В интервью «БизнесЦензор» и. о. гендиректора «Центрэнерго» Александр Корчинский ответил на вопросы о “торговле воздухом”, продаже электроэнергии группе Коломойского, завышенной цене угля госшахт и ценовых дискуссиях с ДТЭК Ахметова.
С тех пор, как в конце мая Наблюдательный совет «Центрэнерго» сменил руководителя компании, профильные эксперты гадали: потерял ли свое влияние на генерацию Игорь Коломойский, или нет?
«Центрэнерго» – оператор трех ТЭС, 76% акций которого принадлежит государству в лице Фонда госимущества (ФГИ).
Нынешний и. о. гендиректора компании Александр Корчинский ранее работал в компании Ривнетеплоэнерго, которая входит в группу Укртепло Ивана Надеина. До этого – менеджером в компании Технова Анатолия Шкрибляка, которая оперирует четырьмя угольными ТЭЦ в стране.
После общения с новым руководителем БЦ убедился, что политика компании не изменится. Менеджеры – и новый, и прежние – рассматривают ферросплавную группу Коломойского не как проблему, а как возможность продать свой ресурс. Мол, кроме них продавать некому.
“Не оставлять же нам персонал без зарплаты, потому что неприлично продавать электроэнергию ферросплавным заводам”, – говорят они.
Главной проблемой компании Корчинский видит неравные условия по сравнению с другой генерацией – обязательную покупку дорого угля госшахт и продажу электроэнергии на публичных аукционах. Частные ДТЭК Рината Ахметова и Донбассэнерго Максима Ефимова этого делать не обязаны.
Многочасовой разговор произошел в загородном офисе Центрэнерго еще в конце июля. При согласовании окончательного текста пресс-служба Центрэнерго смягчила высказывания Корчинского о ДТЭК Рината Ахметова.
“Сегодня у нас появилось конструктивное сотрудничество, которое мы не хотим разрушить”, – пояснили в пресс-службе Центрэнерго.
Очевидно, речь идет о поставках угля ДТЭК на станции госкомпании без постоянного прессинга со стороны шахтерских профсоюзов и медиа-атак, управляемых ДТЭК.
В интервью БЦ Корчинский ответил на вопросы о продажах электроэнергии ферросплавным заводам Коломойского, причинах убытков компании и о планах финансового оздоровления.
- О продаже электроэнергии Центрэнерго
– Сегодня на рынке электроэнергии (э/э) я вижу две вертикально интегрированные группы. Первая – ДТЭК Рината Ахметова, который поставляет э/э по двусторонним договорам компаниям из периметра СКМ Ахметова. Вторая – ферросплавная группа Игоря Коломойского, которая постоянно выигрывает аукционы Центрэнерго (ЦЭ) на поставку э/э по прямым договорам.
Центрэнерго, не имеющей своего дешевого угля, выгоден постоянный профицит э/э на рынке на сутки вперед (РСВ), чтобы покупать ресурс с дисконтом 45%, когда он выпадает на Балансирующий рынок. При этом, компания даже может не запускать свои блоки. Прокомментируйте.
– Вы сами верите в то, что говорите? Во-первых, мы обязаны проводить публичные аукционы согласно законодательству. А ДТЭК этого делать не обязан.
Почему покупают заводы Коломойского? Ради бога, на аукцион может зайти любой трейдер или потребитель в стране – и купить у нас э/э.
– Почему же другие не приходят? Почему большая часть объемов продается ферросплавной группе?
– У нас практически по всем аукционам, кроме 2-3 за год, остался непроданный объем э/э. Мы акцептировали заявки всех, кто предлагал вменяемые цены – в районе цены РСВ.
Вопрос, почему не приходят другие покупатели в большом количестве – нам не понятен. Мы бы продали больше, если бы они приходили.
