не плюс для экономики. Ее должны развивать только конкуренция и частный бизнес.
Но во время войны, агрессии и вызовов мы должны взять под контроль стабильность поставок и ресурсов. Газ и нефть – это оружие. Мы не можем допустить потери газа и нефти. Поэтому необходимо обеспечить прозрачность процесса от добычи до поставки.
В мирные времена определенные активы группы “Нафтогаз” могут быть предметом партнерства, приватизации, инвестиционного взаимодействия. Но сейчас мы должны взять этот сегмент под тотальный контроль.
– Возможна ли приватизация облгазов после войны?
– Я не исключаю, что это будет происходить. В Украине не хватало капитала, а сейчас еще больше.
Наша задача – мотивировать частный капитал, создавать интересные объекты для инвестирования. Но мы не будем рисковать энергетической сохранностью. Не будем спокойно смотреть на ситуацию, когда государство теряет из-за системы облгазов определенный объем газа, который неизвестно куда девается.
– Что показал аудит первых двух облгазов?
– Он еще проходит.
– Еще один бизнес, который вы развиваете, – сеть АЗС Glusco. Приносит ли этот бизнес доход?
– “Укрнафта”, которая является частью группы “Нафтогаз”, имеет фантастическую компетенцию по управлению розничным бизнесом. Я уверен, что мы будем его развивать.
Заправки Glusco до сих пор находятся в АРМА, они переданы “Нафтогазу” исключительно в оперативное управление. Это ограничивает наши возможности для инвестирования.
– Вы теряете на этой сети или уже зарабатываете?
– Уже начинаем зарабатывать. Мы не теряем.
ОБ IPO И ЛИДЕРСТВЕ
– Когда можно будет купить акции “Нафтогаза”?
– Это моя личная мечта. Если мы достигнем уровня, когда компания может претендовать на IPO, это будет подлинным достижением. После войны мы будем двигаться в этом направлении.
– Какие шаги должны быть сделаны перед IPO?
– “Нафтогаз” должен стать исключительно бизнесом. Сейчас у компании есть определенные социальные обязанности и миссия.
Избрание наблюдательного совета с международными представителями ускорит процесс бизнес-позиционирования компании. “Нафтогаз” должен предложить инвесторам понятный бизнес: добычу, хранение, переработку, продажу газа, нефти и нефтепродуктов.
– Тема нашего разговора: станет ли когда-нибудь “Нафтогаз” настоящим бизнесом. Каков ваш прогноз, в каком году мы сможем дать утвердительный ответ?
– Моя цель – сделать из “Нафтогаза” бизнес, который будет зарабатывать для государства деньги. А с другой – профессионально обеспечивать энергетическую безопасность и независимость.
Я уверен, что в течение года мы сможем это сделать. Я бы не хотел использовать вопросы военного положения в качестве исключения.
– Какие точки роста и сегменты потребителей для вас приоритетны на пути к тому, чтобы стать настоящим бизнесом?
– Домохозяйства. Сегодня это 12,5 млн. клиентов для “Нафтогаза” – каждая украинская семья.
“Нафтогаз” должен существенно развивать свое присутствие в индустриальном сегменте. К сожалению, здесь у нас очень небольшая доля рынка. Это и есть мой личный приоритет прямо сейчас, мы будем ее увеличивать.
Третий блок – города и теплокоммунэнерго нуждаются в качественном управлении взаимодействия с клиентами.
– В чем ваша личная сила?
– Мой опыт в бизнес-сегменте и государственном секторе, особенно в условиях войны. Этот микс позволяет развивать крупнейшую компанию Украины.
– Чем это вам помогает?
– Я знаю, как работает государство, правительство, как построена работа органов местного самоуправления в регионах, учитывая, что мой функционал в правительстве был в первую очередь об общинах, территориях и децентрализации.
Опыт в бизнесе помогает превращать “Нафтогаз” из квазисоциальной компании в настоящий бизнес.
– В чем ваша главная слабость?
– Сильная сторона может быть и слабостью. Я могу стремиться к достижению результатов с точки зрения ритма бизнеса. Государственная бюрократия иногда тормозит этот процесс. (Ольга Чайка, Игорь Орел, Forbes-Украина/Энергетика Украины и мира)