На аукционе, который проходил 26 июня, около 70 МВт-ч мощности купили маленькие компании, на аукционе 14 августа – 100 МВт-ч. И там была очень жесткая ценовая борьба.
Средневзвешенная цена составила 1,06 грн./кВт-ч и 1,07 грн./кВт-ч соответственно. Однако за неделю до июньского аукциона НАЭК “Энергоатом” продал свою э/э по 1,04 грн./кВт-ч.
А 14 августа мы продали 2100 МВт-ч пиковых нагрузок по средневзвешенной 1222 грн./МВт-ч, стартовав с 2150 грн./МВт-ч.
И были покупатели небольших объемов, которые заплатили и по 1350 грн./МВт-ч, и по 1272 грн./МВт-ч.
В тот же день Укргидроэнерго продало 300 МВт-ч пиковых нагрузок – в семь раз меньше, чем мы – по средневзвешенной 1239 грн./МВт-ч.
– Какой процент в структуре потребителей Центрэнерго составляют предприятия из группы Приват Коломойского?
– Можно встречный вопрос? А в чем смысл расчета этого процента? Я Вам привожу конкретные примеры: мы имеем право продавать электроэнергию исключительно на открытом аукционе. Причем до окончания торгов невозможно увидеть покупателя.
Соответственно, кто приходит на аукцион – тот и покупает. Логично, что большие объемы покупают большие потребители.
БЦ: в объеме продаж ЦЭ ферросплавная группа стабильно занимает около 90%.
– Госкомпания Центрэнерго продает ресурс практически в одни руки. Очевидно, что в условиях нормального рынка такой вариант исключен.
– Вы намекаете, что компания продает потребителям э/э по не выгодной для себя цене. Я вам привел пример, что мы продаем дороже, чем Энергоатом и на уровне Укргидроэнерго.
На аукционе мы даже не видим, кто покупает нашу э/э. Покупатели торгуются между собой.
Почему мы выставляем достаточно большие объемы? Для того, чтобы получить максимальную предоплату, за которую “а” – заплатить зарплату, “б” – покрыть расходы на эксплуатацию, “в” – хоть что-то заплатить за уголь.
Именно по этой причине мы продали на аукционе 14 августа электроэнергию на период до конца года: чтобы на 100% рассчитаться с шахтерами, что практически и сделано.
Главная деталь в этом всем – государственный уголь. Вы упираете на то, что мы госкомпания. Но давайте посмотрим на это с другой стороны.
– С какой?
– Мы покупаем уголь у государственных шахт по 1950 грн. за тонну. А сколько стоит уголь в мире? На той же бирже в Роттердаме (индекс API2) тонна угля стоит 1230 грн. в пересчете на нашу калорийность.
При этом, качество нашего угля оставляет желать лучшего. В результате, у нас удельный расход топлива катастрофически высокий.
Мы говорим: а давайте купим уголь в какой-нибудь другой стране. Тогда мы могли бы производить э/э с конкурентной себестоимостью и не создавать себе убытки.
Нам говорят – нельзя. Тогда нет вопросов. Я работаю руководителем ЦЭ три месяца. И за это время ни одной “углинки” импортного производства не было сожжено. В результате мы покупаем уголь госшахт по цене 1950 грн. и имеем очень стабильный убыток.
А теперь скажите, где бы мы могли продать э/э дороже? Энергоатом не может продать дороже. Цена э/э находится в районе 1 грн./кВт-ч уже четвертый месяц.
– Почему, по-вашему, ЦЭ может продать э/э ферросплавной группе по приемлемой цене, а Энергоатом, у которого себестоимость меньше, не может?
– Открытый вопрос. Они, видимо, осознали свои ошибки. На прошлом аукционе они продали и ферросплавным заводам и ДТЭК.
Если уже на то пошло, а что конкретно плохого в том, что ферросплавные заводы получают относительно дешевую электроэнергию? Если кто не знает, они и раньше получали дотированную э/э. Почему сейчас они стали абсолютным злом, если эта ситуация существовала годами?
– Вопрос в том, почему они приходят покупать относительно дешевую э/э именно к вам? А другие при этом не приходят.
– Потому что для того, чтобы участвовать в нашем аукционе необходимо предоставить гарантийное обеспечение. И мы хотим товарный кредит (предоплату – БЦ).
Из-за дорогого угля, низкой цены э/э, из-за разрывов ликвидности, у нас постоянный дефицит оборотных средств.
ЦЭ вошло в новый рынок (с 1 июля 2019 г. – БЦ), когда ГП “Энергорынок” только за один месяц недоплатило нам 700 млн. грн. Их общий долг перед нами – 1,4 млрд. грн.
В июне 2019 года наш оборот составил примерно 1,1 млрд. грн. 700 млн. из этих денег мы не получили. Это полный паралич финансовой деятельности.
Поэтому компания выдвинула требование гарантийного обеспечения для участия в аукционах. Первые наши аукционы стартовали с гарантийным обеспечением под 20%. Возможно, для других потребителей такая сумма оказалась чересчур большой.
– Все-таки, почему ферросплавным заводам Коломойского выгодно, а другим крупным потребителям – Interpipe Виктора Пинчука или Ferrexpo Константина Жеваго – нет?
– Можно сделать вывод, что другая генерация, которая продает э/э по двусторонним договорам не публично – Донбассэнерго, ДТЭК, теплоэлектроцентрали – предлагает лучшие условия. Возможно, продают своим потребителям э/э дешевле, или с отсрочкой платежа.
Может, мы бы и не требовали гарантийного обеспечения, если бы у нас была другая ликвидность. Просто мы за счет этой предоплаты – 500-600 млн. грн. в месяц – живем.
У нас были месяцы, когда 350 МВт мощности выкупала “Киевская областная энергопоставляющая компания” (входит в ДТЭК с июня 2019 г., когда холдинг купил Одесса- и Киевоблэнерго у VS Energy Евгения Гиннера и Александра Бабакова – БЦ).
Этот объем, по сути, они в процессе конкуренции отобрали у ферросплавных заводов.
Наша задача – продать свою э/э. Если мы ее не реализуем, нам придется сказать семи тысячам персонала: “Извините, ребята, у нас не получилось продать э/э, потому что публично неприлично продавать ферросплавным заводам, поэтому зарплату вы не получите”.
По закону мы не можем сами искать конечных потребителей и предлагать им хорошие условия, как это делают ДТЭК и Донбассэнерго (принадлежит Максиму Ефимову – БЦ). Нам нужно за руку привести потребителя на биржу.
Поэтому уже в мою бытность руководителем мы обратились в Нацкомиссию по регулированию энергетики и комуслуг (НКРЭКУ) с предложением создать одинаковые условия для всей генерации. Или пусть все идут на биржу проводить публичные аукционы, или всех отпускаем в свободный поиск потребителя.
При этом, на совещаниях ДТЭК и Донбассэнерго выступают категорически против публичных аукционов. Говорят: почему мы должны давать одинаковую цену крупному потребителю на 400 МВт мощности и мелкому на 20 МВт? Если мелкие увидят, насколько у них выше цена, они уйдут.
У нас нет возможности предлагать разные условия.
- О финансовом состоянии Центрэнерго
– Правильно ли я понимаю, что когда в июне 2019 г. был уволен и.о. гендиректора ЦЭ Олег Коземко, которого связывают с соратником Петра Порошенко – Игорем Кононенко, компания осталась с нулями на счетах?
– Нет. Уже после ухода Коземко компания заплатила дивиденды государству около 450 млн. И на счетах все равно оставалось около 300 млн. грн.
– В чем главная причина убытков ЦЭ в размере 2 млрд. грн. за 2019 год?
– Резерв сомнительных долгов – 1,4 млрд. грн., не оплаченных ГП “Энергорынок”. Когда задолженность будет погашена, эта сумма попадет в доходы предприятия и повлияет на финансовый результат в текущем периоде.
– Почему первое полугодие 2020 года компания закончила с убытками в 490 млн. грн.?
– Из-за завышенной цены топлива. В июне средневзвешенная цена э/э на РСВ составила 1,26 грн./кВт-ч, в июле – 1,24 грн./кВт-ч.
Если мы будем работать только на угле госшахт с ценой 1950 грн./тонна, наша себестоимость составит 1,6 грн./кВт-ч. Примерно. Зависит от объемов выработки. Чем больше выработка, тем меньше в каждой единице э/э условно-постоянных затрат и меньше себестоимость.
Если мы будем работать на угле госшахт, плюс природный газ, за который нас все ругают, себестоимость составит 1,4 грн./кВт-ч.
Если бы мы работали только на газе по летним ценам, то себестоимость составляла бы 1,2 грн./кВт-ч.
Как у нас может не быть убытков? Если бы мы могли покупать уголь по рыночной цене, все было бы совсем по-другому.
– Почему вы в мае-июне 2020 г. покупали газ у трейдера Юнайтед Энерджи, ассоциированного с группой Коломойского?
– Потому что на тот момент его цена была реально ниже, чем в Нафтогазе. Через месяц ситуация поменялась. Сейчас мы покупаем у Нафтогаза, потому что Юнайтед Энерджи не может дать ту цену, которую дает Нафтогаз.
При этом цена газа сейчас растет от месяца к месяцу.
– Какая была цена у Юнайтед Энерджи?
– На тот момент это была цена 2800 грн. за тыс. кубов газа с НДС. У Нафтогаза цена была за три тысячи. В июле ситуация поменялась. НАК дал дешевле – и мы пошли к ним. Сейчас мы закупаем газ у Нафтогаза.
– Сколько газа ЦЭ потребляет в месяц?
– На июль мы законтрактовали у НАК 77 млн. кубов газа. В июне потребили 127 млн. кубов.
– Как вы относитесь к тому, что источником газа для Юнайтед Энерджи была другая госкомпания – Укрнафта, где Коломойскому с партнерами принадлежит 42% акций?
– Разве нас это должно волновать?
- О кадровой политике Центрэнерго
– У меня сложилось впечатление, что вы бы и хотели уволить из правления ЦЭ менеджеров, “понятных” Коломойскому, – Владимира Потапенко и Александра Уварова, – но не можете этого сделать.
– В какой момент нашего разговора я дал вам повод так думать?
– Это впечатление сложилось до нашего разговора. Допустим, они – хорошие менеджеры. Но из-за того, что их дискредитировал сам Коломойский назвав их “понятными себе”, а после смены руководителя компании они не были уволены, можно сделать вывод, что Коломойский продолжает контролировать ЦЭ.
– Сегодня эту компанию хотят контролировать все, кому не лень. Но есть объективная ситуация: мажоритарный акционер – ФГИ, конкретные задачи, направленные на финансовое оздоровление ЦЭ и менеджмент, эти задачи выполняющий.
Что касается Потапенко и Уварова. Во-первых, Потапенко действительно долгое время был на больничном. Во-вторых, вот я зашел – новый руководитель. Что же я, должен всех тут уволить?
Это неправильно. Нужно понять, кто сколько стоит, насколько эффективен и какую пользу приносит компании. Мы ввели систему KPI для каждого члена дирекции. Теперь в соответствии с выполнением этих KPI будем принимать кадровые решения.
– За что отвечают Потапенко и Уваров в правлении?
– Потапенко получил задачу разобраться с непрофильными активами ЦЭ.
Уваров по-прежнему отвечает за топливное обеспечение. Он хорошо помогает разобраться с поставками угля: где какая шахта и где какие нюансы. Он этим материалом владеет. Я с шахтерами раньше плотно не работал.
– Что такое непрофильные активы? Санаторий, где мы сейчас находимся в поселке Козин под Киевом?
– Такого типа объектов по несколько у каждой из трех станций. Там работает какой-то персонал. Они все, по большому счету, убыточны. Это около 10 млн. грн. убытков ежемесячно.
Их нужно реализовывать через Фонд госимущества. У меня с наскоку не получилось их продать. Этим нужно системно заниматься.
– Почему офис компании переехал в санаторий в Козин, куда тяжело добираться из Киева?
– Скажу вам, как есть. Мне этот офис достался в наследство. Это раз.
И я не считаю для себя первоочередной задачей отсюда съехать. Это два.
– В информационном поле это выглядело так, будто менеджмент Коломойского хочет затруднить смену руководителя компании, “забарикадировавшись” в офисе за городом.
– В 2011 – 2012 годах офис Центрэнерго уже находился здесь. Тогда в компании был совсем другой менеджмент.
Почему сейчас переехали? Потому что в Киеве приходилось снимать офис, а здесь собственный объект.
– У ЦЭ нет в Киеве здания, пригодного под офис?
– Зданий нет. Есть несколько квартир, которые пустуют. Их, как раз, мы хотим продать, как непрофильные активы.
- О планах передачи госшахт в управление Центрэнерго
– Очевидно, что продажа непрофильных активов не придаст компании рентабельности. За счет чего вы планируете сбалансировать финансовые показатели ЦЭ в текущих условиях “плановых убытков”?
– Мы сейчас проводим разные эксперименты на рынке электроэнергии – думаем, как увеличить прибыль от продаж.
Допустим, ведем переговоры с Фондом госимущества о том, чтобы мы стали поставщиками э/э для компаний, которыми владеет Фонд.
Это могут быть Одесский припортовый завод (ОПЗ), Объединенная горно-химическая компания (ОГХК), Запорожский титаномагниевый завод (ЗТМК, входит в пятерку крупнейших потребителей э/э стране – БЦ).
Понятно, что мы будем действовать по закону – через аукционы. Но Фонд госимущества может помочь нам собрать информацию о том, по какой цене они берут э/э.
Думаем, как сэкономить на поставках угля. И здесь, мы с ДТЭК могли бы быть друг другу полезны, если бы они не смотрели на нас, как старший брат на приемного ребенка.
Сейчас мы подписали контракт с частной компанией на поставку украинского угля газовой группы по цене 1480 грн./тонна.
Там пока что относительно небольшой объем – партия в 50 тыс. т, из них уже более 5 тысяч тонн отгружены на Углегорскую ТЭС. Мы друг к другу присматриваемся. Но качество очень хорошее и цена меньше, чем у ДТЭК (1650 грн./тонна – БЦ).
– Почему станции ЦЭ до сих пор не стали участниками рынка вспомогательных услуг? Это позволило бы компании зарабатывать дополнительные деньги за балансировку. Например, участниками такого рынка являются Кураховская и Бурштынская станции ДТЭК.
– Сейчас идет подготовка для участия наших станций в этом рынке.
– Почему раньше не начали подготовку?
– Я тут работаю всего три месяца.
– В интервью Интерфакс-Украина вы сообщили, что надеетесь получить в управление государственные шахты, чтобы обеспечить себя топливом в рамках вертикальной интеграции. Как вы сможете реализовать такую “мечту” юридически?
– Юридически, действительно, это будет сделать крайне сложно. Но мы говорим о принципе.
Мы считаем, что нужно посмотреть, какое количество шахт в правлении государства осталось? Какие у них остались утвержденные запасы угля? Насколько рентабельно его добывать?
Если там хоть как-то просматривается свет в конце туннеля, то этими шахтами нужно реально заниматься.
Что касается тех шахт, которые выработали свои запасы, нужно прекращать себя обманывать – их нужно закрывать. Позабирать оттуда все лучшее оборудование и перевезти его на те шахты, которые могут жить. Специалистов тоже нужно позабирать на рентабельные шахты и создать им там нормальные условия.
– Хотите создать вертикальную интеграцию – мини ДТЭК?
– Условно – да. Главная цель – чтобы цена угля госшахт, покрывающая себестоимость добычи, была конкурентной. А дальше срабатывает “круговая эффективность”.
Вот ДТЭК говорит, что на Добропольеуголь себестоимость составляет 1700 грн./т. Это в любом случае лучше, чем 1950 грн./тонна. Надо посмотреть, какой себестоимости можно добиться на госшахтах.
Если можно добиться себестоимости 1500 – 1600 грн./тонна, то с этим уже можно работать. Смотрите дальше. Около 15% в структуре себестоимости добычи угля составляет электроэнергия.
Тогда, снижая себестоимость производства э/э за счет удешевления топлива, мы снижаем себестоимость добычи угля за счет удешевления цены э/э для них. Это реальный путь для продолжения существования компании.
Еще один момент – нужно пересматривать все отношение к энергосистеме. Если угольная генерация призвана только маневрировать мощностями – нужны одни условия.
Если она должна и маневрировать, и “работать в базе” (постоянно выдавать определенную мощность э/э – БЦ), должны быть другие условия регулирования.
– Вы уверены, что сможете навести порядок на госшахтах в случае передачи их в управление ЦЭ?
– Люблю сложные задачи. Попробую, если будет возможность. В конце концов, хуже точно не будет.
- О закупках угля государственных шахт
– Начиная со второй половины 2019 года, ЦЭ значительно нарастило выработку электроэнергии. Сколько компания теперь потребляет угля в год?
– Берите годичную выработку в мегаватт-часах и, грубо говоря, делите на два, чтобы получить количество тонн угля. Если в 2019 году компания произвела 10,2 млн. МВт-ч, значит потребила около 5 млн. тонн угля.
– Соответственно, угля госшахт, которые в 2019 году добыли 2,7 млн. тонн и продолжают снижать добычу, вам все равно не хватит…
– Почему у них падает добыча? Потому что кроме ЦЭ их уголь больше никто не потребляет. Их условно постоянные затраты на тонну растут из-за снижения добычи.
Их себестоимость постоянно растет. Есть шахты, у которых реальная себестоимость добычи под 20 тыс. грн. на тонну. С такими шахтами точно нужно прощаться. Это ком проблем, который когда-то задавит всех.
– Ранее представители госшахт, в первую очередь глава Независимого профсоюза горняков Михаил Волынец (нардеп от “Батькивщины”), заявляли о том, что ЦЭ не выкупает уголь, который копится на складах шахт. Такие ситуации были в 2020 году?
– По состоянию на начало июля на всех складах госшахт находилось около 200 тыс. тонн угля. Это не так много.
– Главный вопрос, влияет ли это на работу шахт в связи с затариванием складов?
– Никак не влияет. Знаете, что влияет на остановку работы? Нехватка оборотных средств – точно также, как у нас. Электроэнергию большинство госшахт закупают у ДТЭК и не могут за нее заплатить.
Возьмем, к примеру, госпредприятие Мирноградуголь. По состоянию на начало августа, они имели предоплату от нас. Но они говорят нам: ребята, если не заплатите наперед, у нас не будет денег, чтобы заплатить за э/э. Нас ограничат до технологического минимума. И мы ничего не сможем производить.
Госпредприятие Селидовуголь, представители которого критиковали ЦЭ вместе с Волынцом, до сих пор должен нам 21 млн. грн. Когда-то получили предоплату и до сих пор не закрыли ее поставками угля.
Есть еще одна интересная история. Есть такая шахта “Надежда” (находится в селе Сосновка Львовской области – БЦ). Она маленькая. У них практически отсутствуют запасы. Она много лет находится в стадии закрытия. И это чуть ли не единственная шахта, которая не имеет госдотаций. Не знаю, почему.
Так вот, директор этой шахты в начале июля на заседании парламентского Комитета по энергетике заявил, что мы должны им 9 млн. грн. Оказалось, что у них общий портфель долгов по электроэнергии и по фонду заработной платы – 39 млн. грн.
У них месячный фонд оплаты труда – 15 млн. грн. Причем, по факту выяснилось, что реально мы были должны только 6 млн. грн. И из-за этого они пошли под стены Кабмина митинговать в конце июня.
- О цене угля ДТЭК в сравнении с газом
– По поводу спора о цене угля ДТЭК для ЦЭ. ДТЭК предлагал вам цену “Роттердам плюс” и заявлял, что дешевле вы нигде купить уголь не сможете. Это правда?
– Да. Там есть толковый парень Дмитрий Сахарук (гендиректор ДТЭК Энерго – БЦ). Без иронии – разбирается во всех нюансах. Они говорят: вы нигде не возьмете дешевле.
Но это же не повод выкручивать нам руки. Не возьмем, так не возьмем. Они ведь тоже нигде дороже не продадут. А нам, в таком случае, дешевле на газе производить электроэнергию.
Они говорят: мы предлагаем вам уголь на 10% дешевле, чем газ, если считать в условных единицах топлива.
Во-первых, не на 10%, а на 5%. Но есть еще один нюанс. Для того, чтобы уголь привести в состояние горения, его нужно превратить в пыль. Для этого его нужно раздробить на мельницах (огромные барабаны весом в 60-80 тонн со стальными шарами внутри – БЦ).
Они весьма энергоемкие. Для работы этих мельниц используется большое количество электроэнергии, вырабатываемой станцией.
Также есть экономия по экологическим налогам. Как минимум – по сере. Кроме того, используя газ не нужно тратить горюче-смазочные материалы для подвоза угля. Это маневровые тепловозы, бульдозера на складе станции. Все это тоже дополнительные затраты.
Плюс, на газе оборудование работает в щадящем режиме. Износ поверхности нагрева значительно ниже по сравнению с углем. Так что, в конечном итоге, на газе работать все равно выгоднее.
На данный момент мы продолжаем использовать газ на двух наших станциях: на Змиевской и на Трипольской. На Углегорской сложная ситуация с Донецкоблгазом (принадлежит офшорам Endless Moonlight и Trading Field из Гонконга – БЦ).
Но зато Углегорская станция – самая лучшая в ЦЭ с точки зрения затрат удельных единиц топлива при сжигании угля.
– А в чем проблема с Донецкоболгазом?
– С нашей точки зрения, они выставляют нам неправомерную абонплату (плата за распределение газа – БЦ). Они со всеми воюют, не только с нами.
Они считают, что мощность потребления газа нашей станцией больше, чем нами заявлена. Подали на нас в суд. Сейчас судимся с ними. В аналогичном споре с Донбассэнерго НКРЭКУ приняла сторону потребителя. По всей видимости, нам нужно пройти тот же путь.
– Ранее экс-губернатор Закарпатской и Донецкой областей Геннадий Москаль распространил информацию о том, что у Цэнтрэнерго есть контракт на закупку угля с грузинской компанией. Есть почва у этого заявления?
– Нет такого контракта. Никакой грузинский уголь к нам не едет. Донецкая полиция запросила информацию относительно такого контракта. Мы предоставили им ответ. Интересно посмотреть, как будет развиваться эта ситуация и что Москаль заявит еще?
– Сколько ДТЭК уже поставил угля для ЦЭ?
– По состоянию на сегодня (конец августа – БЦ) 35 тыс. тонн из 300 тысяч тонн, заявленных в контракте.
- О долгах, политике и личных доходах
– В июне глава Фонда госимущества Дмитрий Сенниченко заявлял об отрицательной стоимости Центрэнерго в случае приватизации. Какая ситуация с долгами предприятия? Например, о долге ЦЭ в 1,4 млрд. грн. перед поставщиками с ООО “Краснолиманское” заявил Виталий Кропачев, собственник УкрДонИнвеста.
– Со структурами, связанными с Кропачевым, мы находимся в сложных судебных отношениях. Они выиграли суды первой инстанции, мы подали апелляцию.
Там общая сумма долгов составляет 1,7 млрд. грн., из которых 0,7 млрд. грн. – штрафные санкции.
– Вы больше не закупаете уголь у УкрДонИнвеста?
– Нет. Хотя у ГП “УК Краснолиманская” (госпредприятие, на котором паразитирует частная компания ООО “Краснолиманское” Кропачева – БЦ), покупаем.
– Есть ли другие проблемные долги у предприятия, кроме долгов перед структурами Кропачева? В 2019 г. мы писали о намерении Комитета кредиторов под управлением афериста Дмитрия Крючкова взыскать с компании более миллиарда гривен на основе долга за 2004 год с учетом инфляционных потерь.
– Нет. В остальных долгах нет ничего летального. Они отсуживаемы и решаемы.
– Какие у вас отношения с исполняющей обязанности министра энергетики Ольгой Буславец, учитывая, что она считается лоббистом ДТЭК?
– Давайте я вас разочарую: в последнее время общение идет в конструктивном русле.
– Вы встречались с Коломойским лично?
– Тут я вас также разочарую. У меня не было встреч с Коломойским. Хотя некоторые вещи, которые он публично озвучивает, мне понятны и близки.
– Например?
– Давайте без примеров.
– Часто ли вы общаетесь с главой парламентского Комитета по вопросам энергетики Андреем Герусом, которого ДТЭК обвиняет в лоббизме интересов Коломойского?
– С Герусом общаюсь очень нечасто. Я с ним познакомился в начале июля, когда проходило выездное заседание Комитета на Трипольской ТЭС.
Что касается его “лоббизма”, то я по себе хорошо знаю, как ДТЭК может создать красивую картинку “стуком касок”.
– Сколько составляет ваше менеджерское вознаграждение? Я понимаю, что вы не обязаны его называть по закону. Но интересно: хватает ли вам зарплаты для мотивации работать на акционеров компании?
– У меня есть контракт с акционером – Фондом госимущества. Его подписал глава набсовета (представитель ФГИ Сергей Слепкань – БЦ). Цифры я вам озвучивать не буду. Принципиально.
Я считаю, что это вознаграждение, как для меня, так и для любого члена дирекции – вполне достаточное, чтобы вести абсолютно достойный образ жизни. Его хватает для того, чтобы рассуждать не как временщик – “хапануть здесь и сейчас”, а думать на перспективу развития компании.
Другой вопрос, что в связи с карантинными ограничениями, зарплаты членов набсовета и дирекции ограничены до 47 тыс. грн. в месяц. Я думаю, это должно скоро завершиться, потому что это не нормально.
Лично у меня есть баланс между деньгами, которые я хочу заработать и удовлетворением, которое я хочу получить от работы.
– Есть мнение, что в ближайшие 10 лет в Украине закроется угольная генерация. Вы с ним согласны?
– Не закроется она в ближайшие 10 лет. Что касается ЦЭ, то если решить проблемы с ценой топлива – покупать его по рыночным ценам – то предприятие выйдет из убытков.
И потом, рынок не может долго быть в том состоянии, в котором он сейчас находится.
Что касается угольной генерации, то что ее заменит?
– Да что угодно. Energy storage (промышленные аккумуляторы), газо-поршневые электростанции, малые модульные атомные реакторы.
– Вопрос сколько времени займет внедрение этих технологий в Украине и будут ли на это деньги? (Сергей Головнев, БизнесЦензор/Энергетика Украины и мира)
